Среди болот и лесов (сборник)

На масляной неделе в село Родня со станции Рославль прибыл эскадрон уланов с тремя офицерами.

На площади дымили походные кухни; уланы поили лошадей у колодцев, чистили их, выводили на прогулку. В местности было объявлено военное положение.

Деревни и села, казалось, опустели; жители старались не показываться на улицах. Даже дети и те как-то притихли, а если иной малыш расшалится, мать цыкнет на него:

– Гляди, неслух, а то каратели почуют, придут!

Это слово стало пугалом для старых и малых.

Утром, в один из морозных февральских дней, в хате Василевских, как и по всей деревне Семеновка, топилась печь. Старая мать Лазаря – Авдотья Фоминична пекла пшеничные оладьи. Пышные, румяные, они так и сыпались со сковородок в решето, стоявшее на слонце у печки. Чепела, как челнок, сновала в руках бабушки. Сверху, с высокого надчелесника, свесилась русая головка шестилетнего внука Васи. Голубые глазки неотрывно следили за движениями чепелы, сковородками, оладьями, сыпавшимися в решето. Но бабушка тут же покрывала решето чистым полотенцем. Вася облизывался, вздыхал, старался как-нибудь дать понять бабушке, что ему невтерпеж ждать, когда все сядут за стол.

Бабушка была строгим воспитателем и особых поблажек внуку не давала. Васе не раз приходила на ум мысль слезть с печки, незаметно подобраться и ухватить оладью из решета, но тут же он оставлял эту мысль, почесывая поясницу. На слонце, рядом с решетом, лежал передник бабушки, и свешивались предательские матузы – завязки передника, сшитые в виде жгутов из сурового полотна, что были ничем не хуже двух хороших кнутов. Бабушка искусно действовала в необходимых случаях своими матузами, беря в руку передник. Достаточно было ей сказать: «Где мои матузы?» – как Вася без оглядки кидался наутек.

– Бабушка, дай ладку, – наконец не выдержал внук.

– На, отвяжись! – смилостивилась бабушка. В избу вошел дядя Лазарь.

– Ты бы, Лазарь, сходил, поглядел Лысуху, вот-вот отелиться должна! – сказала ему мать.

– Ладно, мама, погреюсь только! – ответил сын, прикуривая от уголька на загнетке.

– Опять о Савицком заговорили, начинает действовать в нашем уезде! – раскуривая папиросу, сообщил Лазарь.

– Скажи, дядя, Савицкий – это все равно, что Дубровский? – раздался голосок сверху.

– А, Васек! – рассмеялся Лазарь, а за ним и бабушка.

– Дубровский жил давно, а теперь у нас Савицкий, я же тебе объяснял, – продолжал улыбаться дядя. – Вот будешь учиться, все узнаешь!

– И откуда они набираются? – качала головой бабушка. – Надысь ты тут говорил со своими хлопцами, вот наслухался он и перенял.

– Ты, сынок, книжки бы свои унес; не дай бог, наедут каратели, да еще найдут, беда горькая будет! Не ховай только во дворе, а то найдут – двор спалят, да и вся деревня сгорит!

Бабушка, опершись на чепелу, сокрушенно смотрела на сына.

– Я, мама, припрятал все и в надежном месте, не беспокойся! – спокойно сказал Лазарь, выходя из хаты.

– А ты, слухач, молчи коли што, – строго поглядела бабушка на внука.

Когда Лазарь вернулся со двора, сели завтракать. Говорили мало, сын и внук похваливали бабушкины оладьи, которые со сметаной сами, что называется, лезли в рот. – Ешь, ешь, Вася, скоро пост! – добродушно шутил дядя Лазарь.

– А мне бабушка и в пост молока даст, – уверенно заявил Вася.

– Теперь ты большой, будешь и ты поститься, – пообещала бабушка.

– Нет, бабушка, ты его уж не обижай, он ведь у нас сирота! – погладил дядя по головке Васю.

– Да больно он шустер, сладу с ним нету, хоть бы ты его коли-нибудь выдрал!

– Ты сама, мама, его немало мутузишь, – с легким укором сказал дядя.

Мать Васи умерла, когда ему было всего шесть месяцев от роду. Отец – старший брат Лазаря – погиб в бою под Мукденом. Не раз соседки сокрушенно судачили:

– Не, не будет, не будет сиротка!

Это означало, что не выживет Вася, не вырастет без матери. Но Вася рос и крепнул наперекор всем невзгодам, бабушка выходила, вынянчила внука. Когда Вася подрос, бабушка об этом лишь сокрушалась:

– Ну, что не девочка? Вот бы радость и помощь на старость лет, а то буян какой-то растет!

Но бабушка любила внука, поила и кормила его не только с усердием, но и с толком. И на этот раз она предупредила Васю на десятой оладье:

– Досыть тебе – лопнешь!

После завтрака Лазарь ушел по своим делам. Бабушка сажала в печь хлебы. Вася достал коробок спичек, разыскал большой нож и занялся своим делом. В щель между досками он втыкал спички в виде частокола. Натыкав их десятка полтора, Вася замахивался ножом и с громким возгласом:

«Забастовка, революция!» – сносил ножом весь частокол спичек. Раньше это вызывало смех даже у бабушки, но сегодня она подскочила к нему, как ужаленная:

– Тиху ты, бес рогатый! – Потом подошла к окошку, поглядела на улицу. – Тут, того гляди, каратели наедут, дадут тебе революцию!

– А я их ножом! – не уступал Вася.

– Отдай нож, што я тебе говорю? А, где мои матузы? – бабушка стала растеривать передник.

Вася живо бросил нож и мигом очутился на печке.

– Я тебе дам революцию, колыгвус! – пригрозила бабушка матузами.

Опасения бабушки сбылись. Пополудни в деревню Семеновка с двух сторон въехал отряд уланов. Каратели кинулись по хатам, выгоняли жителей на мороз, стегали плетками сопротивляющихся. Во время обыска Лазарь Василевский оказал сопротивление и ранил из револьвера улана.

– В кандалы его! – крикнул офицер.

– Ваше благородие, прикажите поджечь этот двор! – подскочил улан к офицеру, указывая на хату Василевского.

Заголосили женщины, дети.

– Деревню всю спалите! – кричали в ужасе крестьяне.

– Сжечь их гумна, пусть поголодают! – подумав, сказал офицер. Несколько уланов поскакали поджигать гумна. Пожар заполыхал позади деревни, пожирая остатки хлеба и корма.

– Ну, будете бунтовать, захватывать земли помещика? – окрикнул офицер, гарцуя на коне. Народ молчал.

– Идите теперь тушить! – рассмеялся офицер. – Крестьяне бросились в сторону пожаров.

– Нет, пусть бабы идут, а мужиков гнать в волость – там порка будет, а этого, – указал офицер на Лазаря, – в город, там судить будут, – распорядился офицер.

В кольце уланов толпа крестьян молча пошла в сторону Родни. Авдотья Фоминична с внуком долго смотрели им вслед.

– Бабушка, а Савицкий мог бы побить их? – неожиданно спросил Вася.