Дар

Из-под плаща торчала льняная рубаха чёрного цвета, и до пят спускались грубые полотняные порты. Это всё, что могла рассмотреть женщина. Она собиралась отнести нехитрый ужин для этого загадочного человека, но замешкалась, разглядывая его. Её супруг в это время осматривал заведение.

«А ведь странник прав, в доме слишком много дерева для большого очага».

Опасны ещё и свечи, которые отбрасывают причудливые тени и плачут тёмными потёками прямо по необструганным дощатым стенам. Когда посетители уходят, приходится скрести эти застывшие восковые фигурки. Ещё отверстия в крыше нет, куда уходил бы дым. Саварус наивно полагал, что тот выветривается в щели входной двери. При этом маленькие окошки они редко открывают, иначе в помещении будет царить холод.

«Да, милорд прав, – подумал трактирщик, потирая заросший бородой подбородок. – Сгорим, как есть сгорим. И постояльцев угробим. Дери меня, лютый амарок. Что же делать?»

Пока хозяин сетовал на свою нелёгкую долю, его жена подала ужин страннику, а сама отправилась мести полы в кладовой. Между завсегдатаями назревал конфликт, и они перешли на повышенные тона, оскорбляя друг друга. Чужак хоть и был голоден, но ел медленно и постоянно прислушивался. Вот хлопнула дверь, и в помещение ворвался стылый сухой воздух. Парень насторожился, когда рядом мелькнул силуэт невысокого худого мужчины в длинном плаще. Капюшон скрывал верхнюю часть лица, открывая взору гладко выбритый подбородок и пышные усы. Посетитель юркнул за его стол, расположившись напротив. Он заметно нервничал, пряча руки в длинных рукавах.

– П п ооо зз волите? – заикаясь спросил незнакомец.

– Да вроде уже сидишь? – грубо ответил парень. Он встал из-за стола и бросил на него корамар.

Монета, на которой с одной стороны изображён амарок с оскаленной мордой (герб короля), а с другой – лицо старого монарха, застряла в щели щербатой столешницы. Странник, не оборачиваясь, направился к двери, одёргивая плащ. Сбоку тёрся о бедро длинный меч в кожаных ножнах.

– Милорд, ты куда? – закричала хозяйка, бросившись вдогонку. – А ночлег?

– Я передумал. Слишком тесна «Куропатка», – резко ответил он и вышел в морозную темноту.

Парень надеялся, что незнакомец последует за ним для разговора. Нет сомнений, что мужчина вознамерился предложить ему временный заработок. В таком случае светиться среди малочисленной публики таверны им ни к чему. Всегда найдётся тот, кто острее слышит, дальше видит и делает правильные выводы.

Глава 3

С рассветом ожило самое большое помещение в замке – кухня. Первыми засуетились поварята, ночевавшие прямо там, близ очага. Уплетая на ходу ломоть вчерашнего хлеба, они стучали большими тяжеленными котлами, водружая их на небольшую тачанку. Толстый рубщик мяса помог им разжечь огонь в очаге, и вернулся на рабочее место. За его спиной на крюке висел заяц, которого следовало свежевать. Тушка истекала кровью прямо на пол из серого камня. Таким же необработанным камнем обложили недавно и стены. После третьего пожара, который полностью уничтожил кухню из древесины, помещение долго ремонтировали. В тот непростой момент взмыленные повара метались между улицей и соседней таверной. В последнюю они бегали готовить основные блюда, а вот на улице кипятили воду над кострами. Там же палили тушки каплунов и коптили свинину. В кострище помещали обмазанных глиной белок и ежей. Все яства готовились для государева стола с особой тщательностью. И это достаточно выматывало кухарок. Зато когда новая кухня с очагом в центре была готова, да с отверстием для выхода дыма, челядь пританцовывала, громко стуча стёртыми подошвами башмаков. Теперь едва поднявшись и глотнув не свежей воды, сразу приступали к обязанностям, толкаясь локтями.

У поварёнка изо рта выпал ломоть хлеба, когда он натирал солью крупную рыбу. Носившийся по кухне пёс схватил его, и мигом выскочил за дверь. Мальчишка топнул ногой от досады и продолжил занятие. В глубине души мечтал он стать отважным рыцарем, чтобы навсегда покинуть потные стены кухни, влажные от клубившего пара над очагом. Он ловко орудовал ножом, вычищая рыбьи потроха, а сам представлял, как сражается мечом с крепким противником. Мальчик понимал, что это всего лишь мечты, и от досады едва сдерживал слёзы. А теперь сделалось обидно, что уронил ржаной ломоть и остался без еды до самого вечера.

Надо заметить: хлеб на королевской кухне не выпекали вовсе. Его поставляла в замок булочница. Каждое утро она волокла на спине мешок с ароматной горячей выпечкой, а в руках корзину булочек с чесноком, которые так полюбились государю.

Её семья в Нордвинде славилась самой лучшей хлебопекарной лавочкой. Там продавались плетёнки с маком и шарики с изюмом; булки с тмином и ржаные хлебцы; пшеничные лепёшки. Большинство знатных жителей поутру спешили купить булку-другую у этих скромных людей.

Выпечка имела золотистую хрустящую корочку и слишком зарумяненные бока. Удержаться от соблазна не могли повара королевской кухни. Каждый раз, когда доставлялась партия свежего хлеба в замок, они тайком делили дышащий ржаной кругляш, и мгновенно съедали под страхом казни за самоуправство. И так продолжалось изо дня в день в одно и то же время.

***

– Стой, кто идёт! – выкрикнул стражник.

– Господин, я хлеб принесла, – тихо, но до того мелодично пояснила девушка, что у стражника закружилась голова. Он покрутил ею и кивнул в сторону

града.

– Подождём колокола, – распорядился стражник. – Раньше времени мост никто не опустит. Рановато ты сегодня.

Девушка улыбнулась и отошла в сторону.

«Нынче на посту Хот, – размышляла она. – Хороший человек, дружелюбный. Завтра будет противный Фриим. Этот всегда досматривает с особой тщательностью. Бука».

Пока булочница вела мысленную беседу с собой, подходили другие люди и готовили монеты, чтобы попасть в Нордвинд. Торговцы торопились на ярмарку. В их корзинах источали приторный аромат поздние лесные ягоды и яблоки. Кому-то было необходимо посетить часовню. Эти люди стояли в стороне и возносили тихую молитву небесам.

Повезло тем, кто жил в граде и близлежащих деревнях: они у крепостных стен за вход не платили. Мост, ведущий к воротам, поднимался каждый день на закате. Опоздал, ищи ночлег на постоялом дворе, а в град попасть можно на рассвете следующего дня. Весь периметр тщательно охраняли, и беспрепятственно опустить подвесную дорожку не мог никто кроме караула градских стражников, которые менялись на посту каждый десятый звон колокола. А отбивали его каждую четверть часа. Кто сменился, шли на запруженные людьми улочки и следили за порядком.

А пока люди дожидались пропускного контроля и осматривали друг друга. Тяжёлый дух пота от давно немытых тел вызывала тошноту. Спасала положение свежесть морозного утра. Да, было довольно зябко. Женщины кутались в толстые потрёпанные шали, наброшенные на голову и плечи поверх длинных платьев из грубой ткани. В истоптанных башмаках на босу ногу, они дрожали, и устало вздыхали. Мужчины переговаривались между собой и почёсывали бороды. Им было теплее. Широкие порты, заправленные в сапоги из грубой кожи, прятались под длинными холщовыми рубахами. Линялые войлочные безрукавки, распахнутые на груди, надевали они больше для солидности, нежели ради тепла. Воры стояли поодиночке и присматривались, оценивая жертву своего ремесла по одёжке. Жулики мысленно усмехались, и норовили прямо на месте обмануть доверчивых людей. Гости рассматривали высокие каменные стены града, который собирались посетить и поражались его величию.

Вдали за горами и громадой королевского замка, робко тянуло вверх острые лучи солнце. Начинался день миролюбиво и обещал быть тёплым. Однообразные будни, где бедняк пытался заработать корамар на жизнь, а богач прожигал бытие в праздности. Лень не позволяла ему в такой ранний час выйти на улицу, хотя за запертыми крепостными воротами началась утренняя суета.

Однако прежде чем гости окунутся в суматоху, преодолеют расстояние по мосту над болотистым рвом. От разинутой пасти пропасти, до половины заполненной жижей, клубился туман, расползаясь в разные стороны, и оседая на людях кристалликами влажной росы с примесью амбре тины.

Нордвинд, притихший вдали, своим величием наводил благоговение и страх, ведь там царили суровые законы. Люди старались правила не нарушать, дабы не быть повешенными на малой площади Грешников. Зато с удовольствием смотрели на казнь и осуждали обречённых.

Такова жизнь. Она кипит своей деятельностью и продвигает вперёд. Вот и на месте сборов нарастал гул голосов – люди выражали нетерпение. Вскоре на том конце послышался скрип опускаемой решётки. Лязг огласил округу натягиванием толстых колец больших крепких цепей, которые держали деревянный трап.

Немного времени, и конец моста опустился, сливаясь с ухабистой, подмороженной травяной порослью земли.

Люди воодушевились. Девушка с мешком хлеба посматривала в сторону рыцаря. Воин направился в их сторону на вороном жеребце. Он приветствовал скучающего стражника, который прислушивался к звону колокола. Церковники созывали верующих на службу.

– Так, все в одну сторону! Не толпится мне тут. Ты куда без очереди? А ну, кыш в конец строя, – скомандовал стражник, перекинувшись парой фраз с рыцарем. – Девочку вон ту пропустите.

Девушка передёрнула худеньким плечиком, сильнее ухватилась тонкими руками за завязки мешка и пролезла сквозь толпу. Она быстро подошла к охране. Опустив кладь на деревянный настил у ног стражника, распахнула обтрепавшиеся края и сняла чистую тряпицу с корзины. В нос ударил аромат хлеба. У большинства присутствующих рот наполнился слюной, а в животах заурчало, что рыцарь повернул голову в их сторону. Забрало на шлеме он поднял и сверкал ясным взором серых внимательных глаз. Пока стражник осматривал содержимое мешка, всадник рассмотрел девушку. А, крестьянка изредка поднимала на него грустный взор. При каждом её взмахе тёмных ресниц, рыцарь будто терял рассудок. В облике булочницы что-то чаровало мужчин, но не вызывало похоти. Они готовились на любые поступки. Вот и всадник не сводил с неё глаз, а она возьми и улыбнись. Скромная улыбка едва коснулась губ, приоткрыв ряд мелких зубов, и мужчина был поражён. Его душу словно затопили тёплые волны. Рыцарь продолжал смотреть вслед, когда крестьянка прошла досмотр. Взвалив мешок на плечо, она шла, едва покачивая бёдрами в длинном платье, которое ластилось к ногам. Девушке некогда смотреть по сторонам, и тем более оборачиваться.

«Как только крошка закончит дела в замке, подстерегу её и провожу до дома, – решил для себя воин».

Зачем это нужно, мужчина понять не мог. И даже досмотр прибывших гостей не мог отвлечь его от мыслей о крестьянке.

А девушка тем временем прибыла к месту назначения. Капюшон с головы слетел, и взору предстали растрепавшиеся русые локоны, выбившиеся из длинной косы. Они обрамляли личико и липли ко лбу и щекам, влажным от оседавшего тумана. Узкие губы побледнели от напряжения. От тяжёлых мешков ныли плечи, и ломило поясницу, но приходилось много работать. Булочница старалась, чтобы мать с братом могли жить хотя бы не так жалко, как было до того. Когда отец погиб, матери стало трудно. Пойди, прокорми двоих маленьких детей, тем более один из них увечный. Да только назло судьбе они выстояли и не сломились. Дочка выросла, заменив в работе отца. Девушка созерцала окружающий мир и много размышляла. Невысокая худышка выросла необщительной.

И то верно – скромность украшает девушку, прикрывая её как щитом.

– О! Молчунья пришла, – улыбаясь, пояснил один из поварят другому.

Девушка, едва взглянув в их сторону, прошла вглубь помещения.

– Мира, детка, как ты вовремя! – подбежала раскрасневшаяся повариха. – Эка невидаль, будущая королева затребовала утреннюю трапезу, а я и не знала, что буду делать, если задержишься.

Крестьянка улыбнулась, поставила мешок с корзиной у стены, там же забрала пустую плетушку и собралась уходить.

– Погоди-ка. Милая, – окликнула повариха, – у меня для тебя что-то есть.

Мира остановилась и, не мигая, посмотрела на полную женщину. Та была стара, но оставалась подвижной. Пока повариха лазала по чанам, девушка терпеливо ждала. По кухне распространялся запах берёзовых поленьев и жареных яиц с луком и зелёным горошком. Девушка вдохнула. Она осматривала помещение и думала о чём-то своем. Её взор синих, как горные фиалки глаз, медленно скользил по кухонным работникам, бегающим от одного котелка к другому. Они крутили на вертеле молодого бычка, после этого катили на тачанке огромный чан с похлёбкой из куропаток и переговаривались друг с другом. Повариха нашла, что искала, и, косолапя башмак, поспешила к булочнице.

– Вот, возьми, – протянула она маленькую свиную косточку, обёрнутую капустным листом. – Дома похлёбку сваришь. Добавь больше укропа и бобов, получится отменный обед.

– Спасибо! – шепнула Мира. Ей сделалось душно от спёртого воздуха. Прикрыв ресницами внимательные глаза, она сунула за пазуху косточку.

Повариха кивнула ей в ответ и начала вынимать хлеб из мешка. Булочница сразу же покинула душное помещение.

По пути домой девушка заглянула на рынок. Он располагался на большой площади – Торговая. Вдоль улицы расположили торговцы свой товар на грубо сколоченных деревянных настилах. Воздух наполнился смесью запахов. Тяжёлый дух от гнилых фруктов перебивало зловоние конского навоза и рыбных потрохов.

Мира сморщила носик. К горлу подкатила тошнота, ведь она ничего не ела уже сутки. Однако царящая вокруг вонь, перебила всякое желание думать о пище. Девушка ускорила шаг, чтобы добраться до лавки обувщика. Следовало забрать из починки башмаки брата и спешить домой.