Партизанка, или Как достать начальство

Луганский тем временем прикрыл глаза, явно надеясь на нежный творожный вкус, но птица по имени Обломинго не заставила себя ждать, и тут же с широко распахнутыми глазами стал шарить по столу в поисках запивки. Схватил кружку с чаем…отпил. А чай был горячий… Даже мне его жалко стало…немного…

Дураком Васек не был, поэтому, не взирая на жгучий костер во рту повернулся ко мне и диким ревом:

– Женька!!!

Я на всякий случай отскочила подальше и для верности спряталась за дед Сеню.

– Что-то случилось, любимый? – елейным голоском отозвалась я, предусмотрительно пригнувшись.

– Любимый?!! – офигел от такой наглости он.

– А как же. Самый-самый, – с придыханием ответила я.

Он недолгое время тупо смотрел на мою довольную рожу, а затем щеки директора резко заалели и он решительно поднялся… И взгляд такой сделался, будто собрался прикопать меня тут же – под яблонькой. Я похолодела. Луганский сделал широкий шаг в мою сторону и… пулей полетел в сторону колодца. И правда… водичка там ледяная….

Глава 10

Как бы ни были прекрасны выходные, есть у них одно неприятное свойство – быстро заканчиваются. Но, как ни странно, я, несмотря на ударную трудотерапию, проснулась в понедельник отдохнувшая и полная сил.

Наряд выбирала недолго – неизменные джинсы со стразиками и белая футболка. Сегодня я намеревалась провести ревизию на току. Нужно проверить, насколько хорошо ребята подготовились к уборочной. В обязанности мои это не входило, но Луганский вчера прозрачно намекнул, что был бы особенно благодарен, если бы я ему помогла.

Да-да! Мы всё же помирились. Примирение вышло бурным и запоминающимся. От одного воспоминания губы сами собой расползались в улыбке. Это совсем не то, что вы сейчас подумали. Просто позавчера Луганский в пылу обуревающих его эмоций после жаркого чаепития совершенно случайно отодрал у колодца несколько запчастей. Каким образом у него это вышло, не спрашивайте. Для самой полнейшая загадка. Но факт в том, что до позднего вечера мы на пару совершенствовали систему водоснабжения во дворе. Васек поехал в Стройхоз. Купил небольшой электрический насос и метров двадцать шланга. Всё раскидал, подключил, и к вечеру я уже не таскала ведра для полива, а мирно поливала помидорчики из шланга. Я говорила, что жутко корыстна? Так вот, только после всех этих заслуг снизошла для откровенного разговора.

– Луганский, если ты хочешь попробовать построить со мной нормальные отношения, то лучше разберись со всеми своими бывшими раз и навсегда, – серьезно заявила ему я. – Я не ревнива, но терпеть шашни на стороне также не намерена. Если для тебя это условие не приемлемо, то нам однозначно не по пути.

Сказала предельно честно и откровенно. Васек на полминуты завис, явно обдумывая ответ. А потом просто взял и сгреб в охапку, как ребенок любимого плюшевого мишку. Пыталась отбиться. Не вышло. Да и не особенно-то и хотелось.

– Вредина ты моя любимая, – нежно промурлыкал Васек мне в волосы. – Собственница ненасытная.

Хотела возмутиться, но рта не успела открыть – его тут же заткнули поцелуем. Вышло только невнятное мычание.

– Нет и не будет у меня никого кроме тебя, – заверил мужчина, прервав поцелуй.

Невольно нахмурилась и недоверчиво произнесла:

– Да ну? А как же Анечка? Или ты ее подле себя держишь только исключительно из-за ее уникальных профессиональных навыков?

Тут Луганский немного замешкался, явно не зная, как лучше оправдаться.

– Я не дура, Вась. И мне прекрасно известна твоя репутация бабника, но ты мне на самом деле нравишься настолько, что я готова попробовать встречаться. Не играть в служебный роман, а по-настоящему со всеми вытекающими. В конце концов, мы оба взрослые люди и должны уже понимать, чего от жизни хотим. Я тебе свои приоритеты обозначила. А ты, будь добр – либо прими, либо отвергни.

Пытливо заглянула ему в лицо. Луганский был собран и сдержан, словно пытался принять какое-то крайне важное решение. Взгляд его прошелся по моему лицу, остановился на губах.

– Я согласен, – наконец выдохнул он. – Готов рискнуть.

Луганский снова начал склоняться ко мне. Невольно отшатнулась и уперлась ладонями в твердокаменную грудь.

– А как же Аня?

– Да сдалась тебе эта Аня! – разозлился он. – Уволю я ее и дело с концом…, если найдешь достойную замену.

Ответ пришелся мне по душе. Поэтому сама потянулась к директору, схватила на немного растрепавшиеся вихры и впилась в губы страстным поцелуем.

Так вот. Сегодня Василий помчался по своим гостиничным и ресторанным делам, а меня оставил типа за главную. Польстил самолюбию. На самом же деле в свете последних событий Луганский, похоже, махнул рукой на колхоз со всеми его проблемами и решил сосредоточиться на собственном бизнесе. Как экономист, прекрасно его понимала, тем более, что в хозяйстве он не на зарплату жил. И теперь, когда лавочка прикрыта, ему не улыбается тратить свое время непонятно на что. Но, как Женька Яковлева и она же Николавна, была возмущена до глубины души. Как вот так запросто можно плюнуть практически на дело своей жизни? Собственно из-за этого мы вчера еще немного поспорили. Потом помирились. Затем опять поспорили. И каждый остался при своем мнении.

– Делай, что хочешь, – устало сказал мне Васек. – Хоть сожги дотла, если тебе станет спокойнее, но я умываю руки. Всё что мог уже сделал.

Хотелось возмутиться, но вовремя сдержалась. Если рассуждать честь по чести, то не фига он не сделал. Да, руководил. Да, поддерживал производственный процесс от сева до уборки, от отела до сухостоя и так по кругу из года в год. Но!!! Не задумывался о будущем. Не вникал в финансовые показатели, не нанял квалифицированного специалиста, чтобы тот на пальцах объяснил, что к чему, не принял радикальных мер, когда это было возможно. И теперь заявляет, что сделал всё что смог. Снимает с себя всю ответственность, будто это не он десять лет назад пахал на стареньком ДТ-75 под зноем палящего солнца, радуясь работе за то, что она вообще есть.

Чистой воды эгоизм. Вот она – непостижимая мужская логика. Один прагматизм и никакого сожаления и чувства вины. За то, что две сотни людей останутся без работы, за то, что две тысячи голов скота пойдут под нож на ближайшем мясокомбинате.

В тот момент я всеми фибрами души возненавидела капитализм и демократию. Сталина на них не хватает! У того разговор короткий со всеми был. А сейчас кому ты пойдешь жаловаться? В администрацию? Смешно. У главы района в мозгу калькулятор покруче моего ноутбука будет. Он в уме уже прикинул, сколько денежек ему накапает от этой сделки. При чём здесь он? При том, что ничего в районе не происходит без его ведома. Легальная крыша. Не нравится – вали в другой район со своими коровами. Вы думаете большие города – это центры вселенной? Как бы ни так. Здесь в этой всеми забытой глуши такими деньгами ворочают, что подумать страшно. Не зря же дед Сеня часто говорит, что в России к власти пришли бандиты. Он, конечно, сильно утрирует, но аналогия прослеживается.

И как бы я ни злилась, как бы ни пыталась что-то изменить, а против системы не попрешь. Можно только лишь внедриться во вражескую среду и партизанить понемногу, чтобы попытаться перевесить чашу весов в сторону справедливости.

В общем, когда я припарковала свою Белочку на колхозной территории, настроение было самое боевое. Душа пылала решимостью показать господину немцу иную сторону жизни нашей деревни, а не только те сухие финансовые показатели, что он видит на отчетах. Ведь когда смотришь на табличку с оборотом стада, как-то не сразу приходит в голову, что это все живое, настоящее. По себе знаю.

Непринужденно помахала деду Сене, неизменно восседающему в своей будке, как на царском троне, и направилась в контору. Тут на полпути меня перехватил агроном, который мчался из мастерской так, словно у него поезд от платформы отъезжает.

– Николавна! Как хорошо, что я вас успел поймать перед выездом на весовую.

Я притормозила и с улыбкой поздоровалась. Агроном мне нравился. Не смотря на то, что он городской кадр, на деле оказался не халтурщик и не стукач, а я таких уважаю.

– Доброе утро. Что-то случилось?

Похоже, он только и ждал моего вопроса, потому что далее информация полилась, как из рога изобилия.

– У меня зерномет сломался. Зав. током собралась увольняться. Солярка кончилась. И весы врут на целых две тонны, – выпалил как есть на одном дыхании агроном и заткнулся, остановленный моим протестующим жестом.

– Всё это понятно, – медленно произнесла я. – Одного не пойму – какое это имеет отношение ко мне?

Мужчина почесал затылок, взгляд его заметался, остановился на собственных кроссовках, и наконец он неуверенно ответил:

– Так это самое…Михалыч вроде сказал, что по всем вопросам к вам. Он занят и вас за главную оставил. А вопросы все это…как его…финансовые. Сами не решим.

Сказал и выжидательно смотрит на меня. И все бы ничего, да только я знать не знаю, что делать с поломанным зернометом и прочей ху… делами в общем. Когда Луганский просил присмотреть за уборкой тока, я согласилась, наивно полагая – ну что там такого. А тут – получите и распишитесь. Да и не хочу я быть за главную. Не мое это. Думала, что Васек так прикалывается.

Только вот людям не объяснишь всего. Прошлась взглядом по горизонту и заприметила Василича, быстрым шагом направляющегося в нашу сторону. О, нет! У этого, похоже, тоже что-то сломалось и отвалилось.

– А может, всё же сами разберетесь? – с надеждой заглянула агроному в глаза.

Мужчина в немом ужасе потряс головой.

– Понятно, – страдальчески протянула я.

Подхватив агронома под локоть, потащила в контору, пока Василич не успел дойти. Что-то мне подсказывает – моя психика не выдержит его производственных надобностей.

Под жаждущим взглядом двух нетерпеливых мужчин я открыла крышку ноутбука и, пока он загружался, взяла ручку с бумагой. Аккуратно по пунктикам начала записывать, бормоча под нос: