Оценить:
 Рейтинг: 3.6

Михайлов или Михась?

Год написания книги
2013
Теги
<< 1 ... 43 44 45 46 47 48 49 50 51 ... 57 >>
На страницу:
47 из 57
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Как-то в одном модном ресторане навстречу Михайлову поспешил известный певец и композитор. Плача и слез не пряча и утирая, стал говорить, как не спал ночами, молясь за скорейшее и благополучное возвращение дорогого друга Сережи. Его тогда еще жена, тоже известная певица, навек сохранившая свой украинский «ховор», из-за стола, правда, не поднялась, но головой согласно кивала: да, дескать, ночей не спали и глаза все выплакали. На столе у них стояла почти уже опорожненная бутылка водки, и когда певецкомпозитор к столу возвращался, то в кресло свое вписался далеко не с первого раза. Отойдя чуть поодаль, Сергей спросил у одного из близких друзей, кивнув в сторону композитора: «Позвонил хоть раз?» – и тот, отрицательно качнув головой, скупо ответил: «Ни разу».

Время его было спресованно до невероятной плотности, но все же он старался как можно больше бывать с семьей. То отправлялись все вместе на птичий рынок, то на выставку меда, то долгими зимними вечерами вместе гуляли по старому Арбату, и прогулки эти затягивались до глубокой ночи. Завтракать Сергей предпочитал с отцом. Стол был не по-утреннему уставлен всевозможными яствами, но сын словно спешил напоследок побаловать отца – увы, ничего утешающего или обнадеживающего врачи о ходе его онкологического заболевания не говорили.

Анатолий Павлович просыпался ранехонько. Курил в одиночку одну сигарету за другой, выжидая время, потом звонил мне по переговорному устройству и ворчал: «Писатель, ну хватит тебе прохлаждаться, давай чайку попьем». Я очень ценил утренние часы работы, но разговоры с Анатолием Павловичем, Палычем, как его называли все вокруг, были для меня еще важнее. Те пару часов, пока на кухню выходил свежий и бодрый после утреннего душа Сергей, Палыч рассказывал мне о своей молодости, о службе в армии и, конечно же, о сыне. Характера Палыч был твердого и властного, внешне несколько грубоват. Помню, поначалу Сергей даже опасения осторожные высказывал по тому поводу, найдем ли мы с его отцом общий язык. А потом всякий раз удивлялся, застав нас за мирной и покойной, обстоятельной утренней беседой. Ласкательных да уменьшительных имен не признавал, сына называл чаще всего Серегой либо Сережкой, но такая лю-бовь и гордость сквозили в его взгляде, что не утаить их было даже за внешней суровостью этого человека, прожившего такую нелегкую жизнь. Да и болезнь свою переносил он мужественно, порой боль терпел до тех пор, когда уже без врачей обойтись было просто невозможно.

Людмила, жена Сергея, хотя у нее и были по дому помощницы, свекру предпочитала сама и блинов испечь да на стол подать и чайку горяченького собственноручно освежить. Завтраки иногда затягивались на несколько часов, и лишь после этого возвращался я к работе над книгой, ничуть не жалея о потраченном времени.

Иногда навещали меня две очаровательные посетительницы. Первый раз они появились через несколько дней, как поселился я в доме Михайловых. Скрипнула дверь, я на скрип оглянулся и увидел в дверном проеме четыре блестящих глазика. Затем на пороге возникли две сестрички в умиляюще уютных коротких домашних валеночках. Я уже знал, что старшую зовут Шурочка, младшую Верочка. Они немножко посопели на пороге, потом Верочка спросила решительно:

– Вы писатель?

– Писатель.

– Книгу пишете, – не спросила, а утвердилась она в собственном мнении.

– А можно нам посмотреть, как писатели книгу пишут? —

спросила Шурочка.

Честно говоря, я растерялся, не зная, что и ответить.

– Ну, конечно, смотрите, если вам интересно. Вот садитесь сюда и смотрите.

В этот момент в комнату вошел Сергей.

– Вы что тут мешаете? – притворно строго спросил он дочерей.

– Мы не мешаем, – чуть ли не хором обидчиво возразили сестрички. – Мы смотрим, как писатели книгу пишут.

С того дня их посещения стали регулярными, и мы сдружились. Сейчас, когда я смотрю на двух светских молодых изысканных дам, окруженных собственными детьми, я невольно вспоминаю всякий раз тот вечер, когда они пришли выяснить, как писатели книгу пишут.

…В тот день, когда издательство «Вече» прислало мне первые пять сигнальных экземпляров книги, вышедшей с анонсом «Тайны женевского процесса», у Сергея брали интервью представители самых крупных и популярных изданий Швейцарии. Зарубежные гости задавали ему множество самых разнообразных вопросов, фотографировали дома и на Красной площади. Один из репортеров с достаточно явным упреком заметил:

– Послушайте, господин Михайлов, вам не стыдно плохо отзываться о Швейцарии? Вас же там оправдали. Да к тому же выдали невиданную компенсацию – в полмиллиона долларов. Ведь вам же наверняка известно, что после прецедента с вами в швейцарское законодательство внесли изменения и теперь ни один иностранец не может рассчитывать на компенсацию, подобную вашей.

На что Сергей Анатольевич ответил:

– Я же не страну и ее народ ругаю, а власть предержащую, в частности, юриспруденцию, по вине которой меня неправовым образом столько времени в тюрьме держали. Счета заморозили, поломали блестящие контракты. Да что там счета и контракты! Два года жизни украли! А чтобы вы не сомневались, какие ко мне в Швейцарии применялись методы, я вам два документа покажу.

И Михайлов продемонстрировал им подлинники пресловутых бумаг: уведомление о его предполагаемом убийстве и требование Карлы дель Понта о немедленной высылке из Швейцарии в ту страну, где Михайлову, судя по донесению, грозила смертельная опасность.

Получив из издательства сигнальные экземпляры и узнав, где сейчас находится Михайлов, я поехал на Красную площадь. Гости уже прощались с ним, собираясь ехать в аэропорт. Сергей внимательно осмотрел книгу и велел отдать швейцарцам все пять экземпляров – гостей как раз было пятеро.

– Обойдутся хотя бы четырьмя, – сварливо возразил я. – Первый экземпляр должен принадлежать тебе.

– Да отдай все, нам же еще пришлют.

– Не отдам, первый экземпляр по праву твой. Даже не мой, как автора, а именно твой, – продолжал я упрямиться.

Видно, что-то такое почувствовал он в моих интонациях, но махнул рукой, дескать, поступай, как знаешь. Уже вскоре мы узнали, что швейцарские журналисты в полном смысле слова разодрали на главы полученные ими четыре экземпляра книги и перевели ее на родной язык чуть ли не за неделю. Ни единого возражения из Швейцарской Конфедерации не последовало.

Глава третья

ОДЕЯЛО ЛЖИ ИЗ ЛОСКУТОВ ПРАВДЫ

А чужого-лишнего На меня навешано, Слава нехорошая Бродит по пятам…

М. Танич

В свое время основанием для задержания Сергея Михайлова в Женеве послужила статья, опубликованная в бельгийской газете «Ле суар». Казалось бы, какое отношение рядовая бельгийская «вечерка» имеет к швейцарскому правосудию? Но, надо полагать, дело тут вовсе не в географии. Если бы подобная публикация появилась в каком-либо издании, допустим, Катманду или на Огненной Земле, то и этого было бы достаточно, чтобы инспирировать «дело», шитое белыми нитками. После вынесения оправдательного вердикта адвокаты Михайлова подали иск против бельгийского издания и спустя всего-навсего… десять (!) лет «Ле суар» вынуждена была признать, что опубликованные о Михайлове данные оказались непроверенными и, мягко говоря, недостоверными. Юристы газеты ссылались в основном на то, что использовали преимущественно те «факты», которые почерпнули из российской прессы, не удосужившись найти им хоть какое-нибудь подтверждение и не отправив в правоохранительные органы ни единого запроса. Газета выплатила Михайлову компенсацию, на своих страницах вынуждена была опубликовать опровержение, правда, набранное самым мелким шрифтом и втиснутое в неприметное место. Сдается мне, что «Ле суар» совершенно напрасно проявила столь завидные строптивость и упорство, достойные лучшего применения. На мой взгляд, кроме благодарности к Михайлову, бельгийские журналисты ничего испытывать и не должны были. Ну, судите сами, кто знал в мире о существовании скромной «вечерки», издающейся в Брюсселе? А за те два с лишним года, что шло следствие, «Ле суар» не цитировал только ленивый. На нее ссылались коллегижурналисты в разных странах мира, ее беспрестанно цитировали обвинители. Даже в суде прокурор патетически восклицал: «В “Ле суар” сказано!..» Ну надо же, какой всемирно авторитетный источник вдруг объявился в деле борьбы с международным криминалом. Одним словом, рекламу «Ле суар» Сергей Михайлов сделал поистине неоценимую.

Собственно, не только «Ле суар», но и все западные издания в те годы да и по сей день пользуются исключительно теми данными о криминальной и псевдокриминальной обстановке в России, которыми их щедро и охотно снабжают сами же российские журналисты. Во время женевского процесса были исписаны тонны бумаги, затрачены гигантские средства на проведение всевозможных экспертиз по совершенно ничтожному поводу: свидетельствует ли о криминальной принадлежности людей сделанная ими на церковном колоколе надпись «От солнцевской братвы»? В 1997 году московский журналист Лариса Кислинская в газете «Совершенно секретно» опубликовала статью «Депутат мафии» о неблаговидных, скажем так, действиях депутата Московской городской думы Анатолия Станкова. В публикации есть фраза, что Станков сфотографировался вместе с батюшкой из деревни Федосьино, «которой, – цитирую Кислинскую, – был подарен колокол с надписью “От солнцевской братвы”. В итоге было установлено, что на колоколе нет слова

«братвы», а есть слово «братии». Кстати сказать, старинное доброе русское слово, означающее не что иное, как братство по вере, но, Боже ж ты мой, как многозначительны были женевские прокуроры, пытаясь придать благому делу криминальный характер. К слову сказать, на присяжных в суде этот эпизод не произвел ни малейшего впечатления. И не только потому, что они в переводе на французский не уловили никаких криминальных нюансов. Присяжные просто не поняли, почему жители одного из московских районов не могли на собственные деньги отлить колокол для церкви, куда сами же и ходят молиться.

…Из воспоминаний собственной юности. Одного моего приятеля в чем-то, уж не припомню, в чем именно, обвиняли, не столько перевирая произнесенные им слова, сколько интонациями искажая суть им сказанного. Он, выслушав оппонентов, с обидой произнес:

«Если с такими интонациями читать Карла Маркса, то его бы следовало судить за антикоммунистическую пропаганду». Вот уж поистине – велик и могуч русский язык.

Бывший министр юстиции Валентин Ковалев в баньке попарился, где и был заснят на видеопленку, если это не монтаж, чего, кстати, доказать так и не смогли. Та же Кислинская пишет: «Съемки велись в сауне ночного клуба, известного как одно из любимых мест встреч ребят из Солнцева, чей лидер Сергей Михайлов (он же Михась) сейчас томится в швейцарских “застенках”». Вот так вот, и никак иначе. Интересно, а если бы в той сауне ненароком побывали, допустим, японские туристы, то «золотое перо России» Лариса Кислинская обвинила бы экс-министра Ковалева в принадлежности к «Якудзе»?..

Именно с подачи журналистов детское, еще со школьных лет, невинное производное фамилии Сергея превратилось со временем в криминальную кличку. Не мешало бы, правда, собратьям по перу пройти правовой ликбез (уж извините за менторство). И тогда бы они узнали, что криминальной может считаться только та кличка, по которой обращаются к своему сообщнику участники общего преступления, чей злой умысел доказан в суде, а приговор по данному делу вступил в законную силу. И никак иначе.

Как-то Сергей в сердцах заметил:

– Идет обычная телепередача, ведущая Татьяна Миткова спокойненько так, упоминая меня, говорит «Михась». С какой, спрашивается, стати? Мы же с ней никогда даже знакомы не были. Откуда такая фамильярность? Представляешь, какой бы поднялся шум, если бы я ее каким-нибудь детским прозвищем назвал просто в частном разговоре, а тут на всю страну и без всякого смущения, с полным осознанием собственной правоты.

* * *

Когда женевский процесс был завершен, более всего его результат разочаровал российских журналистов. Ну как же так! Они столько лет создавали кровожадный образ «крестного отца русской мафии», а все их старания оказались пустыми. Какие-то там школьный учитель, автослесарь, домохозяйка и прочие представители среднего социального сословия, составляющие жюри присяжных суда кантона Женева, проигнорировали мнение российских журналистов и не признали в Михайлове криминального лидера, а напротив – признали его полностью не виновным. Да и швейцарское го-сударство тоже хорошо – выплатило компенсацию в полмиллиона баксов человеку, о котором русские газеты за много лет ни единого доброго слова не сказали. Позволю себе авторское бахвальство и процитирую несколько строк, завершающих книгу о женевском процессе:

«Сергей Михайлов живет в Москве, занимается бизнесом. Журналисты пообещали ему на страницах своих газет, что будут за ним тщательно следить. Поражений прощать никто не любит».

Прошло пятнадцать лет. Свое слово пресса сдержала да и до сих пор держит. Правда, эта слежка носит весьма специфический характер. Речь вовсе не идет о глубоких журналистских расследованиях по одной простой причине – расследовать-то нечего. А если сенсации нет, то ее нужно создать. Кстати сказать, не такое уж сложное для профессионала занятие. Было бы ключевое слово, в данном случае фамилия, а сенсацию состряпать несложно. При этом нужно иметь только моток белых ниток. Моток должен быть потолще, а вот сами нитки желательно, чтобы были потоньше, дабы не так заметно выделялись на темном фоне клеветы. В свое время старая русская интеллигенция, чуравшаяся острых выражений и боявшаяся резким словом обидеть ближнего, называла клевету одеялом лжи из лоскутов правды. И даже те, кому сие выражение нынче неведомо, с успехом применяют эту формулу.

К примеру, разоблачает один известный криминальный репортер сделку «Газпрома» с американской компанией «Итера». Переполненный праведной болью за утраченные государством бюджетные средства, негодует, гневается искренне, что «Итера»

«является офшорной компанией и, естественно, не осуществляет никаких налоговых платежей, несмотря на использование российской сети газопроводов». А стоят за всей этой хитроумной и явно противозаконной комбинацией, по мнению репортера, конечно же, «Солнцевская» ОПГ и ее лидер Сергей Михайлов. Ну просто не могу сдержаться, чтобы анекдот в связи с этим не рассказать.

Грузин стоит под окнами роддома и зовет жену:

– Софико, Софико!

В окно выглядывает женщина.

– Родила?

Расплывшись в улыбке, женщина кивает.
<< 1 ... 43 44 45 46 47 48 49 50 51 ... 57 >>
На страницу:
47 из 57

Другие аудиокниги автора Якубов Олег Александрович