Волчицы

– Не знаю, – Сабуров безразлично пожал плечами. – Сейчас это уже не имеет никакого значения. В проекте он значится, как доброволец номер два. Вы устали, профессор, вам нужно отдохнуть. Вы придаете слишком большое значение смерти этого человека. Да и человеком его можно было назвать с большой натяжкой. Он был бомжем, пьяницей, слонялся по помойкам, жил как животное.

– И умер так же, – мрачно произнес Якимовских, вздохнув.

– По крайней мере, последние дни он провел в тепле и сытости и умер не под забором, – невозмутимо заметил Сабуров. – Отдохните, профессор.

– Да, я должен поспать, – устало согласился Якимовских.

– Неплохо бы всем дать отдых, – вмешался в разговор Плотников. – Люди очень устали.

Немного поразмыслив, генерал кивнул.

– Хорошо. Пусть сегодня будет выходной. Но завтра приступить к работе.

Якимовских отдал необходимые распоряжения ассистировавшим ему коллегам и в сопровождении Сабурова покинул бокс.

– Дальше так работать невозможно, – хмуро заметил Якимовских, шагая по коридору рядом с генералом.

– Что вы имеете в виду? – не понял Сабуров.

– К чему такая секретность? – спросил Якимовских. – Хотя бы младших научных сотрудников можно было посвятить в некоторые детали проекта. Ведущие специалисты вынуждены выполнять абсолютно все работы по экспериментам лично. Это нерационально. И это при том, что вы постоянно требуете ускорить рабочий процесс.

– Мы уже обсуждали этот вопрос, – жестко ответил генерал. – Детали проекта не подлежат разглашению. Исключений нет ни для кого.

– Но хотя бы можно привлечь к работам Бориса Васильевича, – предложил Якимовских. – Он отличный специалист, а сейчас нам, как никогда, требуется помощь. Проект зашел в тупик, что-то мы делаем не так. Он посвятил достаточно много времени исследованиям в этой области и мог бы оказать необходимую помощь.

– Профессор Куприянов не вызывает у меня должного доверия, – возразил Сабуров. – Если бы он не имел влияния на нашу подопечную, его бы вообще тут не было. Его мнение о проекте мне хорошо известно, да и вам тоже. Ни к чему, чтобы он знал слишком много.

– Мне иногда начинает казаться, что вы действуете только от своего имени, – осторожно произнес Якимовских. – Насколько законно то, чем мы занимаемся? Проект действительно санкционирован верхами?

– Пусть это вас не заботит, – сурово ответил Сабуров. – Просто делайте свою работу. А я буду делать свою. А сейчас идите к себе и выспитесь хорошенько. Вы переутомились, профессор.

– Да, наверное, – вяло согласился Якимовских. – До свидания.

Профессор направился к выходу из корпуса. Генерал вызвал Ищеева и приказал подготовить машину. Предстояло лично отчитаться перед руководством в очередной неудаче.

День прошел без обычной рабочей суеты. Лишь офицеры и прапорщики караульного взвода несли службу в обычном режиме.

После полуночи Веснин заступил на пост при входе в основной корпус. Караул обещал быть легким. Генерала нет, Ищеев с Плотниковым уехали за каким-то ценным грузом и вряд ли вернутся раньше утра, полковник тоже умчался в город, у него наследник родился. Остался лишь Градов, а этот донимать не будет, хоть спи всю ночь.

Стоило только подумать о Градове, как из-за угла коридора появился он сам. Майор заметно покачивался, явно был навеселе, причем изрядно. Видимо, от души угостился по случаю прибавления в семействе командира части. Сегодня майор исполнял обязанности Ищеева, совершая ночной обход здания.

Поднявшись при появлении начальника штаба, прапорщик козырнул. Градов добродушно махнул рукой.

– Сиди, не напрягайся. Ну-ка глянь, ключ от кабинета директора здесь?

Взглянув на щит с ключами, Веснин помотал головой.

– Никак нет.

Градов чертыхнулся.

– Вот засада! Слушай, Веснин, у тебя тут клей есть?

– Какой клей? – опешил Веснин.

– Да хоть какой-нибудь. Канцелярский там, «Момент», да хоть обойный.

Веснин пожал плечами. Градов снова махнул рукой.

– Ладно, сам знаю, что ни хрена тут нет. И в штабе, как назло, закончился.

– А зачем вам клей-то? – полюбопытствовал Веснин.

– У Плотникова дверь открыта в кабинете, – пояснил майор. – Видимо, когда уезжал с Ищеевым, впопыхах забыл запереть. И ключ с собой увез. Надо бы хоть печать какую-то наложить. Или ничего? Как ты думаешь, Веснин?

– Да что может случиться? Все кругом охраняется, а в здании все равно никого нет.

– Вот и я так думаю. Хрен с ней, с этой дверью. Но ты, Веснин, бди!

Майор многозначительно поднял вверх указательный палец и пьяно икнул. Веснин улыбнулся.

– Бдю, – шутливо ответил он.

– Вот так вот. Если что, я в штабе. Но меня не будить.

Проводив пошатывающегося майора до выхода, Веснин запер за ним дверь и вернулся на свое место. Усевшись за стол, он взглянул на часы. Выждать еще часок и можно будет наведаться к Маше, не опасаясь быть застигнутым врасплох.

Почему-то Веснина непреодолимо тянуло к этой девушке. Прапорщик и сам был не в силах понять, чем же так пленила его Маша. Словно какое-то наваждение перед его мысленным взором то и дело вспыхивал пронзительный взгляд ее бездонных черных глаз. Он манил и звал к себе. Дошло до того, что Веснин даже во сне видел этот странный завораживающий взгляд. Он поймал было себя на мысли, что просто влюбился как мальчишка, но трезво поразмыслив, все-таки решил, что тут кроется что-то другое. Но что? Прапорщик никак не мог понять, что же так тянет его к этой девушке. Сердце наполнял необъяснимый восторг всякий раз когда ему удавалось увидеть Машу. Черт, действительно какое-то наваждение. Но это не может быть любовь. Веснин совсем не из тех людей, кто может влюбиться с первого взгляда. Да и что в ней особенного? Обыкновенная девчонка. Красивая, конечно, но таких много. К тому же еще и беременная. Одного только ее раздувшегося пуза достаточно, чтобы погасить все романтические бредни. Хотя… Веснин где-то слышал, что женщина в положении становится более привлекательна, появляется в ее облике что-то эдакое. Может, действительно так? Или все дело в ее загадочном взгляде, который таит в себе немыслимую глубину.

Веснин не знал, что и подумать. Никогда он еще не чувствовал себя столь глупо и хорошо одновременно. Таинственная пленница прочно завладела его мыслями.

А может быть, его привлекала именно та таинственность, которая окружала девушку. Любой мужчина до самой смерти остается мальчишкой, а всякого мальчишку интригует любая тайна. Кто она, эта Маша? Зачем ее держат здесь? Почему не просто взаперти, а еще и в железной клетке, за решеткой с толстенными прутьями?

Сама Маша почему-то упорно не желала отвечать на все вопросы, касающиеся ее заключения. Поначалу Веснину даже казалось, что девушка настроена категорически против его общества. Однако скоро он понял , что Маша попросту переживает за него, Веснина. Это польстило самолюбию прапорщика – выходит, что их интерес все-таки взаимен. Что ни говори, а всегда приятно, когда ты не совсем безразличен красивой девушке. Кроме того с еще большей силой вспыхнуло любопытство. Какую такую тайну хранит Маша, что заставляет ее, саму находящуюся в очень незавидном положении, беспокоиться за Веснина. Но Маша упорно молчала. За несколько дней их знакомства она ни слова не проронила о том, кто она такая и почему оказалась взаперти.

Уловка Веснина с калиткой в воротах пока оставалась никем незамеченной и прапорщик беспрепятственно пользовался своей лазейкой, чтобы навещать узницу железной клетки. Оставаясь вне зоны наблюдения видеокамеры, он подолгу сидел в боксе, развлекая девушку разговорами. Сидя к нему вполоборота, чтобы не вызывать подозрения видеосоглядатая, Маша охотно поддерживала беседу. Вообще она искренне радовалась визитам Веснина, в отсутствие Куприянова это был единственный человек, с которым девушка могла просто поговорить. Но какими бы откровенными ни были их разговоры, свою тайну Маша хранила свято.

Размышляя о странностях, связанных с девушкой, прапорщик вдруг пришел к нехитрой мысли, что сегодня ему выпал великолепный шанс приподнять завесу тайны. Во всем здании только два поста, здесь и у девятого блока, где сидит Горошенко, а ленивый хохол наверняка уже дрыхнет, распластавшись на столе, иначе давно бы притащился сюда покурить и поболтать за жизнь. Ищеев и все начальство в отъезде, Градов дрыхнет с перепою, значит, никто в корпус до утра не сунется. А если что, входная дверь на запоре и всегда можно отбрехаться, что отходил по нужде. Стало быть, никто и ничто не помешает заглянуть в незапертый кабинет директора филиала. Так, одним глазком. Наверняка ведь попадется что-нибудь такое, что поможет, наконец, понять все происходящее в этом заведении.

Твердо убежденный в том, что принял единственно верное решение, Веснин вышел из своей будки. Поднявшись по лестнице на второй этаж, прапорщик беспрепятственно дошел до кабинета Плотникова. Осторожно приоткрыв дверь, Веснин зашел внутрь и осмотрел помещение. Свет он решил не включать, вполне хватало того, что падал из коридора.

Внимательно обшарив взглядом кабинет, Веснин слегка разочаровался. Здесь не было ничего, что хоть как-нибудь намекало бы на суть проекта, ни одного документа, ни единой бумажки. Осторожный и предусмотрительный директор наверняка хранил все документы в сейфе, что темной массой громоздился в углу. Но не взламывать же сейф. Веснин не вор-медвежатник, замки вскрывать не умеет. Не гранатой же взрывать этот железный сундук.

Оставалось только одно – проверить видеозапись. Камеры держали под наблюдением не только бокс, где сидела в заточении Маша, но и все лабораторные помещения. Весь видеоархив наверняка хранится все в том же громоздком сейфе, но, может быть, осталась доступна сегодняшняя запись. Чего эти «белые халаты» сегодня так суетились? Наверняка что-то произошло в лаборатории.

Веснин пробежал пальцами по клавишам пульта. За годы службы ему приходилось сталкиваться и с такой техникой, поэтому он разбирался, что тут к чему.

Вскоре он увидел на мониторе то, что искал. Это была запись сегодняшнего эксперимента. На железной койке лежал обнаженный мужчина прикованный к поручням за руки и за ноги и облепленный датчиками. Качество изображения было не ахти, но присмотревшись внимательней, Веснин узнал этого человека. Его привезли совсем недавно с еще одним типом, как раз в тот день, когда Горошенко с Макарычем схватили беглого зека. Веснин видел приезжих только мельком один раз, когда обоих высаживали из автомобиля в гараже. Тогда ему сказали, что это новые сотрудники, что казалось весьма сомнительным, ибо вид приезжие имели довольно таки бомжеватый. Выходит, не зря тогда прапорщик усомнился. Никакие это не сотрудники, а самые настоящие подопытные. Наверняка обоих подобрали где-нибудь на помойке и, заморочив голову, привезли сюда. Интересно, чего это тут с мужиком проделывают? А еще хотелось бы знать, насколько вообще законны подобные опыты на живых людях? Почему-то Веснину вдруг вспомнились умершие в лабораториях животные, которых ему приходилось закапывать.