Оценить:
 Рейтинг: 0

Финал новогодней пьесы

Год написания книги
2016
Теги
1 2 3 4 5 ... 7 >>
На страницу:
1 из 7
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Финал новогодней пьесы
Яна Юрьевна Дубинянская

Хорошо там, где мы есть. Где сбываются наши мечты, а жизнь идет как по писаному пером выдумщика-драматурга. Но хочется ли остаться в этом придуманном мире? Или вернуться, чтобы самому дописать финал рождественской сказки – новогодней пьесы?

Яна Дубинянская

Финал новогодней пьесы

Часть первая

Глава І

Журналисточка была весьма и весьма смазливая. Аккуратное овальное личико, атласная каштановая челочка до самых бровей, большие блестящие глаза с длиннющими ресницами и к тому же родинка над четко очерченной верхней губкой. Журналисточка то и дело задумчиво подносила шариковую ручку к маленькому ротику, округляя его буквой «о», и, разумеется, знала, что выглядит в этот момент безумно сексуально.

А вообще-то, честно признала Марша, – она, эта журналисточка, была по-настоящему красивая.

И Франсис, естественно, не мог этого не заметить.

Журналисточка лукаво повела бровями, покусывая ручку, а Франсис небрежно пригладил указательным пальцем усы. Еще неделю назад там было нечего приглаживать, зато кололось более чем чувствительно. Вспомнив об этом, Марша усмехнулась и решила не обращать внимания на барышню напротив. И вообще, следовало бы сосредоточиться.

Хотя Три мушкетера по-прежнему отмалчивались, – несмотря на то, что в анонсе пресс-конференции упор делался именно на их имена. За длинным столом восседали также директор и главный режиссер театра, оба с юными пресс-секретаршами, тощая пожилая дама-помреж и сценический красавец Артур Кларидж, – в миру, как оказалось, довольно потрепанный жизнью блеклый веснушчатый блондин, едва заметный за клубком кабелей, микрофонов и диктофонов.

И все они с наслаждением разглагольствовали о предстоящей премьере и на смежные темы, греясь в лучах теплого желтого света над столом. В остальной части помещения свет был нормальный, белый, и снующие мимо Марши телеоператоры тихо ругались, поминутно меняя баланс камер. В подобные тонкости ее посвятил Франсис, за три года работы менеджером пресс-центра изучивший всю подноготную таких сборищ, как он это называл.

Марша улыбнулась. Франсис сидел рядом, она видела его в профиль. Красивый, энергичный, стремительный. Ее мужчина.

А Три мушкетера молчали – такое чувство, что вся эта пресс-конференция забавляла их не меньше, чем Франсиса. Только в самом начале невысокий, квадратный, подозрительно черноволосый Филип Фальски объявил, что им, драматургам-соавторам, совершенно невыгодно убивать интригу, заранее излагая сюжет пьесы. Больше они не проронили ни слова.

Но Франсис говорил, что с пресс-конференции надо брать абсолютно все, а уже потом разбираться, что из взятого можно использовать. Что ж, Марша пыталась так и делать. С переменным успехом.

– Бен Уэст, Си-Эн-Би. У меня вопрос к господину директору. Прогнозируете ли вы, что новая пьеса даст большие сборы, нежели «Снежинка и Музыкант»? И если да, на чем основаны ваши предположения?

Директор театра говорил так быстро, словно отстреливался из пулемета, и Марша сокращала слова до одной-двух букв, понимая, что вряд ли потом сумеет что-либо понять в этих записях. Она попыталась отыскать взглядом свой диктофон в общей груде звукозаписывающих устройств. Вроде бы удалось, только на нем одном была ярко-зеленая петелька, – но горит ли лампочка, отсюда все равно не разглядеть. И Марша – черт его знает, почему, – могла бы поклясться, что не горит.

– Тина Паркинсон, «Театральная жизнь». Когда вы планируете начать репетиции на большой сцене?

Журналисточка изящно перегнулась через стол и шепотом спросила Франсиса:

– Вы из какой газеты?

– «Древняя башня», – он и глазом не моргнул, называя элитарный и страшно дорогой столичный журнал. Барышня изумленно подняла тонкие бровки, и они скрылись за блестящей, волосок к волоску, челкой. Ну как, скажите, можно уложить волосы настолько гладко? У Марши это никогда не получалось. Никогда.

– А я из «Обозрения», – шепнула журналисточка. – Вы, наверное, не знаете, это небольшая газета.

– Лу Эванс, «Светский вестник». Господин Кларидж, вы не впервые играете главную роль в пьесах, принадлежащих перу этих авторов. Скажите, чем для вас интересен новый образ и будет ли по-прежнему вашей партнершей…

На букве «р» в фамилии «Кларидж» кончилась паста. А актер, как назло, отвечал пространно, приводя любопытные подробности из собственной и чужой личной жизни. А впрочем, ну его. Ее интересуют прежде всего драматурги. Три мушкетера, и точка.

Она прикрыла глаза и попыталась проговорить про себя заготовленный вопрос. «Марша Брассен, свободный журналист…»

– Интересно, должно быть, работать в таком журнале?

Шепот журналисточки звучал мягко, ласково, вкрадчиво. Прилизанная кошечка. Ее тонкие пальчики – разумеется, с безупречным маникюром темно-вишневого цвета, – меленько барабанили по столу слишком близко к большой узкой руке Франсиса. Ну сколько можно, в конце концов?

Марша протянула руку и положила сверху на его кисть. И с привычным ироническим удовлетворением оглядела собственные пальцы – вот, как раз такие один писатель-классик называл похожими на сосиски. И маникюр никак не сделать, потому что ногти расходятся вверх в форме трапеции, и нижние фаланги заметно поросли рыжими волосками…

Зато на безымянном пальце, – или безымянной сосиске, если хотите, – обручальное кольцо.

Журналисточка заметила это и больше не интересовалась преимуществами работы в элитарном журнале «Древняя башня».

– Господа журналисты, время пресс-конференции истекает. Последний вопрос, пожалуйста.

Марша вздрогнула. Как это?! Вопрос, ее вопрос… Тот самый, по которому Три мушкетера запомнят ее, оценят эрудицию и остроумие, и после никак не смогут отказать в эксклюзивном интервью… Интервью драматурги-соавторы давали редко, предпочитая отмалчиваться или отшучиваться на таких вот пресс-конференциях. Оно должно было стать неплохим началом журналистской карьеры Марши…

«Не тушуйся, не спи и ломись напролом, – сказал Франсис накануне. – Они все так делают, эти журналюги. У тебя все получится».

Она лихорадочно вскинула руку. Вопрос… Надо срочно вспомнить точную, красивую формулировку… «Марша Брассен, свободный жур…»

– Лара Штиль, «Обозрение». У меня вопрос к господам Мушкетерам. Откройте секрет – как вы пишете втроем?

* * *

Ну вот, а он уже поверил, что сегодня этого вопроса не зададут.

На коленях у Джозефа Сведена лежала книжка. Маленькая, в мягкой обложке. Даже если бы она соскользнула на пол, когда он поднимал глаза и улыбался телекамерам, журналисты все равно ничего бы не заметили. Нагнулся бы потом, – мало ли, может, шнурок развязался…

Джозеф вздохнул и продолжал читать. На классический вопрос традиционно отвечал Филип Фальски. Фил пожимал плечами и, бесхитростно глядя в глаза очередному «оригиналу», выдавал барабанной дробью:

– Очень просто. Как братья Гонкуры. Пока Эдмон бегает по театрам, Жюль стережет рукопись, чтобы не украли соседи.

Иногда журналист не понимал, что из него делают дурака, и серьезно задавал встречный вопрос: «А третий?» Но чаще эту фразу весело выкрикивал кто-нибудь с места. Так или иначе, отвечать приходилось, и это обычно делал Альберт Сон.

Ал выпрямлялся во весь рост – два ноль пять, это всегда впечатляло аудиторию. В наступившей тишине пролетали мухи и звучал негромкий голос Альберта:

– Но ведь кто-то и писать должен.

Джозеф в этой комедии не участвовал, поэтому сейчас со спокойной совестью вернулся к раскрытой книжке на коленях. Хотелось бы дочитать хотя бы кульминационную главу, остальное можно по диагонали просмотреть в метро. С тем, чтобы, вернувшись домой, сразу сесть за проверку ученических сочинений и безошибочно вычислить, кто из пятнадцатилетних оболтусов удосужился прочесть программное произведение, а кто решил, что Шведу покатят и фантазии на тему двух страничек критики из учебника.

В зале грохнул взрыв смеха по поводу ответа Фила, и Сведен поморщился, пытаясь отключиться от посторонних звуков, – чтобы сосредоточиться на школьной книжке.

И чтобы не слышать этого: «Но ведь кто-то и писать должен»…

Он вздрогнул, обнаружив, что все вокруг начали подниматься с мест.

– Пресс-конференция окончена. Напоминаю, что сегодня с нами были известные драматурги Джозеф Сведен, Альберт Сон и Филип Фальски, – всеми любимые Три мушкетера, – а также…

Джозеф поморщился. Вульгарная кличка «Три мушкетера» коробила его еще больше, чем школьное прозвище «Швед», – наверное, потому что она обычно звучала в гораздо более официальной обстановке. На самом деле у них не было общего псевдонима, хотя Ал часто шутил, что «Сведен, Сон и Фальски» звучит примерно так же, как «Смит, Браун и сыновья». Но они были уже слишком популярны, чтобы что-то менять. Однако это нелепое «господа Мушкетеры»… черт возьми!

Вокруг замельтешили фотографы и телеоператоры, стараясь запечатлеть героев будущих репортажей в более-менее неформальной обстановке. Джозеф пробирался к выходу, – пожалуй, чересчур стремительно, – но горький опыт учил, что именно на таких «неформальных» кадрах можно запросто оказаться в опасной близости к какой-нибудь смазливенькой барышне. Хельга этого не понимала. То есть, она скорбно твердила, что все понимает, но ведь были соседки и сослуживицы, покупавшие те же газеты и смотревшие те же каналы. В общем, без последствий подобные накладки не оставались.
1 2 3 4 5 ... 7 >>
На страницу:
1 из 7