Танец Смерти. Воля свыше. Часть третья

– Ты молодец, – похвалил её Иван Сергеевич. – Не забудь за обедом выпить обезболивающего, а то снова зубами скрипеть от боли будешь весь вечер.

– Ну, уж нет. Это моя боль, и я буду её терпеть.

– Ты уже достаточно натерпелась. Так что сделай своему телу поблажку.

– Где Ута и Свен? – Лита пропустила замечание мимо ушей. – Я видела их здесь. Кстати, передай пару бутербродиков с рыбкой.

Стрижевский протянул ей целый поднос, и она осторожно взяла в каждую руку по канапе; один за другим отправила их в рот.

– Свен молодец. Казалось бы – элементарная вещь, а сделает так, что пальчики оближешь, – проговорила она с набитым ртом.

– Как тебе они?

– Замечательные. Немного странные, порой непонятные, но прекрасные люди. Кстати, ты так и не ответил, где они.

– На стол накрывают, сейчас обедать будем.

Стрижевский встал с шезлонга и подкатил стоявшую поодаль коляску.

– Садись, хватит на сегодня.

Лита не стала спорить. Подмигнув мужу, она обвила его шею руками. Чарред легко поднял её и осторожно посадил в кресло. Иван Сергеевич налёг на ручки и направился к дверям в витраже столовой. Колёса коляски отсчитывали швы в стыках между каменными плитами дорожки. Один, два, три… невольно начал считать Стрижевский, задумчиво глядя на Литу. Почему-то на душе нарастало беспокойство. Подсознательно, шестым чувством он ощущал что-то, но пока не понимал, что именно.

Широко улыбаясь, Свен поставил на край стола благоухающую базиликом фарфоровую супницу. Подмигнув доктору, он поднял крышку, и столб белого пара тот час устремился к потолку, а запах стал ещё сильнее. В животе Ивана Сергеевича раздалось урчание – организм требовал еды и немедленно.

– Как пахнет, а? – заговорщицким шёпотом проговорил негодяй Ларгессон.

– Не тяни, не мучай, – взмолился Стрижевский.

– Погоди немного, сейчас для малышки отдельное принесу – у неё сегодня суп из форели с булочкой.

– Я разолью, – вызвался Чарред.

– Уступаю с благодарностью, – Свен сделал реверанс.

Повар отошёл к кухне и снял с плиты небольшую кастрюльку.

– Виктория, садись за стол, тебе супик несу.

Непослушная девчушка нырнула под стол – порой, накормить её было настоящим испытанием.

– Вики, быстро за стол, – Лита заглянула вниз – девочка тихо подбиралась к ногам отца.

Стрижевский первым протянул тарелку – от вида блюда голод сделался нестерпимым.

– Не жалей гущи, – напомнил он Чарреду.

Тот помешал половником суп, зачерпнул со дна.

– Подставляй.

Половник приподнялся над супницей. В этот момент Виктория с пронзительным визгом выпрыгнула из-под стола прямо к отцу, не рассчитала, толкнула его. Чарред неловко подался назад, и половник, зацепив за край супницы, опрокинул её вместе с горячим варевом на ребёнка.

Время замедлило свой бег. Лита видела перекошенное от ужаса лицо мужа, видела, как язык горячей коричневой жидкости выплёскивается на Викторию. Выпавшая из руки Стрижевского тарелка медленно падает на блюдо с хлебом. Ута делает какой-то жест рукой, словно хочет оттолкнуть супницу в сторону. Свен роняет на пол кастрюльку и раскидывает руки так, как будто пытается заключить кого-то в объятия.

Всё произошло в доли секунды. Супница вместе с содержимым вдруг улетела через стекло на улицу. Чарред растянулся на полу рядом с плитой, пролетев над полом почти десять шагов, а не успевшая даже испугаться Виктория оказалась на руках Свена.

Лита сдержала едва не вырвавшийся из горла крик и, с удивлением поняла, что вскочила со стула и бросилась к своему ребёнку, словно ещё несколько минут назад её не везли в инвалидной коляске.

– Вики! О, боги! Вики, ты как! – Чарред вскочил и бросился к сидящей на руках повара девочке. – Тебя не обожгло? Я болван, я неуклюжий болван!

Виктория беззаботно улыбалась, глядя на разлившийся по полу её суп. Свен и Ута молча и мрачно смотрели друг на друга. Лита стояла посреди столовой.

– И что это было? – раздался голос Стрижевского. – Свен, Ута, что вы сейчас тут учудили? Летающие кастрюли, летающие люди. Я требую объяснений.

– Иван, постой, – ещё ничего не понимающий Чарред поднял руки. – Это моя вина, я опрокинул суп.

– А я про совсем другое спрашиваю.

Ута молчала, кусая губы и потупив взгляд. Свен, что-то негромко насвистывая, принялся подтирать разлившийся по полу суп.

– Эх, такая вкуснотища пропала, – задумчиво проговорил он, не обращая внимания на Стрижевского.

– Оставь всё это, сядь! – рявкнул на него Иван Сергеевич. – Я ещё раз спрашиваю, что это сейчас было, и как вы сделали это?

Повар посмотрел на рассерженного доктора, как-то загадочно усмехнулся и, не спеша, вальяжной походкой, подошёл к столу и сел рядом с Утой.

– Лита, сядь быстро!

Она так и продолжала стоять, во все глаза смотря на прижавшуюся к отцу малышку. Ещё бы чуть-чуть, и… Страшно подумать о том, что бы стало с девочкой.

– Сядь! – повторил Стрижевский – его голос от нарастающего волнения едва не сорвался на визг.

Лита послушно кивнула, спокойно сделал три шага и села на стул. Странно, ноги слушались и ступали, словно не было тех лет, проведённых в инвалидной коляске. Куда-то пропала тягучая боль, всегда пронзавшая спину во время таких упражнений.

– Иван, мы же не сделали ничего плохого, – тихо проговорила Ута, подняв взгляд на разбушевавшегося Стрижевского.

– Да, если бы не вы, ребёнок попал в больницу с ожогами, – уже более спокойно ответил тот. – Но то, как вы это сделали… Я в своё время достаточно чудес насмотрелся, так что прошу объяснить, что только что случилось.

– Рассказывай, – Свен бесцеремонно толкнул Уту в бок. – Давно пора было сделать это, а ты всё тянула, ждала подходящего момента. Так чем сейчас не подходящий момент.

– Ты прав… Лабек. Давно пора, – кивнула головой та, что взяла себе имя Ута. – Меня знают под именем Ли-та, а он, как вы уже поняли…

– Мы поняли, – прошипела Лита яростно, словно разъярённая кобра.

Лицо её побледнело, в глазах загорелось тёмное пламя нахлынувшего гнева. Рука схватила со стола нож для масла – какое-никакое, но оружие.

– Эй, эй, красавица, поостынь, – Лабек заметил это движение и погрозил пальцем.– Выслушай сначала, а потом с ножами бросайся.