Скажи мне что-нибудь хорошее

«Так, сладкое она не любит, значит, пирожное отменяется, – размышлял он, потирая подбородок. – Дарить бутерброд с сыром или колбасой – полнейшая глупость. Что тогда? Может бутылочку „Pepsi“? Отрава. А это что? Миндальные орешки? Пожалуй, пойдёт».

Купив пакетик с орешками, он в несколько прыжков взлетел на свой этаж и возле двери столкнулся с Китяевым.

– Ты откуда? – с недоумением уставился на него Сан Саныч.

– Понимаешь, такое дело, едва не проспал.

– Раньше ложиться надо, – назидательно произнёс Китяев и игриво ткнул его локтём в бок. – Или по ночам мечтаешь? Часом не влюбился?

– Скажешь тоже, – покраснел Грибов.

– Смотри, тут много молодых девок бегает, Тамарка узнает, будет тебе на орехи. Ладно, давай посмотрим, твои все на месте?

Они вошли в кабинет. Китяев оглядел присутствующих и, удовлетворённо хмыкнув, вышел.

– Сан Саныч, погоди! – вскинулся Грибов. – Тут ещё один вопросик провентилировать нужно! – И выскочил вслед за главным в коридор.

Китяев степенно шагал к лифту, однако Грибов догонять его не стал. Он подождал, когда дверки лифта закрылись, пошуршал в кармане пакетиком и, завернув на лестницу, помчался в архив.

– Можно? – поинтересовался он, заглядывая в дверь.

– Ой, Дмит… Дима, – обрадовалась Лариса, лицо её озарила радостная улыбка. – Конечно, заходи.

– Я тут мимо шёл, к главному. Дай, думаю, по дороге… – проговорил он и запнулся, сообразив, что несколько странно идти с третьего этажа на второй, через первый. Он смущённо повертел в руках пакетик с орешками и положил его на стол. – Вот, раз ты сладкое не любишь, предлагаю миндаль.

– Спасибо.

– А то сидеть одной целый день мне кажется очень скучно.

Странная робость почему-то охватила Грибова, умные мысли разбежались и ни одну из них он не успел ухватить за хвостик. Он растеряно смотрел по сторонам, лихорадочно соображая, что ещё сказать.

– А мыши здесь не водятся? – неожиданно для себя ляпнул он и обмер: – «Господи, какие мыши? Причём тут мыши?»

– Иногда пробегают, – серьёзно, словно на важный вопрос, ответила Лариса. – Их, по-моему, ничего не берёт.

– А вы бы кота завели.

– Кот был, но недолго. Он принялся когти о книги точить, пришлось убрать.

– А ещё по телевизору показывали, мышей змеи едят.

– О, вместо змеи здесь я.

– Зачем на себя наговаривать, – возмутился Грибов. – Какая ты змея?

– Гремучая. У меня муж ревнивый: чуть с кем словом перекинусь или даже просто поздороваюсь, сразу разборки: кто да откуда. Поэтому приходится мужскую часть человечества держать на расстоянии, а когда не понимают – шипеть, а то и кусаться.

– Ни за что не поверю, что ты злая и противная.

– Ещё какая мегера.

– А, по-моему, совсем наоборот.

Лариса внимательно посмотрела на него:

– Ты какой-то… – она слегка запнулась, подбирая подходящее слово, – необычный. Ничего обо мне не знаешь, а уже столько для меня сделал.

– Кто? Я? – с невинным видом переспросил Грибов. – Шоколадки, это мелочи, тем более ты их не любишь. А насчёт того, что ты хорошая. Знаешь, мы в жизни почему-то очень редко хвалим даже тех, кто нам дорог и нужен. В основном, когда собираемся за поминальным столом, вспоминая ушедшего в иной мир человека. Вот тогда мы спохватывается и начинаем сожалеть, что позабыли в суматохе жизни сделать сущий пустяк – сказать, пока он находился рядом, доброе слово и теперь уже никогда не скажем. Кстати, хочешь сказочку?

– Про репку?

– Почти. Тоже из жизни растений. Жил-был один Поэт. Как-то раз на день рождения ему подарили цветок: красивую белую розу. Он поставил её в банку и…

– А почему не в большую хрустальную вазу? – поинтересовалась Лариса.

– Не перебивай, – шикнул на неё Дмитрий. – Он поэт, а не попса, откуда у поэта деньги. Слушай дальше. Он взял обычную литровую посудину, налил туда обычной водопроводной воды и поставил на стол. Каждое утро, просыпаясь, он говорил ей: «Здравствуй, ты самая прекрасная Роза на свете!», а вечером, перед тем как погасить свет, снова подходил к цветку и тихо шептал: «Спокойно ночи, моя единственная». Так продолжалось много дней. Поэт любовался розой, вдыхал её тонкий аромат и читал ей свои стихи, в которых восхвалял каждый её лепесток. Но однажды он случайно заглянул в банку и обнаружил, что воды в ней нет – давно высохла вся до капельки. «Она погибнет!» – в ужасе воскликнул Поэт и опрометью бросился на кухню. Открыв кран, он с тревогой смотрел он на своё сокровище и, о чудо – у Розы не завял ни один лепесток. Как и в тот далёкий день их первой встречи, она была прекрасна и свежа. Вот такая сказка. Что скажешь?

– Не знаю, чудес никогда не видела, поэтому в них не верю. И муж меня редко хвалит.

– Нет проблем, сейчас исправим: ты умная, красивая и замечательная, и я тебя ещё раз поздравляю!

– С чем?

– А какая разница? Сегодня четверг, завтра всенародный праздник – пятница, или другой повод: до конца рабочего дня осталось… – он посмотрел на часы и присвистнул. – Ого, да я у тебя уже больше часа обретаюсь. Мои, небось, вместо работы сидят и гадают, куда их начальник делся. Извини, я побежал. – И он направился к выходу.

– А ты ничего у нас не забыл? – лукаво поинтересовалась она, склонив голову набок.

– Ой, точно, свою записную книжку! – он хлопнул себя по лбу и, вернувшись назад, взял её за руку. – Спасибо большое. Я ведь за ней и пришёл. Видишь, какой растяпа, совсем запамятовал.

И тут случилось непредвиденное: словно какой-то шальной бес ткнул его в загривок, и, подавшись вперёд, Грибов звонко чмокнул её в щечку. Ошеломленный своей нечаянной выходкой, он смешался и застыл на месте, ожидая вспышки гнева или града возмущённых упрёков.

У Ларисы расширились глаза, набрав воздуха, она раскрыла рот, собираясь строго отчитать его, но почему-то лишь укоризненно покачала головой. – Хулиган.

– Кто? – сразу ожил Дмитрий и состроил невинную рожицу. – Я тихий, скромный и забитый человек в возрасте, у которого при виде симпатичной женщины малость помутился рассудок.

– Болтуша, – рассмеялась она в ответ.

– Грешен, каюсь! – он приложил руку к сердцу и поклонился. – Больше не повторится.

Открыв входную дверь, он уже беззаботно помахал ладошкой: – До свидания! Всего хорошего!

– До свидания, – повторила Лариса, глядя ему вслед.

Она достала из сумочки сигареты, зажигалку и, глядя отсутствующим взглядом куда-то вдаль сквозь стеллажи, рассеяно крутила их в руках: впервые в жизни она не знала, как ей быть. Вздрогнув, она решительно тряхнула головой, спрятала всё обратно и попыталась успокоиться. Ведь, если разобраться, не произошло ничего особенного, просто человек немного созорничал.

И всё же в душе её нарастало смутное беспокойство. Целую вечность, со дня свадьбы, она не то что целоваться, но даже по-дружески не обнималась с посторонним мужчиной. Рискнувшие попробовать приволокнуться немедленно получали такой жёсткий отпор, что предпочитали обходить её за три версты. Она не понимала, как можно быть замужем и флиртовать с другими. Полностью занятая семьёй, она и помыслить не могла о постороннем мужчине, и вот на тебе – поцелуй. С одной стороны – нехорошо, а с другой, как ни стыдно самой себе признаться, приятно. А впрочем, что тут такого? Если разобраться, обычное чмоканье, от избытка чувств, этакая маленькая невинная детская шалость. И ничего больше. Случилось и прошло, на этом конец.

– У меня хороший муж, – громко, словно убеждая себя, проговорила она и чётко, по слогам повторила. – Хо-ро-ший.