Шолохов. Незаконный

Почти никогда не появлявшийся в своей прозе в качестве персонажа или рассказчика, Шолохов раздарил иным героям неисчислимое количество примет собственной жизни.

«Для отца он – Минька. Для матери – Минюшка… А для всех остальных: для соседок-пересудок, для ребятишек, для всей станицы – Мишка и “нахалёнок”. Девкой родила его мать. Хотя через месяц и обвенчалась с пастухом Фомою, от которого прижила дитя, но прозвище “нахалёнок” язвой прилипло к Мишке, осталось на всю жизнь за ним».

Попов сынок, такой же малолетка, говорит Миньке: «Ты мужик, и тебя мать под забором родила!»

Минька зло переспрашивает: «А ты видал?»

Ему в ответ: «Я слыхал, как наша кухарка рассказывала мамочке».

Маленький Шолохов взрослел под такие речи.

«Мужик»! «Мать под забором родила»!

Сына Григория Мелехова тоже звали Мишкой.

За одну страницу до финала «Тихого Дона» Аксинья говорит Григорию – как про самое важное, о чём, умирая, забыть нельзя: «А Мишатка раз прибегает с улицы, весь дрожит. “Ты чего?” – спрашиваю. Заплакал, да так горько. “Ребята со мной не играются, говорят – твой отец бандит. Мамка, верно, что он бандит? Какие бывают бандиты?” Говорю ему: “Никакой он не бандит, твой отец. Он так… несчастный человек”. Вот и привязался он с расспросами: почему несчастный и что такое несчастный? Никак ему не втолкую…»

Если слово «бандит» заменить на «мужика», или «пьяницу», или любое другое, столь же обидное определение, снова возникнет та самая детская, неумолимая боль.

«Тихий Дон» дописывался в 1940 году. Через целую жизнь Шолохов эту муку пронёс и своему тёзке – Мишке Мелехову – отдал.

Незаконность рождения – та самая болезненная звезда, что неведомой волей взошла над судьбой Шолохова.

Получив небывалый дар, равного которому не было ни у кого, он как начал с детства путь беззаконного человека, так во всю жизнь эту беду и протянул.

Беду никак не заслуженную, но намертво подшитую и к жизни, и к таланту, и к судьбе.

* * *

Каргин станет определяющим местом в шолоховской жизни.

Хутор этот – основное место действия в ранних шолоховских рассказах. Под своим именем он встречается во всех четырёх книгах «Тихого Дона», в восьми частях из восьми, в 53 главах: 83 прямых упоминания и 138 опосредованных – включая названия воинских частей по имени хутора (а затем – станицы).

Расположен Каргин на маленькой речке Чёрной, притоке Чира, который, в свою очередь, является притоком Дона. Речка Чир тоже многократно упоминается в «Тихом Доне». Неподалёку от Чира умрёт смертельно раненная ночным часовым Аксинья.

Местные жители, как правило, не умели плавать, на что укажет Гришка Мелехов, когда ему прикажут переправляться на левую сторону Дона: «Казаки с Чиру – не пловцы. Всю жизню середь степи живут, где уж им плавать».

За хутором высился песчаный курган – он есть и по сей день.

В XVIII главе первого тома «Тихого Дона» есть описание хутора Татарского: «Наталья прошла два переулка и свернула влево. На гору поднималась спеша. На перевале оглянулась назад: внизу лежал залитый солнечным половодьем хутор, белели выбеленные домики, на покатой крыше мельницы, отражаясь, искрились солнечные лучи, расплавленной рудой блестела жесть».

Это и есть вид на Каргинский хутор с песчаного кургана.

Вдоль речки в шолоховские времена были вытянуты семь улиц хутора.

Главная улица вела к площади и была в полтора раза шире остальных.

В 1912 году в Каргине имелось 260 дворов и 1707 жителей. Служили четыре священника. Службы в церкви шли на трёх алтарях одновременно.

По численности населения в округе это было третье селение после Вёшенской и Казанской станиц. Для сравнения: в Ясеновке, где жил атаманец Степан Кузнецов, дворов было всего двадцать. Базары в Каргине были самые многолюдные в ближайшей округе.

С 5 по 6-е числа устраивались рынки по продаже скота.

С 1 по 4 мая ежегодного проходили ярмарки.

Шолоховский рассказ «Калоши»: «С окружных хуторов и станиц казаки сгоняют скот, со станции наезжают скупщики, тут же на рыночной площади разбивают купцы дощатые лавки, на прилавках шелестят пахучие ситцы, возле кожевенных лавок бородатые станичники пробуют доброту кожи на зуб, “страдают” карусельные гармошки, на обливных горшках вызванивают горшечники, девки, взлетая на лодочках, визжат и нескромно мигают подолами, цыгане мордуют лошадей, в шинках казаки выпивают “за долгое свидание”. Рынок пахнет мёдом, дублёными овчинами, конским помётом».

На хуторе было открыто 11 торговых заведений.

В 1910 году Каргинский хутор имел наибольший торговый оборот в округе, уступая лишь станице Вёшенской. В Вёшках прокручивалось в торговых заведениях 39 тысяч рублей в год, в Каргине – 13 тысяч.

Александр Михайлович устроился на должность приказчика в лавке владельца торгового дома, купца второй гильдии, шолоховского родственника Ивана Сергеевича Лёвочкина, где уже трудился его самый младший брат Михаил. Ещё до женитьбы, давным-давно, Александр уже был у Лёвочкина приказчиком. И вот как распорядилась судьба – в минувшие десятилетия Лёвочкин только разбогател, а шолоховский отец едва не скатился на самое дно.

Не нажил ничегошеньки.

* * *

Лёвочкин – важное имя в нашей истории.

Предки его, как и Шолоховы, и Моховы, тоже вышли в своё время из Зарайска. Знакомство и соработничество семей Шолоховых и Лёвочкиных сложилось ещё при дедах-прадедах.

Иван Сергеевич Лёвочкин родился в Каргине в 1862 году и был, как мы помним, женат на родной сестре Александра Шолохова Прасковье 1860 года рождения. В своё время Лёвочкину передал все свои доходы местный богатый купец Иван Андреевич Озеров; за это, видимо, Озеров, разбитый параличом, доживал в доме Лёвочкина последние свои дни. Причём доживал так долго, что жена Лёвочкина Прасковья Михайловна умерла (в 1899-м), а Озеров всё тянул и тянул.

В 1910 году Лёвочкин женился во второй раз. От первого брака у него остались дочери, Валентина и Ольга Лёвочкины – двоюродные сёстры Михаила Шолохова. Первая умерла, когда ему было ещё два года. У неё осталось трое детей, которым Шолохов приходился двоюродным дядей, хоть и был их гораздо моложе.

Лёвочкин был известен как благотворитель и являлся почётным гражданином Войска Донского. На сохранившихся фотографиях мы видим благообразного, уверенного в себе, с огромной раздвоенной бородою, отлично, по моде того времени одетого человека. Иные его привычки, впрочем, были весьма своеобразны.

Местные жители вспоминали, как разъезжал Лёвочкин на дрожках и раскидывал кланяющимся ему хуторянам конфеты. На правах попечителя приходил в приходские училища с кувшином, полным опять же конфет. Предлагал ученикам: берите, сколько хотите. Конфеты тогда были редкостью – иные и не пробовали их никогда. Дети, конечно, сразу лезли рукой в кувшин, раз предложили, а он всё посмеивался – тащи, деточка, сколько душа требует. Но горлышко у кувшина было узкое, и хорошо если хотя бы одну конфетку удавалось достать. Дети, краснея от усердия, едва не плакали – Лёвочкин смотрел. И ведь не уставал от своей забавы. Так и ходил с этим кувшином из года в год.

Огромный, крытый железом торговый дом «Лёвочкин и К

» был расположен в двадцати саженях от Покровской церкви. На площади Лёвочкин выставлял на продажу плуги, пароконные косилки, сеялки-рядовки. Имелся также «Магазин фруктовых вин И. С. Лёвочкина» – единственный винный в Каргине. Лавки свои Лёвочкин открыл в нескольких соседних хуторах и слободах. Выкупил хлебную ссыпку. Открыл мыловаренное производство.

Именно с Лёвочкина Шолохов во многом писал купца Сергея Платоновича Мохова. Что объяснимо: Лёвочкина будущий писатель наблюдал почти всё своё детство. Кто знает, возможно, одна из дочерей Лёвочкина и послужила прототипом для соблазнённой казаком Митькой Коршуновым моховской дочки. Митька, как мы помним из книги, решил посвататься к обесчещенной им купеческой дочке. В бешенстве Мохов спустил на Митьку собак.

Историю про сватовство наглого казака к дочке Лёвочкина каргинские старожилы не помнили. Но во дворе Лёвочкин действительно держал целую псарню – огромных и злющих цепных псов.

* * *

Как выглядел тогдашний труд отца?

Приказчик стоял на порожках магазина, зазывая покупателей, большинство из которых он чаще всего знал в лицо. Если покупатель соглашался зайти, приказчик командовал ученикам: «Подать креслу!» – и затевал разговор – о здоровье, о новостях, об урожае. И лишь потом переходил к представлению товаров.

Мог бы Александр Михайлович сам к тому времени приказчиков нанимать, да не вышло – работал на других; а лет ему было уже 45!

Горько бы грустил Михаил Михайлович Шолохов-старший, видя такую судьбу второго своего сына (первый – Николай – к тому времени спился вконец). В далеком 1890 году у Михаила Михайловича-старшего в Каргине было три своих лавки, не считая вёшенских и кружилинских. А ведь он и читать, как мы помним, не умел, считать не умел – а такой капитал поднял! Сыновей выучил всему – и что? Передать всё нажитое оказалось некому. Всё по ветру пустили дети непутёвые. Вон теперь – стоят на улице, богатых каргинцев зазывают понюхать новое мыло.

В 1907 году в Каргин перебрался из Плешакова брат Пётр – тот самый, у кого дети умирали один за другим, отчего он, бросив принадлежавший ему в Кружилине постоялый двор, уехал подальше.