Дорога в декабре (сборник)

– Плохиш, а ты знаешь, что Астахов твою кухню расхерачил из «граника»? – спрашиваю.

– Серьезно? Идиот, у меня же там заначка. Нет, правда? Ну идиот! А жрать чего будем?

Я стал называть ее Малыш. Так называл меня отец.

Мне так мечталось, чтобы отец выжил, не умер тогда, увидел ее, в легком платье, Дашу. Он нарисовал бы ее мне.

Например, сидящую в ее комнате с синими обоями, где она в голубых джинсах и коротенькой маечке расположилась на полу у стены, поедающая креветки и запивающая их пивом. И губы ее, на которых в нескольких местах была съедена помада, влажно блестели бы, и глаза смеялись.

Или сидящей на стульчике, чтобы на ней был тот минимум одежды, в котором ее допустимо было бы показать отцу.

«А что бы вошло в понятие “минимум”?» – долго думал я, мысленно то чуть приодевая, то совсем разоблачая мою Дашу.

Или стоящую среди других людей на промозглой остановке, где ее сразу можно было бы увидеть, удивиться ей, легко одетой, изящной, на высоких каблучках.

Казалось, я воспринимал ее как свое веко – так же близко. Тем больнее было.

«Разве вы не знаете, что тела ваши суть члены Христовы?» Разве ты не знаешь?

Вновь заглядывал ей в глаза, ничтожный, не понимающий ни ее, ни себя.

На ней лежали мужчины, давили ее своим весом, своей грудью, своими бедрами, волосатыми ногами, каждый трогал ее руками, губами, мял ее всю. Между ее разведенными розовыми изящными коленями, шевеля белыми ягодицами, помещались мои кошмары.

«Тела ваши суть храм живущего в вас Святого Духа, которого имеете вы от Бога, и вы не свои. Ибо вы куплены дорогою ценою. Посему прославляйте Бога и в телах ваших, и в душах ваших, которые суть Божии…»

И видел снова, как дурно зачарованный: внутри ее, окруженный нежнейшей… в сладкой тесноте… как перезревший тропический плод, лопался…

«Ты меня обворовала», – все хотел сказать я и не мог сказать. Обворовала или одарила?

Она тихо улыбалась.

– Разве ты веришь, Егор? – спрашивала она.

– Не хочу мочь без тебя. Хочу без тебя не мочь. Чтобы время без тебя невмочь было.

Она пыталась меня отвлечь. Да, она любила, когда чувство кровоточит. Но она не любила истерик. И пыталась меня отвлечь, переводя разговор на то, что должно было отвлечь меня, отвлекало всегда.

– Знаешь, какая разница между нами? Даша любит сухой и жесткий язычок – кошачий, а Егор – мягкий и влажный – собачий.

– Перестань.

Даша вглядывалась в меня, раздумывая о чем-то.

– Я тебя обманула с преподавателем. Ничего у него со мной не было. Не знаю, зачем придумала…

– А больше ни с кем… не обманула?

– Нет.

Не знал, радоваться или огорчаться.

«Бред, бред, бред, – повторял зло. – Почему всё так глупо?..»

«Ты появишься как-нибудь утром и даже не поймешь по моему сонному виду, что я рад видеть тебя безумно. Это просто особый сонный вид безумия…» – так думал, не знаю о чем. Откуда она должна была появиться? Придумывал, что все изменилось, все стало иначе, но мы остались те же. Фантазировал болезненно и настойчиво.

Узнал, что Даша вела дневник, с тринадцати лет. Мне несколько раз попадались листки из него – Даша мне сама дала почитать. Там было о том, что я хотел знать.

– Дай еще, – попросил я настойчиво, но она отказала мне в возможности кромсать себя по живому.

На следующее утро я сказал, что не выспался, и попросил ее сходить в магазин:

– Дашенька, купи мне пива! – сонно шептал я, из-под век трезвыми и спокойными глазами наблюдая, как она выходит.

Как только хлопнула дверь, я вскочил и принялся перерывать Дашину квартиру.

– Ну что, нашел? – прокричала Даша с порога. – Не стыдно? – спросила она, догадавшись, чем я занимался в ее отсутствие.

– Дай, пожалуйста, – попросил я.

– Тема закрыта. Я его выкинула. Ты понял? Я его выкинула, – сказала Даша и ушла в ванную.

Когда она вернулась, я сидел на кухне.

– Ты – мой первый мужчина, – сказала Даша. – Если бы я знала, что у меня будешь ты, я бы ни разу никогда ни к кому не прикоснулась. Я тебе клянусь, Егор.

Я обнял ее. Я даже хотел заплакать, но не стал. Зачем плакать, если я ее люблю?

«А дневник она не выкинула, – подумал я, успокоившись. – Вчера она никуда не ходила, а сегодня ничего с собой не брала».

Через день мне выдался еще один вечер – Даша ушла. Я перетряс всю Дашину библиотеку, влез на антресоли, в платяные и кухонные шкафы, под ванную, даже в туалетный бачок заглянул – в том же месте мой дед прятал от сожительницы водку. Я надеялся, что там, в бутылку упрятанная, лежит рукопись. Но нет, не лежала. Нигде ее не было.

Прошло еще два дня, и за утренним чаем Даша спросила:

– Ты выкинул мусор?

– Да, еще вечером.

– Ничего не видел?

– Где?

– В ведре.

– Да я туда не заглядываю.

– Я дневники туда положила… Хотела сама вынести мусор и забыла. Вспомнила только сейчас и очень испугалась.

Надо ли говорить, что я допил чай и пошел то ли Тошу искать, который еще вечером не вернулся с улицы, то ли за пирожными для Даши.