Среди болот и лесов (сборник)

Кто-то чиркнул спичку, поднес к отверстию. Страшный взрыв разворотил пипу, сорвал крышу здания, и огненный смерч устремился в небо. Его-то и увидели в далекой деревне Дударевка… Вспыхнул огромный пожар, море пламени, сгорели сотни людей. Те, кто был еще в состоянии отползти, замерзли по дороге, а способные двигаться бежали без оглядки прочь от этого ада. Так закончился Хотимский погром.

Последующие события были не менее печальны для тех, кто был обманут; другие же извлекали выгоду и из этого народного горя.

Богатые купцы местечка не только сумели припрятать свои товары, но, ссылаясь на погром, отказались от своих платежей по векселям.

Когда же поступили средства от благотворительных обществ американских евреев, они львиную долю забрали себе, а бедноте достались одни крохи. В окрестных деревнях стоял стон и плач: хоронили погибших односельчан, ожидали карателей; они вскоре явились!

В тот же вечер Могилевцев был схвачен полицией. Седьмого января 1906 г. его увозили в уездную тюрьму. В санях, запряженных парой, гуськом с Могилевцевым уселся толстенький урядник. Двое конных стражников следовали за ними.

Путь предстоял немалый – 50 верст. В селе Родня пришлось остановиться. Лошади утомились, люди коченели от холода. До города оставалось еще пятнадцать верст. Урядник решил заехать на постоялый двор Симона Шапиро, которого почему-то прозвали Бараном.

В этот день как раз было воскресенье, в Родне происходил базар. Полиции явно не везло! Урядник торопился, лошадей не выпрягали, а только отпустили подпруги и надели торбы с овсом. Стражники задержались во дворе, урядник вместе с Могилевцевым прошел в отдельную комнату и заказал чай.

В проходной комнате уже сидело несколько крестьян. Они громко о чем-то спорили, но при входе урядника сразу смолкли. Как только закрылась дверь за урядником, мужики переглянулись.

– Схватили! – шепотом произнес один в напряженной тишине.

– Кого это они везут? – спросил другой.

– Знать, какого-то важного! – загадочно произнес третий. Вошли стражники, крестьяне умолкли.

– Убирайтесь! – приказал один из стражников. Мужики по одному стали выходить, но задерживались в передней, со двора доносились сердитые окрики кучера Василия Декабруна. Он, видимо, был не в духе и клял все на свете. Особенно досталось пристяжному коню Буланому.

– Толстопузый ты чорт, каб тебя волки повалили! Лодырь ты, жрешь, как не в свое; добрых людей по тюрьмам развозишь! Студентов, и тех не жалеешь! (Это уже явно к Буланому не относилось.) – Мужики прислушивались к голосу кучера.

– Все по базарам шляешься, а как што, так и хватаешь! И чего тебе, прорва, надо? Но, балуй! И за што тебя, селедошника, кормят? – не унимался кучер.

– Сходим к нему, спросим, што и как? – шепнул один другому. Они вышли во двор.

В то время, как те двое вели разговор с Василием Декабруном, оставшиеся трое наперебой спрашивали Барана, сновавшего из комнаты в комнату: «Кого везут? Откуда?».

Седой тощий Баран в черном длинном балахоне отмахивался от мужиков.

– Вот нечистый дух, хоть бы словечко сказал! – недовольно заметил коренастый мужик в овчинном тулупе и черной бараньей шапке. Барана это замечание задело. Он остановился и погрозил мужику пальцем:

– Иван, а Иван, ты был в каторге?

Не успел озадаченный Иван открыть рот, как Баран, указывая на дверь, где находились полицейские, произнес приглушенным шепотом:

– Так ты попадешь в каторгу! Задетый в свою очередь «за живое», мужик вскочил:

– Ты што мне грозишь? Грозен рак, да где его очи?! – крикнул он во всю глотку.

Тут стремительно открылась дверь; выскочивший стражник, без всякого вступления, ударил мужика по шее, схватил за ворот и вытолкал за дверь.

Показался второй стражник. Мужики вышли. В коридоре подошли двое со двора, узнавшие от кучера подробности Хотимского погрома.

– Надо, братцы, с базара людей скликать! – решительно заявил оскорбленный крестьянин. – Так им это не проедет, нехай не думают, – уже кричал он, грозя кулаком.

Выйдя на крыльцо, откуда была видна вся базарная площадь, крестьяне зашумели. Перед крыльцом скопился народ. Все галдели, размахивали руками.

– А ты што ему не дав в зубы? – горячился приземистый хлебороб в серой свитке.

– Они ж оруженые! А я што? – развел руками пострадавший.

– Василевского надо погукать, он тут недалечко у сядельца! – предложил кто-то в толпе.

Лазарь Василевский, учитель из соседней деревни Семеновка, действительно был недалеко и, заслышав шум у постоялого двора, сам поспешил туда. К нему кинулись разом несколько человек. Они наперебой рассказывали, что стражники везут студента из Хотимска в тюрьму, бьют мужиков ни за что ни про что.

Василевский уже узнал у сидельца, что какого-то арестованного везли недавно урядник и двое стражников.

Теперь, услышав, что это студент из Хотимска, он соображал: неужели Семена Могилевцева? С ним он ранее не встречался и знал о нем со слов того же сидельца, который недавно переехал из Хотимска в Родню.

Урядник, увидев скопление народа у постоялого двора, заторопился.

Сани подъехали к крыльцу, стражники оттесняли народ.

Василевский поднялся на крыльцо, и тут открылась дверь: впереди выходил из нее студент, за ним урядник. Василевский пропустил студента, опустил правую руку в карман зимней куртки и загородил путь уряднику.

– Господин урядник, ни шагу!

Могилевцев исчез в толпе.

Стражники попробовали перехватить его, но крестьяне грозно подступили, схватили за уздечки лошадей.

– Попробуй только кинуться, тут вам и клямка будет! – кричали вокруг.

– Постой! Дай ты мне до него добраться, – протискивался узнавший стражника крестьянин в черной бараньей шапке. Стражника потащили с лошади.

На крыльцо вскочили с десяток крестьян. Толстенький, малого роста урядник побелел, как снег.

– Ишь, крыса, знать, опознала, чье сало украла, – саркастически рассмеялись мужики.

– Гадюка это! – с омерзением заметил рослый сосед. Урядник молча повернулся, быстро пробежал по коридору и юркнул в дверь.

Спустя некоторое время люди разошлись, смешались с народом на базарной площади. Побитые стражники отмывали кровь на лицах.

Кучер вошел в переднюю комнату погреться. Оправившись от испуга, урядник открыл дверь, огляделся.

– Куда ж теперь поедем, ваше благородие? – с широкой улыбкой спросил Василий Декабрун.

– Будет сказано, не твое дело! – с сердцем захлопнул дверь урядник.

Семен Могилевцев переночевал у Василевского и уехал в Москву.

В ближайшем номере «Могилевских Губ. Ведомостей», в отделе происшествий, извещалось, что 7-го января 1906 г. в с. Родня вооруженная толпа отняла у урядника и 2-х стражников главного руководителя Хотимского погрома.

* * *