Волчицы

Мы встретились спустя пять лет в том самом городе, где сейчас появился зверь. К тому времени я уже снискал славу фантазера и с трудом добился командировки на место событий. Уж лучше бы мне было не соваться туда, – Тихий тяжело вздохнул. – Настя погибла, защищая свою свободу и свободу своих детей. Много людей погибло. Но как раз ее-то вины в этом практически нет, скорей уж этот грех на моей совести. Оставь я тогда ее в покое, и она ушла бы подальше от людей, в лес, как и хотела. Видимо, в отличие от матери, Настя осознала, кто она такая на самом деле, и решила скрыться от людей. До сих пор не могу простить себе ее смерть.

Вы абсолютно правы, говоря, что мы прикоснулись к одной из величайших тайн природы. И лучше бы нам ее не раскрывать. Люди не готовы к встрече с этими существами. Наше незнание, страх перед необычными явлениями провоцируют кровавые столкновения. А они всего лишь хотят оставаться свободными, хотят просто жить. И уж тем более никто из них не захочет становиться подопытным кроликом в вашей лаборатории.

– Мне кажется, вы вовсе не желаете, чтобы оборотень попал в мою лабораторию, – заметил Куприянов.

– Вам правильно кажется, – невозмутимо подтвердил Тихий.

– Чем же вызвано ваше согласие присоединиться к проекту? – спросил профессор.

– Помешать я вам все равно не смогу, поэтому приложу все усилия к тому, чтобы вы получили волчицу живой и только живой. Но если я почувствую хоть малейшую угрозу ее жизни, я так же приложу все усилия, чтобы она ушла на свободу.

– Мне понятна ваша позиция, – кивнул Куприянов. – И меня она вполне устраивает, ибо совпадает с моей собственной. Труп мне не нужен.

– Рад, что наши мнения совпадают, – произнес Тихий. – Эти существа не враги нам, они просто другие. Это можно сравнить с внеземным разумом. И действовать нужно аккуратно, любой неверный шаг может обернуться кровавой бойней.

– Вот потому и необходимо ваше участие в проекте, – ответил Куприянов. – Вы единственный, кто знает, с кем мы имеем дело.

– Но даже мне известно очень немного, – сказал Тихий. – То, чему я был свидетелем, не укладывается в рамки общих сведений об этих существах. Согласно данных, добытых мною из архивов и почерпнутых из бесед с некоторыми знающими людьми, волчица-оборотень может иметь только одного ребенка и только девочку. В последнем случае, у Насти, детей было двое, причем, один из них мальчик. Тогда это сбило меня с толку. Может быть, все объясняется тем, что дети Насти близнецы и само их рождение простая аномалия. А может быть, с этими существами начала происходить какая-то мутация. В любом случае я не знаю, чего теперь ожидать. Тогда мы потеряли детей в лесу, и в этом тоже была какая-то мистика. Все указывало на то, что близнецов унесли медведи. Как они выжили я не знаю, но ясно, что сестра вошла в возраст оборотня и вернулась в город. А значит, и брат может быть где-то там же.

– Вошла в возраст оборотня? – переспросил Куприянов. – Что это значит?

– Они рождаются людьми и не сразу становятся теми, кто есть на самом деле, – пояснил Тихий. – У каждой это происходит в разном возрасте, когда и от чего в них просыпается зверь, я объяснить не в силах. Знаю только одно, это происходит уже после того, как они приносят потомство. В случае Насти могу сказать, что она проходила полное медицинское обследование во время беременности и не было выявлено никаких аномалий в ее организме.

– Стало быть, среди девственниц оборотня искать бесполезно, – шутливо подытожил Куприянов.

Тихий, видимо, не оценил шутку, он по-прежнему оставался серьезен.

– Я не знаю, чего ожидать в этот раз, – произнес он. – Я убежден, что это существо, – он кивком указал на снимок, – потомок Насти. Ее детям сейчас должно быть лет по семнадцать-восемнадцать. Один из них вернулся в город, а возможно, что и оба. Брат, вот кто вызывает особую тревогу. Абсолютно неизвестно, что таит он в себе. Само его существование, даже появление на свет, невероятно. Ни один источник не упоминает о возможности такого каприза природы. Я всерьез опасаюсь, что он плод какой-то генетической мутации, представитель нового поколения оборотней. Чем грозит его появление, я предсказать не могу.

– Гадать об этом без толку, – сказал Куприянов. – Надо просто ехать туда и во всем разобраться на месте.

– Да, ехать надо, – согласился Тихий. – И чем скорей, тем лучше.

– Так значит, завтра и отправимся, – решил Куприянов. – Считайте, что вы зачислены в штат, сегодня же все документы будут оформлены. Утром за вами заедут. А теперь простите великодушно, я должен вас оставить, есть еще много дел. До свидания.

Тихий проводил гостя к выходу, запер за ним дверь и вернулся в комнату. Опустившись на стул, он взял со стола снимок, оставленный Куприяновым, и снова взглянул на зверя. Глаза хищника, единственный четкий фрагмент на полусмазанном снимке, таили в себе угрозу.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Пожилая медсестра бесцеремонно вколола препарат, выдернула иглу из вены и проворчала:

– Теперь спи. И чтоб больше никакого шуму от тебя не слышно было.

– Мне плохо, тетенька, – прошептала девушка.

– Тут всем плохо, ты не одна такая. Чай, не в санаторий попала.

Медсестра вышла из палаты. Могучий санитар, сопровождавший ее, окинул пациенток мрачным взглядом и захлопнул дверь.

Маша откинулась на подушку и беззвучно заплакала. Жизнь казалась беспросветной мрачной темницей, даже хуже, будто ее бросили в грязную выгребную яму. И из этой клоаки не было выхода. Все хорошее, чистое, светлое осталось где-то далеко позади, чуть ли не в детстве. Сейчас вокруг был сплошной мрак, который если и приподнимал на краткий миг свою мрачную завесу, то лишь для того, чтобы обнажить очередную мерзость и грязь.

Она почти не помнила, что происходило с ней в последние дни, она вообще потеряла счет времени. Девушка постоянно пребывала в странном сомнамбулическом состоянии, она совсем запуталась в своих ощущениях, не понимала, что есть реальность, а что всего лишь бред ее воспаленного больного мозга. Порой все вокруг казалось нереальным, чудовищной фантасмагорией, наполненной галлюцинациями и кошмарами. Странные видения, выползающие из тумана сознания, череда необъяснимых событий, провалы в памяти – все это сводило с ума. Или уже свело? Всякие попытки здраво оценить собственное положение и состояние вызывали лишь жуткую головную боль и очередной вихрь кошмарных галлюцинаций. Мысли обрывались и путались, ускользали в темноту или, напротив, уводили куда-то в сторону, порождая новые кошмары.

Единственное, что знала Маша – она в находится в психиатрической лечебнице, причем, в палате для буйнопомешанных. Ноги и руки были привязаны к железным поручням койки, широкий ремень стягивал грудь так, что невозможно было вздохнуть полной грудью, не то, что пошевелиться.

Стоило только на мгновение закрыть глаза, как из глубины сознания тут же выплывали видения, одно кошмарнее другого, и не хватало сил вырваться из их пут. Даже открыв глаза, Маша не сразу могла освободиться от власти своих галлюцинаций, они преследовали ее и наяву.

Она боялась засыпать, боялась до ужаса. Ее страшили даже не кошмары, она боялась, что уже никогда не сможет проснуться и навсегда останется в жутком мире собственных видений. Постоянное напряжение истощило силы до предела, от той цветущей юной девушки, какой Маша приехала в город совсем недавно, осталась лишь бледная тень.

Ее жалобы привели лишь к тому, что теперь девушку по несколько раз за день пичкали лекарствами и вкалывали транквилизаторы. Но это не приносило никакого облегчения, напротив, страдания все усиливались. Она по-прежнему не могла избавиться от своих кошмаров, не могла уснуть. Все тело ломило, как будто невидимые руки выламывали суставы, дробили кости. Каждая жилка ее измученного организма ныла и стонала непрекращающейся болью. Свинцовая тяжесть постоянно давила на мозг так, что болели глаза. Окажись Маша под асфальтным катком и то, наверное, она не чувствовала бы себя хуже.

В эту ночь ей было особенно плохо. Измученный организм устал сопротивляться действию лекарств и, наконец, сдался. Маша провалилась в глубокий сон, больше похожий на обморок. Однако и в этом полуобморочном состоянии видения не покидали ее.

Со всех сторон из темноты надвинулись полуразмытые образы. Невозможно было понять – людские ли это лица или злобные хари монстров. Но отчетливо чувствовалась их враждебность. Они кружили вокруг так близко, что чувствовалось смрадное дыхание этих неподдающихся описанию тварей. И хотя они не смели коснуться скованного неподвижностью тела девушки, она физически ощущала, как злобная неумолимая сила пытается утянуть ее во мрак. Что ждет там? Что скрывается во тьме? От ужаса хотелось кричать, но не было сил.

Неожиданно враждебные твари отступают. Кто-то прогнал их. Совсем рядом чувствуется присутствие родственных созданий. Она не видит их, но понимает – это свои, они пришли из немыслимого далека, быть может, из глубины веков, чтобы помочь ей.

Вспыхивает пламя огромного костра, высветив суровый лик, высеченный в дереве. Да, это пришли они. Кто? Объяснить невозможно. Но она знает – это свои, они не дадут ее в обиду. Сразу пришло успокоение. Черные глаза, бездонные, как сама ночь, смотрят со всех сторон. Их взгляды вселяют уверенность и покой, эти существа дают ей свою силу. Силу жизни. Они зовут ее к себе, в свою семью.

И она готова присоединиться к своему племени.

Она не заметила, как проснулась. Сон плавно перетек в состояние бодрствования, грани между реальным миром и иллюзорным словно не существовало. Как не существовало больше грани между двумя существами, совместившимися в ней самой. Далекие предки, явившиеся из бездны времени, без малейших звуков, лишь одними взглядами объяснили ей все. Могучие дети леса раскрыли потомку тайну ее существования, ее предназначение. Теперь она знала все.

Маша неподвижно лежала на койке, прислушиваясь к себе. Она не была человеком. Она не была волчицей. Особи, в которой соединились две сущности, не было названия.

Боль, опустошение, тревога – все ушло. Сила жизни, подаренная предками, победила. После стольких дней полубредового состояния сознание наконец прояснилось, ум приобрел особую остроту, а тело наполнила грозная мощь.

Легкое усилие и ремни, сдерживавшие ее, лопнули. Но только она освободилась, как рядом раздался вопль ужаса. Проснулась соседка по палате, молодая наркоманка Аня. Вряд ли она поняла, кого увидела, скорее, приняла зверя за собственную галлюцинацию, тем не менее, не смогла сдержать крик. В тусклом свете дежурных фонарей оборотень выглядел посланцем из преисподней.

Крик наркоманки разбудил остальных. Палата огласилась воплями, прикованные к своим койкам пациентки забесновались, увидев жуткое волосатое существо.

Дверь распахнулась, на пороге возник санитар. Волчица метнулась к двери стремительно и бесшумно, словно бесплотный дух. Двухметровый верзила весом больше ста килограмм был сбит с ног одним лишь прикосновением. Он не успел даже вскрикнуть. Уперевшись одной лапой ему в грудь, волчица нависла над человеком и другой лапой накрыла ему рот. Острые когти зверя впились в кожу. Гипнотический взгляд оборотня красноречивее любых звуков убедил санитара отказаться от всяких попыток сопротивляться или позвать на помощь. Впрочем верзила и так уже оказался не в состоянии пошевелиться, столь велик был охвативший его ужас. Он просто впал в оцепенение.

Все продолжалось считанные секунды. Оставив поверженного санитара, волчица бесшумно выскользнула за дверь. В коридоре она натолкнулась еще на одного санитара, такого же крупного как и первый. Но и этот был молниеносно сбит с ног и введен в ступор гипнотическим взглядом хищницы.

Волчица промчалась по коридору и спустилась на первый этаж, больше не встречая никаких помех на пути. Она стремилась поскорее вырваться из угрюмых больничных стен на свободу, но тем не менее задержалась в тесном пустом холле. На стене висело большое зеркало и в этом зеркале волчица увидела себя.

С точки зрения своей человеческой сущности она признала свой облик жутковатым. Но так же в нем виделись своя особая красота и грация, присущие всему живому. Так завораживающе красив и одновременно страшен любой крупный хищник, олицетворяющий собой грозную силу матери-природы. Облик же волчицы никак не мог вызвать отвращение, хоть и был довольно необычен. Он просто будил страх, первобытный ужас перед неведомым порождением лесных дебрей, грозным свирепым хищником.

Волчица поднялась. Стоять на задних лапах оказалось так же удобно как и на четырех. Да и лапы ли это были? Ее конечности не так уж сильно отличались от рук и ног человека. Она уже не была диким лесным зверем. Две примитивные натуры, человеческая и волчья, слились воедино, образовав совершенное существо, подобное далеким предкам.

Услышав шум в глубине здания, волчица оторвалась, наконец, от зеркала и поспешила к выходу. Наслаждаясь своей безграничной силой, она с ходу вынесла тяжелую дверь и вырвалась на свободу.

Ночь встретила ее тишиной. Эта часть города, расположенная в стороне от оживленных магистралей, круглосуточных супермаркетов и ночных увеселительных заведений, уже давно погрузилась в сон.

Легко перемахнув через двухметровый глухой забор, волчица прыжками помчалась по пустынным улицам. После больничной затхлости она с наслаждением втягивала ноздрями влажный воздух. Ощущение свободы скрадывалось в каменных тисках города, но все же она чувствовала себя свободной.. До окраины было всего ничего, а уж там ее, как старый добрый друг, ждал лес. Она слышала его запахи, доносимые ветром. И все же волчица бежала совсем в другую сторону.

Она сама еще до конца не осознала, куда торопится. Ее вел инстинкт. Так велело сердце, а не разум.