Кайкен

Порт-де-Клиньянкур.

Когда родились мальчики, пришлось все начинать сначала. Снова обособленность, снова незащищенность. Он был Синдзи. Он был Хироки. Несмотря на все старания, Пассан опять стал ранимым, пугливым существом. Как все родители, отныне он жил в постоянном страхе, ночью просыпался из-за пустяка. Или его будил кошмар: Хироки упал с лестницы, Синдзи не справился с диктантом, кто-то из них рыдает за закрытой дверью, а он ничего не может поделать. Ночью он открывал глаза, потный от тревоги, видел очертания табельного оружия в кожаной кобуре и ощущал всю глубину своей беспомощности.

Порт-де-ла-Шапель.

Теперь кошмар обернулся реальностью, угроза приобрела конкретные очертания. Прежде чем в изнеможении рухнуть на кровать, Пассан сделал еще кучу звонков, прощупал почву, встряхнул начальство, проверяя, не поступало ли сведений о побеге или необычном происшествии. Конечно, ничего такого не случилось. Впрочем, он и не нуждался в других зацепках.

Преступление было подписано – зародыш ясно указывал на Гийара.

Форт-д’Обервилье.

Съехав с магистрали, Пассан оказался в лабиринте перестроенного квартала: тот уже ничем не напоминал прежнюю промышленную целину, утыканную ветхими складами и закрытыми заводами. Теперь это была гигантская коммерческая зона на американский лад. Недостроенный торговый центр «Милленер» уже вздымал свое знамя, словно тут вы вступали в царство досуга и потребления. Здесь, среди едва начавшихся строек, грубых бетонных коробок и недавно возведенных зданий, казалось, что квартал то ли слишком рано открылся, то ли слишком поздно завершил работу.

Ничего не различая под проливным дождем, Пассан предпочел выключить сирену, чтобы не усиливать общий хаос. Кругом – развилки с одним и тем же указателем «Другие направления». Проезжие пути тянулись вдоль незавершенной трамвайной линии, площадки и стройки множились на глазах. Пассан кое-как прокладывал себе дорогу в этой неразберихе.

Если верить навигатору, до намеченной цели оставалось несколько шагов. Сперва он заехал домой, чтобы выгрузить свои вещи после отъезда Наоко, и кое-что там прихватил.

Лента ограждения все еще окружала сад, а охрану из полицейских в форме его появление нисколько не удивило. В конце концов, он здесь у себя дома.

Авеню Виктора Гюго. Пассан сдал налево и пересек встречную полосу, заставив затормозить ехавшие по ней машины. У парковки автосалона «Ферия» резко затормозил, взвизгнув покрышками. «Субару», все еще заляпанная грязью Стэна, отразилась в витрине, вгрызаясь в сверкающие хромом модели, что были выставлены на продажу. Пассан заглушил мотор и выскочил из машины, словно черт из коробки.

Обогнув ее, он открыл багажник, после секундного колебания выхватил оттуда топор. Годами он применял на практике свой собственный девиз: «Лучшая идея – всегда худшая». Он не собирался нападать на Гийара, а всего лишь выплеснуть накопившуюся злость на несколько капотов и ветровых стекол. Идя к витрине, он увидел за стеклом продавцов в безупречных костюмах и отглаженных галстуках: они узнали его и уже все поняли.

Пассан поднял топор, чтобы нанести удар. И в этот миг кто-то обхватил его сзади, в затылок уперлось стальное дуло. Руки ему заломили за спину. В своем безумии он совершенно забыл про парней из спецназа, стерегущих Гийара.

В следующую секунду он вытянулся в луже. Чья-то рука вырвала у него пистолет, а чей-то голос проорал в левое ухо:

– Утихомирься, Пассан, твою мать, а не то, клянусь, нацеплю на тебя наручники!

– Ты, гад, выползай наружу! – подняв голову, крикнул Оливье в сторону автосалона. – Иди сюда, поговорим по-мужски!

Повисло молчание. В выставочном зале никто не пошевелился, только сзади доносился шум уличного движения.

– Пустите, все в норме, – обратился Пассан к скрутившим его церберам, пытаясь повернуться.

– Уверен?

– Уверен, – выдохнул он. – Дайте мне подняться.

Легавые выпустили его. Пассан вымок с головы до ног. Ангелами-хранителями оказались Альбюи и Малансон. Первый строил из себя этакого жиголо в шикарном костюме от Арни, несмотря на дождь, прятавшего глаза за солнечными очками «Вейфарер» от Рэй-бан. Второй вырядился как серфер – в поношенные мешковатые шорты и майку с изображением «Ред хот чили пеперс». Оба держали оружие на виду: у одного – «Глок 179 мм Пара», у другого – «Зиг P226 Блэкутер».

– Обкурился? – спросил Альбюи. – Мало тебе дерьма? Пассан опустил глаза и увидел, что полицейский уже сунул его «беретту» себе за пояс. Топор отлетел на два метра. Вдруг Пассана осенило. Он взглянул на сверкавшую каплями дождя витрину: за ней материализовалась чья-то тень. Зверь там, под защитой бронированного стекла. Накачанная фигура в костюме из черной ткани не шевелилась.

Пассан схватил топор и с размаху рубанул по стеклу. Лезвие отскочило с такой силой, что топорище вырвалось из рук. На него снова навалились полицейские.

– Попробуй только сунься еще раз к моей семье, – прохрипел Оливье. – Я прикончу тебя собственными руками! Будь у тебя яйца, я бы их оторвал!

– Твою мать, Пассан, успокойся!

Один из полицейских схватил его за воротник, словно пытаясь вдавить голову ему в плечи.

– Зуб даю, мы тебя повяжем!

Пассан ощутил во рту металлический привкус: в свалке рассек себе губу.

– Ночью мерзавец пробрался ко мне в дом! – проорал он, выплюнув красноватый сгусток.

– Этой ночью? Быть того не может. Мы за ним следили.

Оливье взглянул на франтоватого легавого: по лицу того стекала дождевая вода, приклеивая волосы ко лбу, шикарный костюм под порывами ветра хлопал, как рваный парус.

– Такому, как он, ничего не стоило вас обдурить.

– Ты нас за кого держишь? За лохов? Поверь, Гийар тут ни при чем.

Пассан повернулся к автосалону. Его враг исчез. Полицейские ослабили хватку. Он снова взглянул на них: крепкие, надежные, заслуживающие доверия.

– Вы его защищаете или следите за ним?

– Мы обеспечиваем общую безопасность. – Альбюи сплюнул в свой черед.

Напряжение спало. Пассан потер себе виски. А если он облажался по полной?

Издалека донесся нарастающий вой сирены. В довершение всех бед продавцы из «Ферии» вызвали полицию…

29

Когда все началось, он забился в безопасный угол выставочного зала и замер, прислушиваясь к своему бешеному сердцебиению. Теперь, пока он наблюдал за происходящим через витрину, оно постепенно выравнивалось: его служащие рассказывали о нападении полицейским из Обервилье, а Пассан и оба цербера оправдывались, отчаянно жестикулируя. Во всем этом было что-то комическое: словно сценка из немого кино.

Напрасно они беспокоятся – жалобы он не подаст. Отныне битва ведется на другом поле.

Наконец Враг сел в машину и сорвался с места так, что взвыли шины.

Его била дрожь. Приходится признать неприятную истину: при виде полицейского с топором в руках он вновь поддался самому примитивному страху.

– Вы в порядке, месье?

В двух шагах стоял один из продавцов. Его сплошь покрывали прожорливые термиты, на месте век трепетали черные крылья насекомых. Гудение обручем охватывало голову. Хозяин провел по лицу ладонью, прогоняя видение, и поправил галстук. Это сошло за ответ: подчиненный молча испарился.

Торопливым шагом Гийар пересек холл. Ноздри его раздувались. Пытаясь успокоиться, он жадно вдыхал висевшие в воздухе запахи резины, бензина и кожи. Этот выставочный зал был его святилищем. Лакированный бетон, сверкающий металл, сверхмощные двигатели. Ослепительный мир ума, обращенного в будущее. Таким он себя и представлял: полубог-провидец, индустриальный демиург…

Он вошел в офис, разделенный на отсеки стеклянными перегородками. За прозрачными стенками, провожая его взглядом, перешептывались сотрудники. Ущерб непрерывно возрастает. Визиты полицейского, слежка, задержание, слухи… И вот уже два дня эти типы перед автосалоном. А теперь нападение…

Прежде чем войти в кабинет, он улыбнулся всем присутствующим. Здесь его никто не подозревает. По правде сказать, никто не осмеливается его подозревать. Впрочем, на товарообороте его автосалонов последние события никак не сказались. Цифры продаж соответствуют рыночной конъюнктуре.

Он закрыл за собой дверь и с опозданием осознал, что тоже шепчет себе под нос. Его все еще била дрожь. Промокшая от пота рубашка, словно вторая кожа, облепила выпуклые грудные мышцы. Новый припадок не за горами. Его мучило ощущение, что он распадается на куски. И это он, положивший столько лет, чтобы скрепить то, что угрожало разлететься вдребезги.

Он приподнял висевшую на стене картину. Сейф. Код. Засунул туда руки, отодвинул конверты с наличностью, стопки документов и нащупал картонную папку.