Зеркало Умбры

– Я и не говорю, что мы должны стремиться к упрощению. Но раз уж нам приходится вращаться в таких сложных сферах, нужны какие-то аксиомы. Система универсальных знаков. Или по крайней мере то, что в перспективе может ими стать.

– Лучше не иметь никаких аксиом, чем иметь неверные.

– По-твоему, сетевая эмпатия — чушь?

– Упрятать объяснение рационального мира в сферу интуитивных догадок — это все равно что лечить зубную боль шаманскими песнопениями.

– Эмпатия и интуиция — разные вещи. У Ткача, например, великолепная интуиция на тренды. PANDA, считай, за полгода поднялась до нынешнего уровня от крошечной ноунейм-группы ВК. Благодаря ему. Ты видел хоть раз в жизни, чтобы кто-то настолько чутко чувствовал настроение общества? Предугадывал веяния моды? Такие люди встречаются реже Чеширских Котов, а спрос на них растет с каждым годом.

– И что? – с показным безразличием фыркнул Юджин.

– А то, что все эти бонусы не отменяют того факта, что в Сети Ткач не может продержаться и трех минут. Еле-еле вывозит преддверие второго уровня. Интуиция есть, эмпатии нет.

– Ты меня окончательно запутала. Давай лучше ешь!

В вечернее время наш кое-как обжитый маяк преображается. Здесь появляется какой-то таинственный уют. Понятия не имею, чем это объяснить — может, шелковым теплом светильников или обилием дерева, а может — нашими клетчатыми покрывалами и мелкой утварью. Гость никогда не угадал бы, сколько мы здесь живем. Складывается впечатление, что пару-тройку жизней как минимум.

***

Мы утопаем в грушевых полях.

Груши растут прямыми рядами по старому укладу тех, кто их высаживал. И кто давным-давно покинул эти скалистые утесы. Узловатые ветви причудливо вплетаются в лазурное небо, когда я глажу их листья ладонями. Весной, пробуждаясь после коматозного состояния, природа орошает брызгами цветения безжизненный камень. Листья на деревьях не успели появиться, розовый цветок распустился и ждет пчелу. А я — весточки с континента.

Поля, на которых еще недавно высаживали рядами лаванду и подсолнух, теперь по горло заросли сорняком. Теперь здесь настоящая хиппи-община, прибежище любого заплутавшего пилигрима.

Только в оглушительной тишине голоса кажутся ненастоящими, словно мистер Ветер записал их на пленку и теперь воспроизводит.

Меж грушевых рядов кто-то бросил ванну — некогда белоснежную, а теперь изрядно проржавевшую в точке слива. Наверное, во время дождя ванна до краев наполняется водой, и потом эту воду можно использовать для полива сада. Я читала о том, что в этих краях с пресной водой напряженка.

Когда я лежу в нагретой солнцем ванне, провожая взглядом молчаливые облака, меня не покидает ощущение, что память, затопившая эту территорию, настойчиво пытается мне что-то рассказать. Я лежу босиком, бросив шлепки снаружи. Пупырчатая тень грушевой листвы изучает карту моих веснушек.

За пределами добра и зла, правды и лжи, любви и ненависти, зависимости и свободы простирается бесконечное пространство незнания. Пока весь мир движется вверх и умножает полученные знания о самом себе, я каждый раз выбираю право ступить в неизвестность, не имея никаких догадок о том, что меня там ждет.

Неистовая солнечная радиация топит бледную паутинку снега на горных вершинах, и облака путаются в ней как…

Кто прислал нам письмо?

Что вам нужно в этом одичавшем, скалистом, забытом всеми краю?

Когда я прокручиваю в уме эти вопросы, в голову невольно просится отрывок из «Левой руки тьмы» Урсулы Ле Гуин. Этот отрывок всегда мне нравился, потому что он как нельзя нагляднее иллюстрирует то, что с нами происходит. Там говорится о таком важном навыке, как умение задавать правильные вопросы.

Шаманская община где-то глубоко в горах, например, владеет неким тайным знанием: они умеют задавать вопросы и получать ответы. Гонимый жаждой узнать день своей смерти, король приходит к ним за тайным знанием. Но не получив ответа, сходит с ума и погибает в темнице.

Правильные вопросы. Когда мы научимся спрашивать, ответы сами перед нами раскроются. Эта прописная с виду истина слишком часто прячется в шелухе обыденности, а мы, поколение за поколением, продолжаем спотыкаться на тех же граблях.

Я лежу в пустой, нагретой солнышком ванне среди цветущих груш. У меня есть чистая вода, сытная качественная еда и свободное время. Это идеальный стартовый пакет, чтобы ощущать перманентный стыд — за всеобъемлющую гиперинфляцию мироощущения, захлестнувшую наш возраст с головой.

С самого детства меня не покидало ощущение, что где-то, безнадежно и всецело охватывая нашу жизнь, существует некая великая Тотальность. Некий абсолют, не ограниченный нашими знаниями о нем. Не ограниченный ни бедностью языка, ни отсутствием механизмов его познания. И как бы дискретен ни был мир вокруг, я всегда пыталась ухватить эту Тотальность. Реализовать ее через творчество, книги, компьютерные игры, общение с прекрасными людьми…

А потом обнаружила Сеть.

***

Однажды, когда зловещая таинственность вокруг бесхозного письма улеглась, а абстрактные споры изрядно утомили нас обоих, мы с Пашей вновь сидели на кухне за столом. Несмотря на то что днем мы зачастую даже не здороваемся, так как встаем в разное время, совместный ужин давно стал чем-то вроде традиции.

– Я почти собрал батарею, – с гордостью сказал Юджин. – Не хватает красных носков. У тебя нет случайно?

Я ждала этого дня. Дня, когда Юджин созреет для очередной авантюры.

– Пара нужна? – я пока не ем, жду, когда остынет. – У меня есть один с полосочкой.

На этот раз готовил Паша. Получилось неплохо, но с солью он явно перестарался.

– А второй где?

– Второй носок? Над этим ломают головы поколения ученых.

– Серьезно, Кира. Нужна именно пара. Так написано в инструкции. И желательно без этих твоих импровизаций. В прошлый раз мы взяли миску не того объема, и системник сгорел быстрее, чем прошла загрузка.

– Ткач в курсе?

– В курсе чего?

Смотрю на Юджина, сдвинув брови.

– Ткач в курсе, что ты хочешь взломать очередное зеркало?

– А ты? Разве не хочешь?

– Ткач запретил это делать. По крайней мере без него.

– Без него мы и не сможем. Пока нет Интернета, сама знаешь, в Сеть не выйти даже с компа. Не то что через зеркало. Но нам ведь никто не мешает подготовить батарею к приезду ребят.

Молчу.

– Ну так что? – не уступает Юджин. – Что там по носкам?

– Я поищу, но ничего не обещаю. Можно сгонять в Фанагорею. Там наверняка есть магазины, из которых еще не все успели растащить.

– В идеале бы и Сеть провести… Но с этим я точно один не справлюсь. Тарелка в сарае. Починить не могу. Не хватает кое-каких деталей, лучше не бери в голову.

– Значит, будем ждать приезда Ткача, – я категорично накалываю аппетитный мясной кусочек на вилку. – Считай, что у тебя отпуск. Классно же. Отпуск у моря – и никакой работы.

Юджина явно не радует такой расклад. Он вообще был против переезда — Ткач настоял. Наши манипуляции с Сетью принесли Пашке немало крутых ништяков: деньги, славу, доступ к модельным девкам, ну и конечно, наркотикам всех сортов. Юджин не хочет верить, что вся его роскошная жизнь безвозвратно перетекла в хибарку на маяке по моей милости.

– Ты поедешь со мной в Фанагорею? – спрашивает он с надеждой.

– Разумеется! Ткач без конца говорит, что мне надо почаще гулять.