Поздняя весна. Повести и рассказы

Не хочу описывать всё, скажу только, что два с лишним года, проведённые на этой работе, чуть не довели меня до психиатрической клиники, либо ещё какого греха. Работала я там не по своим двум специальностям, а оформляла какие-то бесчисленные бумажки и носила их из кабинета в кабинет. Сказать, что это было не то, о чём я мечтала в детстве – не сказать ничего.

Мало этого, на меня ещё постоянно орали так, что стены тряслись: то я не там сделала отступ, то допустила лишний выступ, то занесла те бумажки не в этот кабинет, то эти не в тот… В общем, когда мне довелось в следующий раз повстречаться с Миланом, он меня не узнал.

Замысловато выругавшись по-словенски, Милан буквально взял меня за руку и увёл с ненавистной работы. Если выразить суть того, что он тогда сказал, приличным языком, то два года назад я была персик, а сейчас – просроченная курага.

Дома, конечно, меня принялись ругать во все корки. Милан быстро это понял и увёз меня к ним со Светкой в гости, в Словению, откуда я вернулась через год без малого совсем другим человеком.

«В гости» – это слишком сильно сказано. Милан со Светкой постоянно были в разъездах, а я жила в их доме, занимая спальню на втором этаже, работала гидом в ближайшем турагентстве, дабы не сидеть у гостеприимных хозяев на шее, и писала, писала, писала!..

Дело в том, что я с пятнадцати лет пишу стихи и коротенькие рассказы, но до этого времени складывала их в стол, даже не помышляя о публикации. Иногда я давала почитать свои творения друзьям и знакомым, меня хвалили, я радовалась, и всё оставалось на своих местах.

Милан заставил меня опубликовать то, что есть, а под влиянием красоты, окружавшей меня в то время, нахлынувших впечатлений, новых знакомств и непривычной жизни я начала писать буквально каждый день. Вскоре родилась ещё одна книга, потом ещё.

У себя дома меня почти никто не знает как поэта и писателя. Совсем другое дело в Словении. Там мои стихи и проза, переведённые на словенский, стали довольно популярны среди романтически настроенной части населения. Окунувшись в языковую среду, я начала больше понимать, лучше говорить, и некоторые стихи писала уже сразу на словенском языке, не прибегая к услугам переводчика. Не обошлось, конечно, без помощи в продвижении моих произведений со стороны Милана и его друзей. В общем, в Словении и Австрии, где тоже живёт довольно много словен, у меня есть свои почитатели и даже последователи.

Когда я рассказывала об этом Евгену, он недовольно кривился и неизменно шутил про «широкие слои узкого круга». Ещё он терпеть не мог, когда я при нём начинала писать что-нибудь.

– Что это мы там кропаем? Шшихи? – Спрашивал Евген со злорадной ухмылочкой, имея в виду стихи.

Мне в такие моменты очень хотелось двинуть ему копытом по зубам так, чтобы он произносил слово «стихи» всегда именно так: «шшихи». Каждый раз мне удавалось сдерживаться, потому что я знала, что ругань собьёт творческий настрой, спугнёт рифму и возмутит до глубины души утончённую даму Музу.

Евгена, как я сейчас понимаю, бесит вообще всё, что мне нравится. На симпатичных мне людей это распространяется тоже. Однажды он назвал Милана «твой словенский выродок», после чего я не разговаривала с ним целый месяц, и Евгену пришлось тогда извиняться за свои слова, хотя ему ужасно этого не желалось.

С кем бы я ни подружилась из девушек или женщин, все они были для Евгена, кто «кошёлка», кто «старая дура», кто «наглая сопля». Не щадил он эпитетов и для моих сотрудников, приятелей, знакомых. Приятный Женечка человек, одним словом!

Правда, никто этого не ценит, и ни на одной работе мой многоуважаемый сосед по квартире дольше, чем на год-полтора, не задерживается. Благо, живём в столице, и вакансий по его специальности более чем достаточно. Кажется, я начинаю понимать, почему он шесть лет назад уехал из своего маленького, уютного городка, где вполне мог бы жить у мамки с папкой под крылышком и горя не знать.

Впрочем, мне ли осуждать уехавших из дома обитателей съёмных углов?

Пять лет назад я тоже, вернувшись из Словении домой, не задержалась там и на месяц: повидалась кое с кем из родных и друзей, немного погуляла напоследок по родному городу и уехала, сначала в Австрию по делам, после в Индию ради интереса, а потом в столицу. Евген сагитировал. Да, я и сама прекрасно понимала, что жить так, как мне хочется, дома не дадут. За каждый свой самостоятельный шаг мне придётся стоять насмерть, а что это за жизнь, когда идёт непрекращающаяся война?

Мать и тётки запугивали меня разными ужасами проживания в мегаполисе: дуроломными квартирными хозяевами, безумными работодателями, брачными аферистами, хитрыми сутенёрами, нищетой, одиночеством, криминалом. Они даже моей тётушке Регине, которая уже давно здесь живёт, звонили с просьбой приглядеть за мной. Та, к счастью, ответила, что не собирается приглядывать за взрослыми тётками вроде меня, и мать с тётей Линой благополучно с ней в очередной раз поссорились.

Страшилки о жизни в Москве я слушала вполуха, потому что за прошедший год, наконец, осознала, что я взрослый человек, и могу делать всё, что посчитаю для себя нужным и полезным. Вдобавок, я владела востребованной и горячо любимой профессией, тремя европейскими языками и солидной суммой от литературных гонораров, лежащей в банке.

О последней мне не стоило говорить родным, но тогда я этого ещё не понимала. Зато теперь у меня есть прекрасный повод не общаться с теми, кому я не дорога – не отданные долги. Из-за этих безответственных личностей я не смогла купить жильё в столице, но кое-что у меня всё же припасено. Помимо этого я иногда получаю авторские отчисления за использование своих текстов, в основном из Словении и Австрии, конечно, и это очень неплохое подспорье. Я могу не думать каждую минуту о том, как мне выжить, и не набирать под завязку суточных дежурств.

Раньше я вынуждена была подрабатывать массажистом в свободные от дежурства дни, а теперь мне это не нужно. Я только изредка выхожу как массажист в клинику заболеваний опорно-двигательного аппарата на подмену.

Ещё я осуществила почти все свои мечты о путешествиях.

Ещё купила машину, на которой ездит преимущественно Евген, конечно, но он всегда может меня привезти-отвезти, либо подбросить крупный груз, куда мне нужно. Кстати, не мешало бы забрать у него ключи.

Ещё я делаю всем дорогим мне людям хорошие подарки на праздники, не особо задумываясь об их стоимости.

Всё это благодаря Милану и его… нет, не дружбе даже, а настоящему покровительству.

Глава 3

Теперь у Милана несчастье.

Он закончил со своими воспоминаниями о нашей встрече и первых неделях безмятежной дружбы и перешёл к жалобам на жизнь. Надо бы его отвлечь, а то он такими темпами обязательно сегодня разревётся.

– Милан, кто с вами сейчас? – Прервала я поток его жалоб. – Надеюсь, вы не один в доме?

– Нет, не один. Со мной мой друг, Яромир. Правда, он скоро уезжает. Кажется, великий занудник Милан его совсем закопал, – пошутил мой собеседник по-русски и горько рассмеялся.

– Когда он уезжает? – Докопалась, в свою очередь, я.

– Не помню! – Милан беспечно махнул рукой. – Послезавтра, кажется, или через два дня.

Это совсем нехорошо. У Милана начинается большой концертный тур по Латинской Америке примерно через две недели, и оставлять его одного на это время крайне нежелательно. Мало ли, что взбредёт ему в голову в одиночестве?

– А, у меня как раз через два дня начинается отпуск, – живо соврала я. Интересно, как я буду отпрашиваться с работы? Впрочем, ничего, как-нибудь справлюсь. Я уже три года не была в нормальном отпуске. Так, по неделе урывками.

– Это же замечательно! – Просиял Милан. – Приезжайте ко мне. Я забыл сказать… Мне вчера звонили с нашего телеканала культуры… Хотят сделать передачу с вашим, Яничка, участием. Так, что отпуск очень кстати!

Милан оживился и снова начал болтать, на этот раз о телевидении и новостях культуры. Я изо всех сил делала радостное лицо, кивала, а сама чуть не плакала, мысленно перебирая свой гардероб. Ладно, как-нибудь разберусь. Сейчас главное – отпроситься на две недели с работы, остальное не так сложно и страшно.

Я уже порадовалась, что наша беседа вошла в мирное, приятное русло, но, как оказалось, рано.

Неожиданно в кухню вкатился Евген и принялся высказывать мне претензии по поводу ночной болтовни, мешающей ему спать, перерасхода электроэнергии, перегоревших пятьсот лет назад лампочек и прочих малоприятных глупостей. Мне, конечно, следовало бы ответить что-то нейтральное, чтобы ему было не за что зацепиться, но шёл уже четвёртый час утра, перед этим мне не дала выспаться после смены Наташка, вдобавок, я уже устала улыбаться в планшет, в то время как хотелось плакать, а теперь ещё…

– Пошёл вон отсюда! – Неожиданно, даже для себя самой, заорала я так, что в шкафчике зазвенела стеклянная посуда. – Ты разлёгся, как недобитый барон, на двуспальной кровати, а я сижу, как задристанный щенок, в кухне на полу, почти всё время молчу и всем, чёрт побери, постоянно мешаю! Уйди с глаз моих, пока я тебе мусорное ведро на башку не надела!

Евген уставился на меня квадратными глазами, покрутил пальцем у виска и ретировался с кухни.

Надо описывать, какими глазами смотрел на меня с экрана Милан?

– Яничка, милая, зачем ты живёшь с этими ужасными людьми? – Спросил он, немного опомнившись. – Ты же собиралась купить себе жильё с гонораров… В чём дело, Яна? – Милан снова начинал заводиться.

Теперь он не отстанет от меня, пока я не расскажу всё.

В общем, разревелся в ту ночь, ближе к утру, не Милан, а кое-кто другой. В последние пять лет я почти ничего не рассказывала ему о реальном состоянии своих дел.

Съёмная квартира в ближнем, но всё же Подмосковье.

Непонятное сожительство с первым попавшимся, более-менее приличным парнем.

Постоянно околачивающиеся у нас его родственники.

Крупная сумма денег, которую мне никто не собирается возвращать… Стыдно рассказывать о таких вещах!

Словенские друзья знали, что дела у меня идут сносно: работаю, встречаюсь с парнем, бегаю по утрам, посещаю спортзал, читаю, пишу. Без лишних, огорчающих подробностей.

Теперь Милан слушал мой грустный рассказ о несостоявшейся покупке жилья, не получившейся семье, не задавшемся разъезде по разным квартирам. Он охал-ахал, иногда принимался ругать меня, иногда жалеть. В итоге заявил, что сегодня же вышлет мне сумму, необходимую для покупки однокомнатной квартиры в Москве.

Вообще-то, он готов был купить мне квартиру побольше, но забеспокоился на тему налогов. Я чуть не ляпнула, что налоги на обычную недвижимость у нас в стране по сравнению с Европой и Америкой копеечные, но вовремя наступила себе на язык.