Записки на поверхности. Рассказы и миниатюры

– Ну, и куда это ты так разнарядилась?

Дочь стояла передо мной в длинном ярко-жёлтом платье с рукавом до локтя. Уши украсились серёжками в тон, на шее подвеска с цветочком.

– На себя посмотри! – Огрызнулось моё восемнадцатилетнее сокровище.

Я стыдливо опустила глаза, и они уткнулись в летящее летнее платье, сплошь состоящее из красно-оранжево-жёлтых абстрактных узоров. В ушах предательски колыхнулись крупные кованые серьги с затейливым орнаментом.

– Ладно, и впрямь… Что это я? Пойдём, – согласилась я, беря под руку лаковую сумочку вырви-глазного красного оттенка, и мы не спеша выплыли в ущелье наших панельных закоулков.

Раньше мы жили в прицентральном районе города-четвертьмиллионника. Через реку – миллионник, областной центр. Езды от нашего дома до его центра – минут тридцать-сорок, не больше. С учётом пробок, может быть, час. До нашего центра – пятнадцать минут пешком. Он нам был без особой надобности, ибо всё, что нужно для жизни семьи с двумя детьми – буквально под окнами: магазины, хорошие школы и детсады, Дворец культуры с множеством кружков и секций, спортивные клубы, библиотека, Школа искусств, поликлиника.

Сейчас мы живём, надеюсь, что временно, в типичном подмосковном спальном микрорайоне, где много домов в шестнадцать-двадцать пять этажей, но днём с огнём не сыщешь Дворца культуры, библиотеки или Школы искусств. Да что там Школа искусств! До недавнего времени обычной школы было не сыскать.

Единственный приличный торговый центр примерно в полутора километрах от нас. Это считается близко. Туда мы, собственно говоря, и держим путь, нарядившись, как на праздник. Наряжаться здесь вообще-то не принято, потому как некуда и незачем. И впрямь, зачем, если кругом полный отшиб? Отшиб от всего – культуры, знаний, медицины, зрелищного и любительского спорта, фитнеса… Однако мы всё равно наряжаться будем. Хотя бы иногда, когда куда-то идём. На концерт, например, или как сейчас – по магазинам. Хочется наряжаться и украшать себя в знак протеста, потому что дочь ещё не вполне вышла из подросткового возраста, а я уже потеряла надежду выйти из него когда-нибудь.

Мы разгуливали по торговому центру, ловя на себе обалдевшие взгляды наших одноотшибок, реже одноотшибцев, и восхищённые – наоборот. Одноотшибки почти все, как одна, одеты в синие джинсы с футболками разной степени застиранности, потому что наряжаться здесь… Хм… Знаете уже.

Мы стояли у кассы одёжного магазина, перебирая наши покупки. Мы купили несколько пар ярких носочков с единорогами и бантиками, пару кружевных топиков, длинную, воздушную юбку с мушками, ароматические спреи, заколки и блеск для губ. Дядька, стоящий в очереди позади, с интересом рассматривал нас и слушал наш трёп. Думаю, именно с таким выражением лиц исследователи океанических глубин слушают ультразвуковой трёп разноцветных рыбок.

– Мама! Смотри! Там такие же юбки, как мы купили, только другие!

– Где?

– Там!

Мы обе, позабыв обо всём и наплевав на очередь, понеслись к тем юбкам, дробно стуча копытцами. Дядька счастливо ухмылялся: продвинулся в очереди, да ещё и на дурочек бесплатно посмотрел, вживую, не в Инстаграме.

Расплатившись, наконец, за покупки, мы выпили по чашке неоправданно дорогого кофе и не спеша поцокали в сторону дома. Рекламная яркость торгового центра сменилась унылой стиснутостью отшиба.

– Я не хочу идти домой, – сказали мы почти одновременно и рассмеялись.

– Погода хорошая. Может, до парка дойдём? – Предложила я.

– Давай попробуем, – согласилась дочь, – только я вряд ли дойду. Я старый, больной человек, к тому же, ногу натёрла.

В результате мы прошли немного в сторону парка и присели на лавочку возле одного симпатичного подъезда с необыкновенно красивым палисадником. Он был весь в розах разных сортов и расцветок. Рядом с ними хотелось находиться целую вечность: любоваться живой яркостью, вдыхать свежий, ненавязчивый аромат… Мы долго сидели в этом милом местечке и болтали о книгах. Дочь в ту пору была увлечена Булгаковым.

Наши книжные разговоры нередко перерастают в споры и даже баталии, но сейчас мы были на редкость единодушны. Познакомившись с творчеством Булгакова в тринадцать лет, я всю жизнь от него без ума.

Мимо нас прошла пожилая женщина в растянутых трениках и с собакой на поводке. Мы обе любим собак, но едины во мнении, что держать их лучше всё же в частном доме. Однако в нашем районе собаками, как и трениками, никого не удивишь. Собак тут держат многие. Сказывается наше человеческое стремление оголтело о ком-то заботиться.

Женщина, проходя мимо нас, подозрительно в нашу сторону взглянула. Отведя домой собаку, она снова вышла, на этот раз в маленький магазинчик на первом этаже дома, и снова бросила внимательный взгляд в нашу сторону. Мы переглянулись и, не сговариваясь, решили не реагировать.

Возвращаясь из магазина с лёгеньким пакетиком, женщина остановилась прямо напротив нас, уставилась в упор и сложила на груди свои маленькие, грубоватые руки, повесив пакет на сгиб локтя. Мы смолкли и напряглись, приготовивший к тому, что сейчас нас отсюда погонят, ибо чужаков у подъезда не любит никто.

– Боже, какие красавицы! – Произнесла вдруг женщина с придыханием. – Вы, наверное, актрисы или модели?

– Нет, ну, что вы! Я преподаватель. Была когда-то. Сейчас сына маленького воспитываю, – отрекомендовалась я.

– А я на архитектора учусь, – честно призналась дочь.

Она подрабатывала одно время моделью, но быстро забросила это занятие. Архитектура и всё, что с ней связано надёжней как-то, к тому же, родней и интересней.

– Ещё и умнички! – Резюмировала женщина. – А я хожу и любуюсь на вас, – зачарованно закончила она и резво скрылась в своём подъезде.

Мы тоже не спеша поплыли домой. По дороге говорили о том, что, оказывается, ярких красок здесь не хватает не только нам. Редкостное единодушие царило между нами до самой ночи.

Грязные игры

Мы сидели друг против друга на корточках, а сверху нас поливало своей немного навязчивой лаской майское Солнышко. Недавно прошла серия весенних дождей, и земля ещё не вполне просохла. Это было нам на руку, причём в самом прямом смысле.

Руки наши с непередаваемым удовольствием барахтались в почти высохшей луже. Почти, да не совсем. Лужа из водяной превратилась в грязевую, и грязь была тёплой, текучей и, в то же время, замечательно пластичной. Мы с Димкой лепили из неё шарики, называя их колобками. Недавно нас учили катать таких колобков из пластилина, вот, мы и применили свои знания с умениями на практике.

Нам по три с половиной года. На мне восхитительное малиновое платьице с разноцветной отделкой, оторванное где-то другом отца «по блату». На дворе царствует советское время с его «бесплатными пряниками», полной занятостью мам и дефицитом. Я ещё не знаю, что такое «социализм», «блат» и «дефицит», но уже всей детской душой ненавижу полную занятость мамы. Ненавижу детский сад так, что всякий раз ору при упоминании этого слова и заливаюсь кипучими слезами каждое утро, когда надо туда идти.

– Он же как называется? – Кричу я родителям. – Дет-сад! Вот, пусть дед туда и идёт!

Дед туда не идёт. Он ходит каждый день на работу, как все нормальные люди, и только я одна из всей семьи должна тащиться в этот дурацкий сад, придуманный, судя по названию, каким-то злым, недалёким дедом. Однако даже там бывают приятные моменты. Как сейчас, например.

Димка – отличный парень. Мы с ним не разлей вода. Пока. Это позднее он «сойдёт с ума»: начнёт обзываться, дёргать за волосы, отбирать игрушки, и я за это разобью ему нос так, что весь пол беседки будет в крови, а меня предадут всеобщему презрению. Сейчас мы лучшие друзья.

На Димке белая футболка с коротким рукавом и синие шорты. В ярких солнечных лучах его густые белые волосы отливают золотом. Это он нашёл ту замечательную лужу и позвал меня с собой. Я с радостью пошла, ибо надоело сидеть одной. Дружить с девочками почему-то не получается. У меня и сейчас это не очень получается, а уж тогда…

С мальчишками проще. С ними нет нужды корчить из себя что-то приторное, правильное, послушное. Мы с Димкой просто лепим колобки из грязи, и нам хорошо.

Не помню, кто из нас первым додумался подбрасывать их вверх, но это было феерично! Только представьте: берёшь в руку гладкий, тёплый колобок, перекатываешь какое-то время с ладони на ладонь, а после подкидываешь вверх, на небо, к Солнышку! Солнышко, ведь, тоже хочет полюбоваться нашими колобками из грязи и поиграть с ними. Попробуйте целыми днями, не переставая, светить на небе в полном одиночестве, сразу прочувствуете, как оно, а то умничать-то все горазды.

Взрослые, например, умничают, что нельзя лезть в грязь. Одежда, мол, запачкается. Во-первых, далеко не факт. Я умею очень аккуратно возиться в грязи. Мне кажется. Во-вторых, если одежда не будет пачкаться, что эти великомудрые взрослые станут тогда стирать? Свои умные головы, должно быть, не иначе.

Наши с Димкой головы восторженно задраны кверху. Мы наблюдаем за тем, как подброшенные нами тёмно-коричневые шарики из грязи взлетают на фоне безупречно голубого неба. Завораживающая картина! Прямо дух захватывает!..

Ай! Один из запущенных мной в голубую высь шариков приземлился прямо мне в глаз. Помимо боли от весьма ощутимого шлепка в глаз попали частицы грязи, и его начало нечеловечески щипать. Я разревелась, размазывая по лицу то, что осталось на нём от колобка. Димка зашёлся приступе дурацкого смеха.

Интересно, почему нам плохо, когда кому-то хорошо, особенно, если до этого и так уже было ужас, как плохо? Димкин смех взбесил настолько, что захотелось немедленно его прервать! Любой ценой! Пусть весь мир подавится грязью, раз он такой злой и нелепый! Это надо – взять и направить грязевой колобок не куда-нибудь, а прямо в глаз ни в чём не повинному человеку! Ещё и этот баран… ржёт!..

Я зачерпнула из подсыхающей лужи щедрую пригоршню грязи и всю её залепила Димке в его чистенькое, гладенькое рыльце. Пусть прочувствует, как оно, когда вездесущие частицы глины залепляют твою нежную детскую кожу и слизистую.

Димка заревел. Я восторжествовала. Укусы глины больше не ощущались, видимо, слёзы промыли глаз. Сразу сделалось жаль Димку. Он так горько плачет!

Я подошла и обняла его. Он с радостью и, как мне показалось, с благодарностью прижался к моей груди, наряженной в красивое малиновое платьице. Мой друг обтёр всю грязь с лица о моё платье и сразу же успокоился. Мне не жаль платья. Главное, что Димка не ревёт больше, и мне самой ни капельки не больно. Было. Именно до этого момента, потому что…

– Ах, вы свинячьи морды! А, ну, живо… Живо…

Няня вела нас за уши к торчащему из стены водопроводному крану. Скоро я открою его на прогулке, пока никто не видит, и устрою настоящий потоп. Смоет всю цветочную рассаду с клумбочек, и воспитателям придётся сажать цветы заново. Зато мы с Наташкой насладимся тем, что сами сотворили живой, настоящий ручей, но это будет не сегодня. К счастью. На сегодня приключений достаточно.

В облаке

Вы жили когда-нибудь в облаках? Мне приходилось. Думаю, вам тоже. Дело в том, что существует два вида тумана: дымка, поднимающаяся от поверхности земли или воды и опустившаяся облачность. Последняя разновидность особенно густая и нереально красивая.