Экософия духовной жизни будущего

Смысл Живого знания – в наполнении науки более глубоким, подлинно фундаментальным содержанием Творчества Жизни=Культуры Человеком.

Основные пороки науки (включая социологию, культурологию…), принесшей много благ, но обнаружившей ныне и существенные ограничения: 1) предметность=аналитичность, ведущая к разрыву живых связей между человеком и живой Природой, а также – и внутренних взаимосвязей обеих подсистем экосистемы. В итоге – эко-кризис; 2) наука ориентирует гл. обр. на прошлое и настоящее – при игнорировании будущего. Живое знание переносит акцент на гармонию прошлого и будущего и на «ростки», тенденции-потенции гармонии в настоящем.

В результате гармонизации=реанимации=этизации науки в живое знание мы получаем: 1) выход личности на качественно новый уровень творческой индивидуальности высшего уровня, превосходящий теперешний уровень развития личности во много раз;

2) экологическую индивидуальность, способную к сотворчеству-с-ноосферой (в отличие от современной, рацио=палаческой личности); 3) решение самых фундаментальных ныне эко-проблем, не решаемых и даже не понимаемых современным сообществом ученых.

Гармонизация социетальной системы (Г.с.с.) – это стратегия оздоровления совр. больного общества в соборную совокупность творческих индивидуальностей. Стержневая линия Г.с.с. – гармоничное развитие духовно-нравственно=творческого потенциала человека-личности в индивидуальность Богочеловека=Творца. Од-но из важных условий такой Г.с.с. – четкое, почти жесткое различение социетальной системы от системы социальной, или общества=социума, равно как цивилизации от культуры. Логически необходимые этапы=аспекты на этом пути: выявление качественной определенности социума Востока посредством восточной социологии и особенно Экософией=экологией культуры, а также более полная самоидентификация России и русской социологии будущего – непременно в их альтернативности по отношению к социетальной системе Запада и его социологии, философии, культурологии…

Гармоничная личность (Г.л.) была мечтой многих поколений еще на Востоке, в утопиях социалистов-утопистов, а также программной установкой многих левых партий. Ныне она становится практической задачей, хотя и в рамках созидания-самосовершенствования современного человека в гармоничную творческую индивидуальность будущего. Такое изменение отношения к понятию Г.л. обусловлено жесткой необходимостью гармонизации всей системы экосоциальных отношений, что может осуществить лишь тот человек, внутренняя система качеств которого станет гармоничной, т. е. когда он станет Г.л., творящей гармонию социальную в контексте создания гармонии эко-социальной. В свою очередь, гармонизация современной личности в Г.л. возможна путем или посредством гармонизации всей системы предметных средств развития, прежде всего – предметного знания=науки – в живое гармонизирующее знание. Этому процессу должны соответствовать также гармонизация формальной логики, диалектики, гносеологии в живую гармонизирующую логику творчества, философии – в экософию и культурологии – в экологию культуры, организующих себя тоже посредством гармонии. В этом контексте и для решения этих задач экология культуры выступает в форме живого знания. Этот процесс самоэкологизации культуры должен идти параллельно с общим процессом самосовершенствования русской интеллигенции и творческой интеллигенции вообще в Г.л. будущего (см. также: [457, c. 79–80]).

Гармония (гр. harmonia – связь, соразмерность) – «созвучие, согласие, соответствующая эстетическим законам согласованность» [222, c. 87] как фундаментальный=универсальный принцип мирозданческой системы, т. е. самой Жизни. Г. – всеобщий принцип организации Жизни=Творчества=Культуры и особенно Культуры=Творчества=Жизни Человеком, в т. ч. экообщения как эко-социально-культурного целого, включая живое знание как наиболее универсальное средство такого творчества. Г. изначально-сущностна: как принцип самоорганизации Жизни=Культуры: дао-Неба-Земли (Восток-язычество) и процесса порождения человека-культуры-общества. Здесь гармоничность смыкается с целостностью, составляя единый подход человека к Жизни внутри нее и рядом с нею.

Для формальной логики Г. как бы не существует, т. е. она не считается сколько бы то значимой категорией логики. Но она остается центральной категорией эстетики=этики, особенно в культурах Востока и Евразии=России, выступая как метод, вектор и идеал. Этот подход должен быть возрожден-развит при осознанном переходе человека с уровня Г. внутри живой Природы (Восток), рядом с нею (Евразия-Россия) и тем более – против нее (Запад) на уровень Г. человека-творца, регулирующего всю экосоциальную систему как целое (ноосфера), при взятии человечеством на себя основной ответственности за Жизнь в ее целостной Г.

Все это и составляет социально-онтологическое основание Живой логики творчества, включая гармонизируемую=оживляемую формальную логику. Г. и здесь должна стать основным принципом организации системы категорий Живой логики и организации-развития ею системы живого знания=культуры, что и создает (эко) – логические основания для гармонизации социетальных форм функционирования общества в социум творцов Культуры=Жизни…

Гармония социальная (от греч. harmonia – согласие, соразмерность) – отношения взаимодополнения, согласованности, взаимосоответствия, соразмерности разных подсистем, свойств, сторон одного, гл. обр. живого целого или нескольких систем между собой. Г.с. считалась изначально вечным, но чаще всего недостижимым идеалом, а потому была необходимым моментом всех утопий восточного, западного и евразийски-российского общества. В частности, у О. Конта, автора понятия социологии и позитивистской концепции социологии. Впрочем, рацио=позитивистская социология, равно как и культурология, практически не знает Г.с., тем более она не знает, по существу, своей структуры и структуры социетальной формы общества, Г. между обществом и Природой. Но именно эти три вида Г. (включая Г. творческой индивидуальности) становятся ныне практической необходимостью «вчерашнего» дня. И это – та реальная практическая перспектива гуманитарной науки в целом, социологии в частности, но прежде всего русской социологии, которая имеет предпосылки этих форм Г. в своей истории. Эти тенденции-потенции следует, на наш взгляд, ныне развернуть в контексте экологии культуры, превратив их в системообразующие принципы всей социальной науки-социологии… будущего.

Гармония творчества (Г.т.) – необходимое свойство всякого творчества, в особенности – Творчества Жизни=Культуры человеком=обществом. Г.т. является фундаментальным фактором самосовершенствования человека в гармоничную творческую индивидуальность будущего. Г.т. будет пустой ненаучной (или, как раз, наоборот, научно=экофобной) утопией, если она будет строиться на формальной логике, а не на живой, а значит, гармонично=гармонизирующей логике Творчества Жизни=Культуры, т. е. прежде всего – в контексте экологии культуры.

Гармония экосоциальная (Г.с.), или гармония между обществом и живою Природою, биосферою. Это, пожалуй, основная форма гармонии общества будущего, являющаяся результатом гармоничного творчества Жизни=Культуры Богочеловеком, или духовно-творческой индивидуальностью высшего уровня. В прошлом Г.э. поддерживалась самой Жизнью, биосферой, (Живым) Космосом, – на Востоке, ибо она была и остается необходимым условием нормальной жизни человека и общества. Ныне эта Г.э. должна воспроизводиться уже осознанно. Поэтому все виды гармонии, являясь фундаментальной категорией экологии культуры, должны войти и в тезаурус социологии будущего, или живой социологии.

Гендер (gender) – в отличие от биологического пола гендер (социальный пол) детерминируется социально-историческими и этнокультурными условиями. Выделяют личностный гендер, структурный – представленный на уровне социальных институтов, и символический гендер – культурное содержание мужественности и женственности. Мы же сдвигаем акцент на проблему разработки учения о женщине как творческой индивидуальности будущего.

    Д. В. Ляхова

География социальная (от гр. geo – земля и graphio – пишу) – описательная наука, имеющая своим аспектом территориальное размещение социальных институтов; междисцип-линарная сфера, близкая к социальной экологии. И именно в рамках Г.с., или географии человека (human geography) и была создана и социальная экология (social ecology), и экология человека (human ecology) Чикагской школой социологов (R.Park, E.Burgess). Но все они (хотя их эко-аналоги в меньшей мере) были созданы для решения социетальных проблем, которые и до сих пор выдаются-воспринимаются за проблемы социальные. Г.с. – не исключение. Ее предмет – воспроизводство социетальное. И в этом смысле география вообще и Г.с. – это совсем не безобидная «поверхностная наука о поверхности Земли», а нечто тоже социетально=экофобное, предметно=экономически расчленяющее живые тела Земли, человеческого социума и его культуры. Один из экологично мыслящих географов Б. С. Хорев пишет: в центре внимания Г.с. «оказалось понятие «общество», которое ранее рассматривалось не как нераздельное целое, не как целостная система, а как его отдельные структурные единицы [511, с. 134]. Но и ныне Г.с., которую географы считают своей, географической наукой и называют социально-экономической географией, по-прежнему ориентирована предметно=экономически и «становится географией образа жизни, а не только производства и его социальных факторов, населения и поселений» [511, c. 134], что, впрочем, мало меняет экофобную суть Г.с.

Эта экофобность Г.с. проявляется еще и в том отношении, что Г. сводит живой ландшафт, или био-экосистему к (безжизненной) территории: «территориальная общественная система (ТОС) – это сложная, субординированная, вероятностная, развивающаяся, открытого типа система, в которой главнейшую роль играет вопрос управления ее поведением и развитием» [511, c. 135]. Но тем самым Г.с. есть в действительности география социетальная. Впрочем, ведь и социология, и культурология созданы для обращения с обществом скорее как с социетальной, чем просто социальной системой.

Социетальный умысел Г.с. выдает и ее методология: «Сущность географического подхода отражена в четырех принципах: геоториальность (территориальность), комплексность, локальность и глобальность» [511, с. 135]. Жизнь Природы-человека-общества с его культурой, или экологический подход (=живая логика) не входит в этот перечень. Правда, буквально следом Б. С. Хорев отмечает, что «особенность экологического подхода состоит в анализе взаимодействия общества и природы с позиций динамич. равновесия между человеком и природой» [511, с. 135]. Однако анализ расчленяет живую цельность. Более того, включение экоподхода в географические и социокультурологичические методы делает эко-равновесие частным моментом.

Короче: необходима фундаментальная экологизация и этой сферы географии, и социологии, и культурологии также. На наш взгляд, география, социология, культурология, этнология и социальная экология станут формой живого знания, приближением к которой может стать экология социальная…, если будут переосмыслены с позиций Экософии=экологии культуры.

Геракл – полумифический, «легендарный герой» древних греков-эллинов. Почитается также во всем «цивилизованном» мире. Однако его «подвиги» – экологически, мягко говоря, неоднозначны. Конечно, они показывают силу, отвагу, мужество, смелость, находчивость, ум и др. позитивные качества мужчины, но также и хитрость, склонность к насилию над другими народами и Природой, неразборчивость в средствах, коварство и т. п. А. Г. Егурнов в своей работе «Этруски писали по-русски» [154] утверждает, что Геракл был «палачом русского народа» – этрусков [154, с. 7, 18, 20–24, 35, 47], подвергшим геноциду братский народ (он стоял во главе греческого войска, которое – параллельно с римлянами – с двух сторон вели 50-летнюю и 220-летнюю войну с этрусками и уничтожили их).

Изменение нашего отношения к Гераклу с позиций экологии культуры должно послужить одним из симптомов-сигналов нашего общего изменения отношения к цивилизациям эллинов-римлян-Запада в целом.

Герменевтика (от гр. hermeneutikos – касающийся объяснения) может сыграть в культурологии и социологии…, возможно, решающую роль в переходе их с уровня науки (скорее позитивистского толка) на уровень социологии будущего, социологии творчества, экосоциологии, Экософии=экологии культуры. Эпиграфом к пониманию Г. мог бы послужить следующий вывод Ф. Шлейермахера: «Суметь, исходя из собственных умонастроений проникнуть в умонастроения автора, которого собираешься понять… понять автора лучше, чем он сам себя понимал» [цит. по: 184, с. 259]. Так понятая Г. есть форма Живого знания, а значит – сотворчества, есть по сути социология творчества, или экосоциология, т. е. социо-логия, переосмысленная с позиций экологии культуры. В этой связи, думается, что Г. наиболее близка к социологии искусства. «В нем социальный факт рассматривался в качестве некой очевидной неразложимой единицы социальной жизни» [184, с. 259]. Этим Г. качественно превосходит науку: целостность жизни остается за ее пределами. А ведь ее необходимо отныне воспроизводить в основном Человеку, хотя и в соавторстве с Природой, но уже при его ведущей роли. Г. может вывести науку в целом и, в частности, социологию-культурологию… на уровень Творчества Жизни=Культуры Человеком. Ведь в Г. автор нового текста выступает как реальный соавтор герменевтически интерпретируемого текста; а это логический аналог сотворчества-с-Жизнью. В этом смысле Г. может выступить как некий существенный «тренинг», «школа» творчества нового уровня.

В то же время Г. возвращает нас к самым глубинным корням самого изначального сотворчества-с-Жизнью, когда она начала творить ее – в становящемся сотворчестве-с-нею. Этот уровень творчества зафиксирован искусством малочисленных народов Крайнего Севера и мира в целом (Китая, Индии, Африки, Австралии, Америки). Именно этот тип теснейшей, неразрывной эко-связи возрождают феноменология и Г. понятием «жизненного мира», в котором нет объекта, но есть изначальное и вечное субъект-субъектное общение. Человек как субъект сотворчества «всегда «преднаходит» себя в определенной ситуации» [184, с. 260]. Он включает себя в уже имеющуюся жизнь и текст в качестве их реального соавтора, дающего им новую жизнь.

Следующие «основные положения» Г. характеризуют также и наше сотворчество-с-Жизнью. «1. Принципиальная открытость интерпретации, которая никогда не может быть завершена. 2. Неотделимость понимания текста от самопонимания интерпретатора. 3. Выявляя внутренний смысл конкретных явлений духовной жизни, Г. стремилась связать их с логикой развития и историческим контекстом культуры» [184, с. 260].

Поставим вместо «текста» – жизнь, «интерпретатора» – человека=творца, и тогда получим даже нечто большее: Г. есть форма творчества будущего, человека=общества с его культурой=Жизни в их внутреннем тождестве. И это уже – Живая логика творчества.

«Х.-Г. Гадамер (ученик М. Хайдеггера) сделал герменевтическую проблематику универсальной в хайдеггеровском духе: понимание неотделимо от человеческого общения» (цит. по: [184, с. 261]) и экообщения в целом. Жизнь=Культура и ее Творчество Человеком становится тождественной Г.

«Интерпретация есть постижение внутреннего смысла произведения, логики его развития, раскрытие заключенного в нем социокультурного смысла» (цит. по: [184, с. 261]) и его «продление» в будущее, придание самой жизни нового, экологического уровня, когда естественное становится соединением его с искусственным и оно, последнее становится решающим направлением их сотворчества. Жизнь=Культура=Творчество=Истина становятся, как минимум, двумерными, а в пределе – и многомерными, многосторонними. Это многомерность-реальность языка как формы Жизни=Культуры и ее творчества Человеком-обществом. Современное рефлекторно=понятийно=научное «освоение»=подчинение Жизни= Культуры рацио-человеком (в качестве антитезиса) опосредствует интуитивно=образное эко-общение (язычество, Восток)=тезис и их синтез евразийски-русской социокультурой. Мощноe препятствие в переходе от антитезиса=Запада к гармоничному синтезу представляет формальная логика, в т. ч. и как методология позитивистской социологии, но не логика искусства, и в определенном смысле – не логика социологии искусства. Живая логика творчества – логика понимающего осмысления Г., она разрешает противоречие между методом позитивизма и истиной Г.

Г. дает некую модель для понимания не только творчества вообще, но и для одной из его основных форм – социального Творчества, осуществляемого социологией. Для Г. текст существует только как знаковое образование, как «потенциальный смысл, нуждающийся в актуализации, но не художественная ценность» [184, с. 262]. Только в сотворчестве с интерпретатором реализуется эта потенция: текст, культура, социально значимая информация обретает свое второе… n-рождение для новых этапов социальной жизни людей и Природы. Художественно-социальный – есть тем самым – итог сотворчества прежних авторов текста и любого иного, социально значимого произведения с творческими индивидуальностями последующих поколений. Предмет искусства, в т. ч. и предметное знание, включая культурологию-социологию, становятся-осмысливаются как всего лишь предметные носители сотворческих усилий многих прежних поколений со следующими. Эта некая «эстафетная палочка», обретающая все новый и новый социально значимый смысл. «Произведение мыслится как «открытая система», а его смысл и ценность – как исторически подвижные и изменчивые. Поэтому никакое суждение о произведении не может считаться абсолютным, окончательно исчерпанным… художественный смысл перестает рассматриваться исклю-чительно как характеристика текста, как нечто, жестко с ним связанное» [184, с. 262], – но как момент уже не только и даже не столько истории, но и прогноза=будущего. Именно в этом контексте переосмысливается роль и функции культурологии-социологии будущего: каждый социокультуролог по-новому=по-своему переосмысливает свое, социокультурологическое прошлое, свое профессиональное знание: оно тем самым становится живым, развиваемым им на основе своего, личностно=творческого саморазвития. «Безличностность»-«объективность» – внеценностность=вненравственность социокультуролога становится анахронизмом. Он начинает ощущать свою резко возросшую нравственную ответственность за будущее своего общества и мира Жизни в целом.

«Каждый новый герменевтик» и каждое новое поколение «создает совершенно… новое содержание истолковываемого им историко-культурного текста (первоисточника)» и всего вообще социокультурного наследия. «Дело герменевтики» и культурологии-социологии, как и науки в целом – «это не репродукция прежних смыслов, которые вкладывали в текст его авторы», включая Природу или даже начиная с нее, «а производство всевозможных новых смыслов». «Факты текстов при таком подходе понимаются бесконечно пластичными и податливыми, материалом, в котором скрывается неисчерпаемый кладезь самых разных интерпретационных возможностей. Этот «податливый» материал как сгусток переживаний в закапсулированном виде – «вторая природа», сформулированная человеком в прошлом» [184, с. 262]. Здесь почти явная, но очень характерная как бы и не опечатка: сформированная, но также и сформулированная. Но ведь тогда эта, «вторая» природа есть в определенном смысле переформированная, пересформулированная первая, живая Природа, пересотворенная человеком и пересотворяемая всеми последующими поколениями. Но пересотворяемая так, чтобы она, Жизнь, не потеряла бы в этом бесконечном процессе переформулирования своего изначального смысла, своей изначальной способности самовоспроизводства-самосовершенствования.

Все последующие переосмысления=пересотворения должны сохранять Природу живой – со всеми ее тайнами, глубинными неисчерпаемыми смыслами; и не только для того, чтобы она оставалась живой, но и для того, чтобы последующим поколениям было от чего «танцевать», было на чем строить уже свою, неведомую нам Жизнь, вкладывать в нее все новые и новые, свои смыслы, естественно, отличные от прежних и наших.

«Соответственно, социология в своем развитии является историей различных социологических текстов и их разных толкований, каждое из которых может считаться истинным» [184, с. 263], а потому – достойным своей реализации в практике социального (социокультурного) творчества, или творчества социальных структур, а через них и посредством них – творчества и Человека=Творца и Жизни в целом. Более того, культурология-социология должна быть понята с позиций экологии культуры еще и как «банк идей» социальных проектов, ждущих своей «очереди» в деле их реализации в процессе созидания нового социума – социума творчества Жизни=Культуры. Такая культурология-социология нового уровня и есть искомая социология творчества Жизни=Культуры, или экосоциология, – будущее всей системы социально-гуманитарных, в т. ч. и культурологических-социологических наук. Словом, Г. – это тайна=«зародыш» будущей, Живой социологии и, конечно же, Экософии=экологии культуры.

Но ведь примерно так, герменевтически понималась история социокультуры на Вос-токе. Вся она есть реализация все новых и новых интерпретаций первых мудрецов (кит. «совершенномудрых»): творцов Вед, Будды, Лао-цзы, Чжуан-цзы, Конфуция, Христа, Мухаммада… Но здесь же таится и фундаментальные его социо-самоограничения, преодоленные Западом. Эллины сменили общую социокультурную парадигму творчества, Восток – нет. Эллины-Запад переинтерпретировали свою социо-историю вплоть до смены знака: хорошее стало плохим, и наоборот. Это и ускорило общие темпы развития, но придало им одномерно=однобоко=ущербный внешне=предметно=деятельный умысл. Самому Западу «выпрыгнуть» из этой «колеи» почти невозможно. Но и Восток слишком доверчиво= некритично принимает опыт Запада. Остается лишь евразийско=российский опыт относительно органичного соединения двух начал, доныне не совмещаемых между собой напря-мую, непосредственно.

Г. дает дополнительный инструментарий для такой, синтезирующей интерпретации Востока и Запада. Более конкретно это означает как бы возврат к восточной ориентации на совершенствование творцов (=интерпретаторов), – что является более фундаментальным процессом, нежели просто все новое и новое раскрытие своих творческих способностей в интерпретациях «текстов» социокультуры. И в этом смысле тоже Г. – «ключ» к тайнам социокультуры – Живой социологии будущего и, кончено же, Экософии=экологии культуры.

Гиренка концепция как предпосылка экогармонизации философии. Фундаментальный прорыв в философии совершил Ф. И. Гиренок, особенно своей монографией «Пато-логия русского ума (картография дословности)» (М., 1998, 416 с. [122]). Он сближает с Востоком образ-понятие дословного, которое у него почти равно дорационализированному, т. е. восточному, а значит, и искусству, и поэтическому слову. На этой реальной основе Ф. И. Гиренок и строит свою философию дословности, а точнее: русскую экософию, глубинно родственную восточной мудрости [457, c. 88, 108–111]. Их синтез ведет к экософии Востока [478; 480 и др.], включая восточные варианты живой логики творчества, – которые гораздо более адекватны, чем философия, логика, наука, с нашей точки зрения, для решения проблем выявления и эффективно-гармоничного использования способов реализации оснований, истоков, сути, перспектив культур Востока, включая его филологию, – но делая особый акцент на дальнейшее движение в деле создания экологии культуры.

Гиренок Федор Иванович.

Перед Россией и миром стоит одна, общая для всех нас проблема, по-настоящему еще не понятая, а потому – и не решаемая: изменения себя, своего мировоззрения, своей культуры (включая науку-технику-экономику…). Эту проблему решить можно, опираясь на самые древние, дословные традиции, т. е. будучи, для начала архео-мудрецом, соединяя живую, дословную мудрость с последним словом философии-социологии-культурологии, что и означает: быть архео-авангардистом [122, с. 407 и др.], выходя за пределы и цивилизации, и философии-социологии-культурологии-логики-науки… на следующий, пост- и метауровень.

Движение в этом направлении и его Программа должны состоять, по-видимому, из двух основных этапов: 1) осмысление истоков нашего, специфически русского (славянски-евразийского-третьего) пути и 2) непосредственно построение нормативного прогноза. Гиренок в принципе осуществил первый этап. Следующая задача – разработка прогноза, для построения которого необходимо доосмысление и переосмысление с позиций Экософии=экологии культуры того, что сделал Гиренок.

В Гиренке много обаяния и большое продвижение мысли. Он вообще раскован и во многом освободился от догм, языка философии (хотя все же не во всем). Он в определенной мере свободен даже от самого себя и, уж тем более, от духовных тенет западной идеологии. Именно здесь выявляется одно из двух основных достижений Гиренка: демонстрация реальной альтернативы капитализму – это, во вторую очередь. Основное же – осмысление мировоззрения дословного Детства. И в этом смысле Гиренок – экософ, экосоциолог, психолог, репрезентирующий (представляющий) дословное Детство по преимуществу, почти игнорирующий специфику остальных половозрастных групп населения: женщин-мужчин-старших. Более того, Гиренок смотрит на них с некоторой долей подозрения и сомнения, хотя в то же время несколько некритично воспринимая язык их понятийного мышления.

Эко-социологичность творчества Гиренка именно в этом и видится: он хорошо, отчасти даже некритично, выражает общую систему настроений-мнений детей. И в этом – уникальность его творчества (в чем он сам, возможно, не отдает себе отчета). И поэтому он – не совсем философ и даже не в полной мере социофилософ. В этом смысле мы пытаемся продолжить ту линию отношений Гиренка со своим соавтором и женой: «Она меня сразу поняла. Разгадала. Когда я сам еще ничего не понимал. Ведь я работаю в режиме немой речи, а она настоящая русская интеллигентка» [122, с. 404] и настоящий философ (и даже в некоторой мере – экософ). Хочется надеяться, что социоэкософия Гиренка будет им понята хотя бы в будущем. Для него это – подвиг, ибо будет означать его «повзросление», «возмужание», и он сможет стать рефлексивнее, что необходимо фило-экософу, но «вредно» ученым, которыми манипулирует правящая элита посредством философии-логики…

Конечно, Гиренок – не «чистый» социолог, но еще и фило-(эко)соф, что и соответствует традиции русской культуры, в частности, принципу цельности, а он – альтернативен по отношению к принципу предметной расчлененности – основному принципу организации техно=цивилизации Запада.

Но Живая цельность имеет два основных уровня: 1) изначальной нерасчлененности и 2) синтезированного состояния, полученного путем гармонизации, или возрождения цельности из предметно=расчлененной техно=цивилизационной системы. России свойственны они обе. В прошлом акцент делался на первом из вариантов, ныне он должен сдвигаться на второй. И одно из основных направлений такого перехода – социология целостной жизни общества: русского и российского. И в этом смысле русская социология (и культура в целом) потен-циально-актуально прогностична, есть русская социология будущего, в полной мере опирающаяся на Экософию=экологию культуры, т. е. – экосоциология.

Рассматривая человека, как и мироздание (Природу)=общество (русское и российское)=государство и исторически (как прошедший этап его эволюции), и социологически: с позиции анализа его настоящего (а тем более прогностически – гл. обр., экософски) как живую цельность, понимаем: он – не только дитя. Хотя, прежде всего, конечно же, дитя. Дитя Природы. Человек – это еще и взрослый: женщина + мужчина и престарелый мудрец. И это – качественно разные типы творческой личности, развивающие, а не отрицающие изначально «живую мудрость» Детей, включая Гиренка.

Их различение – при их общем противопоставлении западной техно=агрессивно= потребительской цивилизации – комплекс проблем логически следующего уровня. Их решение существенно облегчается фактом наличия «Пато-логии русского ума» Гиренка.

И эта цивилизация, и выражающая ее суть западная философия (а вся философия – рацио-западная) – патологичны (в социо-психиатрическом, не в гиренковском смысле). Для решения проблем следующего уровня необходимо более четкое 1) противопоставление пато-логии (русской философии) и патологии Запада, а также 2) различение – без противопоставления – дословности и трех (и даже четырех) типов живого слова при осмысленном сдвиге акцента на Слове (без принижения бессловестности и дословности), в т. ч. и на тех глубинах живого слова, которые опираются на глубокое основание дословного.

И тогда возникает возможность дать систему культур в динамике, что, в свою очередь, есть непосредственное условие и приближение к прогнозу. Конечно, вся концепция (социа-льной) «пато-логии русского ума» меняется, но зато обретает новую жизнь в рамках нового, Живого целого (в отличие от «полуживого»=патологично-полупатологичного целого у Гиренка.

Общая установка в нашем стремлении развития концепции Гиренка – более последовательно=системное различение двух смыслов большинства его понятий: философии чувства, мысли, логики.

В целом концепция Ф. И. Гиренка представляет: 1) осмысление дословного детства русского народа, в т. ч. и посредством категориального аппарата русской эко-философии и западной философии; 2) рассмотрение с этих позиций этих последних.

Первая из них исключительно важна, ибо дает подлинно фундаментальное основание для построения прогноза русской культуры и культуры России=мира будущего. Сложность, успешно им преодоленная, – в выработке специфично-детского угла зрения и последовательном проведении им этой позиции во всем своем творчестве.

Сопоставление творчества Гиренка с мировой культурой показывает его глубинную близость со всеми изначальными культурами мира, Японии, Индии, в особенности с культурами Африки, доколумбовой Америки, Азии, Австралии и Европы. В частности, этот тип культур в особо нетронутом, как бы «замороженном» виде сохранился народами Крайнего Севера России [101; 483 и др.] и малочисленными народами Алтая, Кавказа, а также Китая, вообще синоцентричного мира.

Логико-теоретическая трудность здесь в том, что нужно мысленно, логически выделить специфику Детства и последовательно, системно отличить ее от общеконтекстуального содержания современной культуры, философии-социологии-культурологии. Но это различение есть «позитивная поляризация» (по мысли Питирима Сорокина), следующая интуитивной, живой логике, но отнюдь не формальной логике и не диалектике.

И живая логика – это прежде всего Логика Детства. Ей и следует Гиренок, хотя не вполне осознает это. Но живая логика имеет еще и другие уровни, однотипные с животворной логикой Лао-Чжуан-цзы, индуизма, но не сводимые к ней (в отличие от Гиренка, который запредельно универсализирует мироощущение детей, их наивность, их логику…).