Песнь красных песков

Как он сказал? Летающий ковер? Лампа? Вжав ногти в ладони, я покачнулась, а мимо меня пронесся Али. Он рухнул на колени подле своего господина, воздел руки к небу и закричал:

– Великий Мудрец, какое несчастье на голову твоего раба. Такого человека сгубили. Разум, конечно, осла, но сердце-то доброе… – несколько раз Али цокнул языком, сдернул капюшон и склонился к груди Пола. Прислушавшись к мерному дыханию, слуга закатил глаза и фыркнул: – Ай, говорила мне бабуля: не связывайся с чужаками. Одни проблемы на голову бедного Али. Вай-вай, не человек – верблюд необъезженный!

Я спрятала шок за капюшоном бурнуса, пропитанного ароматом Пола. Наверное, так пахли все чужеземцы с Эрэбуса[8 - Эрэбус (одно из названий Европы) – часть большого материка, где находятся такие страны Объединенное королевство, Фринбульдия и многие другие.]. Многие торговцы Амррока по возвращении рассказывали о зеленых лугах, высоких горах и густых лесах Объединенного королевства, лавандовых полях Фринбульдии. Прикрыв глаза, я на несколько секунд выпала из реальности и не сразу услышала, как меня окликнули.

– Ясмин!

Вздрогнув, я посмотрела на сосредоточенного дядю Карима, затем перевела взгляд на посеревшее лицо Пола. Хаджа поднес к его носу крохотную склянку с чем-то очень пахучим: яркий аромат трав и специй привел чужеземца в чувство. Бедолага зашелся в кашле, глубоко вдохнул и перевернулся на бок, пытаясь прийти в себя.

– Ой, господин, вы ожили, – обрадовался Али. Проведя пальцами по смоляным волосам, он немного отодвинулся.

– У кого здесь «разум осла»? – прохрипел Пол и усиленно заморгал.

Одно неловкое движение рукой – и окуляры слетели на землю. Блики солнечных лучей на прозрачном стекле привлекли мое внимание: смотреть на Пола я боялась. Вдруг ему вздумается загадать желание? На вторую попытку у меня не хватило бы духа.

– У кого? Не знаю, господин. Вам почудилось, Мудрец не даст соврать. Али так переживал, так переживал. Чуть себя не съел, что оставил вас в опасности…

– Прекрати трещать, глупый попугай! – прикрикнул на слугу дядя Карим. – Лучше помоги.

– А вы почему меня оскорбляете, хаджа? – надул щеки Али. – Не надо кричать, чай не с глупым ослом беседу ведете.

– О Мудрец, какой дурень топчет землю наших предков под лазурными сводами твоего неба.

Дядя Карим закатил глаза, на что Али окончательно разобиделся. Слуга выпятил губу, шумно вздохнул и процедил:

– Хаджа, вы, безусловно, талантливый человек и ваши руки не из-под хвоста осла растут, но…

Я осторожно подошла к сидящему Полу, который по-прежнему тряс головой, и наклонилась за окулярами. Убедившись, что стекла не пострадали, я протянула окуляры хозяину, а тот прищурился. На лице Пола отразилось сомнение. Будто он не понимал, кто перед ним находится.

– Это Ясмин, – сказала я.

– Вижу, – неожиданно огрызнулся в ответ Пол. Возникало ощущение, что моя помощь его сильно разозлила. – Дай сюда!

Пальцы несколько раз бестолково захватили воздух. Недолго думая, я взяла Пола за руку и вложила окуляры в ладонь. Лишь после этого он надел их без посторонней помощи, более того – вместо благодарности злобно цыкнул. Вставать тоже решил сам: господин Мехди и Али, прекратившие на время ссору, попыткой поддержать были посланы в «дрыгловые дрыглы».

Полагаю, куда-то к шайтану, только на родном языке чужеземцев.

– Эй, хватит болтать. Ваш час на исходе, – послышался крик одного из стражников.

О них-то мы забыли совсем. Разум хаотично подбрасывал воспоминания о тех ужасных минутах на площади, однако общая картина оставалась недоступной. Остался страх, горечь и затаившийся в глубинах сознания ужас. Больше ничего. До нас еще долетали отдаленные крики, только я старалась не обращать на них внимания.

Потом, все потом. Приму и несостоявшуюся казнь, и кару небес за нарушение всех законов Амррока, и последствия своего решения. Пол еще не осознавал, какую власть получил в руки. Не зря мама предупреждала, что нельзя раскрываться – тем более незнакомцам. Возможность получить желаемое часто дурманила разум. Людей не останавливала даже непосильная плата за чудеса.

«Ничто не берется из ниоткуда и не уходит в никуда».

– Где у вас ближайший храм?

Я моргнула и уставилась на круглый ворот джеллябы Пола. Аккуратная вышивка по краю служила украшением, но лучше бы вместо нее был обычный капюшон. Тело от жары спасала льняная ткань халата. Под ним прятались рубашка и широкие штаны, руки закрывали перчатки. А вот голова осталась не прикрыта. Для чужеземца лучи пустынного солнца губительны: бледная кожа краснела, и случались ожоги.

Стянув широкий бурнус, я молча сунула его Полу.

– Не храм, а святилище Мудреца, – поправил дядя Карим.

– У нас меньше часа на церемонию. И мне плевать, как оно у вас называется, – буркнул Пол и набросил бурнус на плечи без всяких возражений.

От пристального взгляда я поежилась. Невольно захотелось прикрыть растрепанные волосы и лицо, но от хиджаба остались одни лохмотья. Абайя же не предназначалась для длительных прогулок по городу. Особенно когда тебя в ней чуть не казнили.

– Церемонию? – до меня наконец дошли слова Пола, и я прекратила теребить ткань юбки.

– Наша свадьба, Жасмин, – резко ответил он. – Очень надеюсь, что после всего этого сумасшествия я больше никогда сюда не приеду. Ненавижу пустыню, Маракеш и…

Пол замолчал, однако взгляд стал красноречивее некуда. Провалиться мне прямо здесь в песок, если последним словом не было «тебя».

Он постоянно останавливался, тяжело дышал, а иногда вовсе застывал на несколько долгих минут. Хаджа шепнул, что он не в состоянии двигаться быстро: мешало плохое самочувствие. Но когда мы пришли к святилищу Мудреца на исходе часа, мой будущий муж вдруг замер, как и остальные, глядя с восхищением на величайшее строение в Маракеше. Неудивительно, там было на что посмотреть. Путешественники и приезжие торговцы приходили сюда, чтобы увидеть это чудо света собственными глазами.

Мрамор устилал площадь вокруг святилища, отчего глянцевый блеск буквально ослеплял своей чистотой. Лучи солнца, огибая колонны из белого гранита, мягко стелились по плитам и рассыпалась алмазными бликами по их поверхности. Четырехгранный минарет[9 - Минаре?т – в архитектуре ислама башня (круглая, квадратная или многогранная в сечении), с которой муэдзин призывает верующих на молитву. Минарет ставится рядом с мечетью или включается в её композицию. Ранние минареты часто имели винтовую лестницу или пандус снаружи (спиралевидные минареты), в поздних – внутри башни.] буквально утопал в свете, поддерживая собой небосвод, и напоминал огромный трон. Именно благодаря богатству белого цвета изумрудная крыша святилища сильно выделялась на фоне других строений и создавала иллюзию, будто вся кровля сложена из драгоценных камней.

– Она настоящая? – открыл рот Пол и замер в сотый раз. Не от боли, а шока.

– Вполне, – тихо рассмеялась я.

Почему-то восхищенный взгляд чужеземца немного согрел сердце и придал уверенности, от которой захотелось расправить плечи. До сего момента ничего интересного в Маракеше Пол не заметил: дома из красной глины, приевшиеся рисунки и яркие краски. Они совсем не вызывали отклика в душе того, кто смотрел на Амррок с презрением. Теперь же одно-единственное здание доказало, что амрроканцы тоже умели творить великое.

– Святилище Мудреца[10 - За основу святилища взята недостроенная Мечеть Хасана, которая находится в столице Марокко – Рабат. По задумке она была самой грандиозной постройкой исламской архитектуры XII века и по размерам превосходила Кордовскую, имела три внутренних двора и более 400 колонн.] построено королем Хасаном четыреста лет назад. В ней три внутренних двора и триста колонн. Говорят, что его величество пожелал таким образом увековечить память о себе, – блеснула я знаниями, но сразу умолкла. Пол перевел взор с башни на меня, однако стекла окуляров помешали рассмотреть выражение глаз и понять, о чем он думал.

– Сколько загадок ты прячешь, Жасмин?

Я растерялась, и пока подыскивала достойный ответ, Пол устремился вперед за дядей Каримом. Захотелось одновременно попросить прощения за чрезмерную болтливость и обидеться, поскольку мои знания толком никто не оценил. С другой стороны, для чего чужеземцу история нашего народа? Он ясно дал понять, что при любом удобном случае покинет земли Пандеи.

– Поторопимся, муэдзин не будет ждать вечно, – требовательно сказал дядя Карим.

Шаловливый теплый ветерок подхватил полы его джеллябы. Он норовил сбросить остроконечный капюшон и растрепать жесткие кудри, отчего хаджа постоянно одергивал одежду.

– Муэдзин?

– Священнослужитель, мой господин, – ответил на этот раз Али. – Как у вас монахи, так у нас правоверный амрроканец, призывающий к молитве жителей города.

– Век живи – век книжки читай, – буркнул Пол и опустил голову. – Мне разве туда можно? Я же другой веры.

– Нельзя, – ответил хаджа, – но надо мне. Я должен подписать у служителя ваш брачный контракт и получить благословение Мудреца для проведения церемонии.

– Какой еще брачный контракт? – возмутился Пол, однако его никто не услышал.

Всполошились стражники, поняв, что церемония затягивается. Они достали сабли, но дядя Карим вовремя поднял руку и коротко проговорил:

– Рискнете навлечь на свои бедовые головы гнев Мудреца? Великий все видит и слышит, кровь, пролитую в стенах его святыни, он никому не простит. Даже служителям султана.

Этого оказалось достаточно, чтобы стража отступила. Один с короткой козлиной бородкой недовольно цыкнул.