Дело Иисуса: беззаконие по закону?

Фикция – это неверное утверждение, которое, однако, не отвергается, поскольку способствует преодолению возникших проблем и трудностей. Юридическая фикция – то же самое, но в области юриспруденции. Фикция создавала видимость исполнения закона, тогда как, по сути, этот закон нарушался.

Названный прием часто встречается в Талмуде и именуется там – «аарамот» (уловки). Х. Шиммель писал, что нередко уловки применялись не для защиты Закона, а как средство, «позволяющее преодолевать какое-то затруднение или помогающее сохранить неизменной букву закона, но модифицировать его применение».

Цель таких уловок вырисовывается из рассуждений раввина Х. Шиммеля в разделе его книги, название которого говорит само за себя – «Аарамот, действующие в обход Закона».

Свой ответ на вопрос – «почему мудрецы разрешили эти приемы?» – Х. Шиммель обосновывал принципиальным отличием Торы от других законодательных систем, непостижимостью для простых смертных целей и духа ее законов. Между тем, из его рассуждений становится понятным, что цели, преследуемые законоучителями, оправдывали применяемые ими средства. А вот сам Закон не определялся его целью: «…Даже там, где подоплека закона ясна, мудрецы утверждают, что закон не определяется его целью… они считали, что нельзя ставить закон в зависимость от его цели». Цель любого закона вообще-то всегда направлена на разрешение возникшей в обществе проблемы, которую можно снять путем принятия закона. Но «поскольку в большинстве случаев цель законов Торы неочевидна, остается лишь один выход: давать закону строгую трактовку». А далее Х. Шиммель приводит примеры, «когда закон толкуется в самом строгом значении, даже за рамками аарамот».

Г. Грузман, проанализировав высказывания Х. Шиммеля, отмечал: «Субъективизм мудрецов („собственное понимание сути закона“) не имеет ничего общего с индивидуальностью личности, а исходит из фарисейской предвзятости, опосредованной фарисейской формулой „закон ради закона“. …помимо „духа“ закона существует „дух“ законодателя и именно субъективный дух фарисея использует методический приём аарамот, чтобы в потребный момент избавиться от господства закона для удостоверения господства законотворящих раввинатов». О том, что это именно так, наглядно свидетельствуют итоговые выводы крупнейшего еврейского правоведа М. Элона. Он выделяет следующие правила и руководящие принципы законодательной деятельности мудрецов галахи, которыми руководствовались иудейские суды[59 - Элон М. Указ. соч. С. 368—389.]:

а) Суд может исключить что-либо из Торы указанием о «пассивном нарушении» заповеди (шев вэ-асе), то есть «суд вправе постановить, что некую конкретную заповедь, которую закон Торы обязывает исполнить, исполнять не следует».

б) Суд может наказывать не по Торе, причем даже в тех случаях, когда отсутствовали достаточные доказательства (имелись «только косвенные свидетельства») и не было «предупреждения, требуемого по закону Торы»[60 - М. Элон отмечал, что из этого законодательного принципа развилось «обширное законодательство в различных областях уголовного и процессуального права», которое «значительно расширило полномочия суда в установлении наказаний по уголовным делам и в ведении судебных процедур, соответствующих нуждам времени и общества» (Элон М. Указ. соч. С. 375).].

в) Суд вправе в качестве временной меры «выносить постановления, содержащие в себе отмену закона из Торы» (кум вэ-асе), исходя из «веления времени», с тем, чтобы оградить людей от преступления и «вернуть многих к соблюдению заповедей».

г) «Суд может при особых обстоятельствах отменить закон Торы… если в этом есть «причины, смысл и основание».

Конечно, эти руководящие принципы в своем окончательном виде утвердились значительно позже суда над Иисусом. Но упоминание в приведенных нами примерах имени Гиллеля как одного из разработчиков правил и методов толкования Законов путем логических формул и юридических фикций является убедительным свидетельством того, что суды (бейт дины) стали вершить правосудие «не по Торе» задолго до суда над Иисусом.

Во второй части книги мы более подробно расскажем о том, как, благодаря законотворчеству фарисеев, синедрион получил возможность вершить правосудие «не по Торе»; как, руководствуясь правилами герменевтики, фарисеи ужесточали Закон, а также о том, как из одного предписания Торы, касавшегося соблазнителей или обольстителей, мудрецы вывели сразу несколько чрезвычайных законов, существенно расширивших диапазон судейского усмотрения. И одновременно – урезавших процессуальные гарантии от недопущения судебных ошибок. Предписание это следующее – «не соглашайся с ним и не слушай его, и не щади его, и не жалей его, и не прикрывай его, но убей его» (Дварим, 13: 9,10 или Втор. 13:8,9).

В процессе анализа законов, выведенных из этого стиха, исследователь найдет следы применения сразу нескольких правил герменевтики – и умозаключение от менее сложного к более сложному (первое правило Ишмаэля), и применение аналогии (второе правило), и построение общей посылки для двух и более законов (третье правило) и т. д.

Вместе с тем, в текстах чрезвычайных законов можно обнаружить использование приемов и методов, которые вообще с трудом поддаются привязке к каким-либо правилам. Ведь правила герменевтики Гиллеля и Ишмаэля не охватывали всех методов и приемов, использовавшихся законоучителями. А главное – они не имели законодательного статуса, то есть не были обязательными для исполнения. М. Элон справедливо отмечал, что разные методы интерпретации, применяемые в те годы иудейскими мудрецами, могли «привести к различным судебно-галахическим решениям» и до конца периода таннаев (первая половина III века н. э.) не существовало каких-либо руководящих принципов законотворчества и не проводилось дискуссий «о границах права выносить постановления»[61 - Элон М. Указ. соч. С. 263, 368.].

Таким образом, руководствуясь вышеописанными правилами, законоучители в течение многих лет целенаправленно сооружали вокруг Торы плотный частокол «послесинайских» законов. В том числе – чрезвычайных. И эти законоположения, выведенные путем разного рода юридических уловок и законотворческих ухищрений, нередко противоречили как духу, так и букве Моисеева закона. Поэтому Иисус и обличал фарисеев и книжников: «вы, оставив заповедь Божию, держитесь предания человеческого» (Мк. 7:8); «вы преступаете заповедь Божию ради предания вашего» (Мф. 15:3).

В «предании человеческом» нам и предстоит искать следы чрезвычайного закона.

Глава 5. Чрезвычайный закон: что это такое?

Уголовное законодательство любого государства (и Иудея в этом смысле не была исключением) состоит из норм материального и процессуального права. Первое содержит юридические нормы, в которых устанавливаются основания и пределы ответственности за конкретные преступные деяния. Второе – закрепляет формы, необходимые для осуществления первого, то есть процедуру судопроизводства. Так вот, с точки зрения материального права чрезвычайные нормы определяли круг деяний, подпадавших под особый правовой режим их рассмотрения. А с точки зрения процессуального права – детально регламентировали этот особый порядок судопроизводства. Собственно, под чрезвычайным правом (в узком смысле этого слова) прежде всего и понимается особый правовой режим рассмотрения дел. Он многократно вводился в разных странах при возникновении чрезвычайных ситуаций, в военное время, в период революций, установления диктаторских режимов и т. п. Его наиболее характерная черта – существенное ограничение или вообще аннулирование процессуальных прав и гарантий личности.

Во второй части книги мы подробнее поговорим о содержательной стороне чрезвычайных норм. И увидим, что значительную их часть составляли близкие по своей правовой природе составы преступлений, посягавших на единобожие. Это идолопоклонство и богохульство. Не подлежит сомнению, что древнееврейское право относило их к числу самых тяжких и наиболее опасных преступлений. Они подрывали основу основ – веру в единого Бога. По мнению иудейских законодателей, любые формы отступничества от Него, вели Израиль к гибели, сбивали народ с истинного пути, подрывали корневую систему иудейской веры и единство нации. Поэтому в Израиле чрезвычайное право ассоциировалось с возведением «ограды вокруг Торы». А ее высота определялась в значительной степени чрезвычайной опасностью вероотступничества. И если в целом фарисейские законоучители действительно немало сделали для смягчения ветхозаветного уголовного закона, то в этом вопросе ситуация оказалось диаметрально противоположной. Ими был найден и законодательно закреплен способ, с помощью которого удалось втиснуть в узкие законодательные рамки многообразные проявления различных отступлений от иудейской веры. Все эти отступления стали квалифицировать как богохульство или идолопоклонство.

Приведу один лишь пример. Моисеев закон рассматривал нарушение субботнего отдыха как самостоятельное преступление, предусматривая за это побиение камнями (Исх. 31:14). Судя по приведенному в книге Числа рассказу о человеке, собиравшем дрова в шаббат (субботу), речь шла о запрешении в этот день любой работы (Чис. 15:32), в том числе приготовления пищи (Исх. 16:22—28). Когда же на исторической сцене появились фарисеи, они пошли значительно дальше, обосновав положение о том, что иудей, нарушивший шаббат, считается нарушителем и других божественных заповедей. На этом основании тех лиц, которые публично отвергали субботу, Устный закон приравнял еще и к идолопоклонникам (Хуллин 5а). В свою очередь, идолопоклонство многочисленными правовыми нитями оказалось привязанным к богохульству.

По большому счету, все книги Пятикнижия представляют, как отмечал А. Гумеров, свод «законов, связанных с нарушением первой заповеди – любить Бога»[62 - Гумеров А. Суд над Иисусом Христом. М.: изд-во Сретенского монастыря. 2007. С. 62.]. Это первооснова и фундамент иудейского права. А под идолопоклонством стали понимать все, что этот фундамент подрывает. И в первую очередь – отказ от веры в Бога Яхве и поклонение «иным богам». Идолопоклонство, по-еврейски «авода зара» – «чуждая служба».

У современного читателя идолопоклонники, прежде всего, ассоциируются с лицами, поклоняющимися языческим истуканам. Но в иудаизме это понятие с древнейших времен рассматривалось в более широком контексте. В Устной торе утвердилась концепция, согласно которой идолопоклонством считалось не только служение любому другому божеству, помимо Яхве, но и отступничество от него в любой форме. М. Пальмов писал: «Священные писатели называют его (в приложении к еврейскому народу) заменой истинного Бога идолами, забвением и оставлением Господа, уклонением от Него, изменою и отступлением от Него и др.»[63 - Пальмов М. Идолопоклонство у древних евреев. СПб. 1897. С. 91, 94.]. В то же время, измена Богу рассматривалась законниками как богохульство.

Надо подчеркнуть, что фактически для иудеев (а позже и для христиан) идолопоклонство стало альтернативным именованием не только язычества, но и любого отхода, отступничества от иудейской веры. В словаре архимандрита Никифора идолопоклонство, идолослужение и язычество определяются как тождественные понятия[64 - Библейская энциклопедия. – 3-е изд. – М.: ЛОКИД-ПРЕСС. 2005.]. Причем служение иным богам могло осуществляться не только с помощью каких-то дел, но и на словах. Еще Тертуллиан отмечал: «Нам следует помнить о том, что и на словах следует остерегаться того, как бы не впасть в идолопоклонство»[65 - Тертуллиан. Избранные сочинения. М.: Изд. группа «Прогресс». Культура. 1994. С. 249—270.]. О том же говорил Маймонид. В Фундаментальных законах Торы он писал, что «каждый, кто допускает мысль о существовании другого бога… отрицает основы веры», то есть отрицает целиком всю Тору. А в Законах об идолопоклонстве он еще раз подчеркнул: «Все помыслы безбожника – поклонение идолам»[66 - Маймонид. Мишне Тора. Книга «Знание». Фундаментальные законы Торы 1:4. Законы об идолопоклонстве 2:9. М.: Лехаим. 2010. С. 178, 443—444.]. В этих словах отчетливо просматривается тождественность идолопоклонства и богохульства, как наиболее опасных для иудейского общества преступлений.

Между тем, в Торе не содержалось систематизированной и развернутой системы законоположений, характеризовавших идолопоклонство и богохульство. В законах Моисея не установлено строго определенного перечня конкретных правовых норм, указывавших на признаки этих преступлений. Обратившись к Закону, можно увидеть, что под страхом смерти запрещалось поклоняться иным богам, создавать кумиров, воздвигать идолов («богов литых»), делать изображения того, что на небе и того, что на земле и в воде, т.е. живой или неодушевленной твари (Исх. 20:3—6, 34:17; Лев. 26:1; Втор. 5:8); прибегать к демонам (Лев. 19: 26; Втор. 18:9—11); произносить имя Бога всуе (Исх. 20:7; Втор. 5:11), а также клясться именем Божиим, бесчестить, злословить и хулить Его (Лев. 19:12; 24:15—16).

Опираясь на эти нормы, законоучители неоднократно расширяли перечень конкретных правонарушений, которые могли, по их мнению, рассматриваться как идолопоклонство и богохульство. А. Гумеров, подробно осветивший этот вопрос в книге «Суд над Иисусом Христом», писал, что «еврейское право было не просто кодексом статей, запрещающих и наказывающих, но единой системой заповедей, предписаний и наказаний, охватывающих все стороны жизни». А из этого вытекало, что в принципе нарушение любой из заповедей Пятикнижия (раввины, начиная с таннаев, насчитали их 613) при определенных обстоятельствах и соответствующем желании можно было интерпретировать как богохульство.

Правовые нормы книги Второзаконие (Дварим), помимо простого иудея, поклонявшегося идолам (Двар. 17:2—6), выделяли еще три вида идолопоклонников: лжепророков-идолопоклонников (Двар. 13:2—6), обольстителей или подстрекателей к идолопоклонству (Двар. 13:7—12) и совратителей города (Двар. 13:13—16).

Последние три категории идолопоклонников объединял один общий признак. Эти лица, по мнению законодателя, не только сами сбились с пути, но и других призывали или подстрекали к служению иным богам. Именно этим обстоятельством объяснялась их особая опасность для иудейского общества. К таким лицам применимы (в той или иной степени) многочисленные термины, которые позже стали употреблять в Мишне, Талмуде и обширной раввинистической литературе: еретики, безбожники, зачинщики, неверующие, соблазнители, совратители и обольстители, которых, в свою очередь, начали подразделять на подстрекателей (медиахов) и искусителей (меситов)[67 - Маймонид в книге Заповедей (Запреты, 15) называл меситами (искусителями) тех, «кто искушает только одного или немногих», а медиахами (подстрекателями) именовал тех, кто «соблазняет многих». В Талмуде приводится еще один критерий разграничения этих понятий: первые подговаривают на святом языке, вторые – на языке простолюдинов.].

Все эти термины не имели до проведенной Маймонидом кодификации четких критериев разграничения, обозначая разного рода отступников от иудейской веры. Пытаясь их классифицировать, Маймонид в Законах об идолопоклонстве прямо связал вероотступников, отрицавших Тору, с идолопоклонниками, сформулировав правило о том, что запрет идолопоклонства «равносилен всем остальным законам Торы, вместе взятым»[68 - Там же. Законы об идолопоклонстве 2:7. С. 442.]. Кроме того, Маймонид официально закрепил в своем кодексе действовавшее на практике с древнейших времен правило, отождествлявшее идолопоклонников из числа иудеев с богохульниками.

В этой связи заметим, что в древнееврейском праве запрет на идолопоклонство распространялся не только на иудеев. Согласно еврейской традиции этот запрет основывался на одной из семи заповедей потомков Ноя, распространявшихся на всех людей[69 - См., например – Гомельский Р. Христианство и аллаха. Лехаим. Май 2014.]. То есть, в правовых нормах выделялись два вида идолопоклонников:

– язычники-иноверцы;

– иудеи, которые поклонялись иным богам, изменяя отеческой вере.

Последних, как раз и стали приравнивать к богохульникам. И именно в отношении таких лиц фарисеями была разработана особая процедура судебного разбирательства, которую у нас есть все основания отнести к области чрезвычайного права. Уяснить это важно, приступая к анализу правовых норм, на основании которых синедрион осудил Иисуса.

М. Пальмов писал: «Идолопоклонники всех родов неизвинительны. Но в особенности неизвинительны идолопоклонники среди евреев, находившихся под руководством Самого Бога»[70 - Пальмов М. Указ. соч. С. 94.]. Идолопоклонники из своей среды причислялись к рангу богохульников как бы автоматически. В те годы это была аксиома, не требовавшая разъяснений. Идолопоклонник, как предписывала Тора, это тот, кто «сбивает тебя с пути», призывает «служить богам другим» и намерен «оттолкнуть тебя от Всевышнего». Богохульник – тот, кто хулит или отрицает истинного Бога, сбивая опять же таким образом иудеев с пути и отталкивая их от Всевышнего. В любом случае и тот, и другой – отрицатель Торы, а значит, вольнодумец, обольститель, соблазнитель, искуситель или подстрекатель против истинной религии.

Чтобы понять, насколько к этому времени изменилось правосознание законоучителей (по сравнению с Моисеевым временем), достаточно напомнить, что богохульство как состав преступления в Девтерономическом кодексе (и вообще в книге Дварим/Второзаконие) прямо не упоминается. Лишь в книге Левит можно найти правовые нормы, запрещавшие бесчестить имя Бога (Лев. 19:12), «злословить Бога» и хулить его имя (Лев. 24:15—16).

Самые, пожалуй, подробные толкования об идолопоклонниках и богохульниках даны Маймонидом. В XII веке он провел кодификацию иудейского права, завершившуюся написанием четырнадцати книг. И в первой же из них, именуемой книгой «Знание», Маймонид сгруппировал все «Законы об идолопоклонстве и нееврейских обычаях», где четко прописал законоположения о тождественности идолопоклонников и богохульников. Маймонид однозначно поставил знак равенства между этими преступлениями, причислив, заодно, к числу идолопоклонников и всех христиан («Христиане являются идолопоклонниками», пункт 9:4). Более того, Маймонид изложил причины, по которым таких преступников с давних времен судили в особом порядке (то есть на основании норм чрезвычайного права), что собственно и составляет предмет нашего исследования.

То, что идолопоклонство является наиболее широким по охвату различных деяний составом преступления, включавшим и богохульство, осознавали не только иудейские законоучители, но и христианские богословы. Тертуллиан, например, писал: «Идолопоклонство – главное преступление рода человеческого, наивысшее прегрешение мира, единственная причина Страшного Суда. Ибо всякое иное преступление может быть отнесено к особой разновидности и подлежит суду под своим именем, в случае же идолопоклонства совершаются все преступления одновременно»[71 - Тертуллиан. Указ. соч. С. 249—270.]. Маймонид в Главе 2 Законов об идолопоклонстве лишь подтвердил этот вывод (пункт 2:7). А в пункте 2:10 сделал следующее разъяснение: «Тот, кто служит идолам – как будто произносит богохульство, как сказано: „Человек, который сделает [это] без стеснения – из граждан или из пришельцев – Господа он хулит“ (Бемидбар, 15:30). Поэтому вешают труп идолопоклонника после казни, как это делают и с богохульником; и обоих казнят побиением камнями. Вследствие этого я поместил законы о богохульнике в раздел об идолопоклонстве, ведь и те, и другие отрицают основы»[72 - Маймонид. Книга «Знание». С. 444.]. Здесь Маймонид имеет в виду основы иудейской религии, основы Торы.

В отношении таких лиц и был разработан особый порядок привлечения к судебной ответственности, который можно назвать экстраординарным или чрезвычайным.

Весь вопрос в том – когда это было сделано? Поиском ответа на этот непростой вопрос атор и предлагает заняться.

Для начала попытаемся вычленить из упомянутых библейских тестов, изложенных в книге Дварим/Второзаконие, те правовые нормы, которые носили процессуальный характер (описывали процедуру расследования, суда и исполнения приговора).

Закон предписывал:

– не проявлять снисходительности к идолопоклоннику (не слушать его, не щадить, не жалеть, не покрывать) и подвергнуть его казни первым (Двар. 13:9—10)[73 - В книге Второзаконие – 13:8—9.];

– тщательно проводить дознание (расследовать и расспросить хорошо) среди жителей города, совращенного в идолопоклонство (Двар. 13:15—16);

– тщательно проводить дознание в отношении лица, подозреваемого в обольщении (меситизме), и в случае, если факт совершения преступления подтвердится в суде (по словам двух или трех свидетелей), – казнить его у ворот путем побиения камнями (Двар. 17:4—6).

Вот собственно и все. Анализ этих процессуальных норм не дает исследователю оснований для выдвижения версии об особом (упрощенном, чрезвычайном и др.) порядке рассмотрения дел этой категории. Иная картина открывается в Устной Торе. На этом огромном правовом поле взращено более 60 трактатов. И во многих из них можно найти правовые нормы, детально регламентировавшие (прямо или косвенно) вопросы, которые относились к идолопоклонству (= богохульству) и особой процедуре суда над ними. Есть и специальный трактат, посвященный этому вопросу – Авода Зара.

А теперь, двигаясь дальше, попробуем разобраться: когда и почему были заложены основы для создания чрезвычайного законодательства?

Глава 6. У истоков устного закона

Каковы же причины и условия для возникновения чрезвычайного законодательства?

Задержим взгляд на двух исторических событиях, которые, по мнению автора, сформировали основной вектор его развития:

1. Общеизвестно, что проведенная книжником Ездрой и иерусалимским наместником Неемией[74 - Неемия – чиновник (виночерпий) при дворе персидского царя Артаксеркса I, назначенный им наместником в Иерусалиме. Соратник Ездры. О деятельности Неемии повествует библейская книга, названная его именем.] законодательная реформа привела в Иудее к расцвету законничества, заложила фундамент самоизоляционизма и нетерпимости к любым посягательствам на Тору. Собственно говоря, и появление самой Торы (в том виде как она дошла до нас), по мнению многих ученых, относится к этому же времени.

Ездру (Эзру) называют первым «книжником» (софером) и «учителем Закона». Талмуд свидетельствует, что в древние времена, «когда Тора была забыта в Израиле, пришёл из Вавилона Эзра-книжник и восстановил её» (Сукка 20а). Произошло это событие во второй половине V века до н.э.[75 - Общепринято, что деятельность Ездры началась в 458 г. до н.э., но ряд ученых доказывают, что он прибыл в Иерусалим в 428 г. до н.э.].

Персидский царь Артаксеркс I (некоторые полагают, что это был Артаксеркс II) поставил перед Ездрой четыре задачи: расследовать положение дел в Иудее – «обозреть Иудею и Иерусалим по закону Бога твоего»; доставить туда пожертвованные царем и его советниками «серебро и золото» (1 Езд. 7:14—15); назначить там «правителей и судей», судить тех, кто «не будет исполнять закон» и учить закону тех, кто его не знал (1 Езд. 7:25—26).