Фарватер

– Письмо?

Кто бы стал мне писать? У меня немного грамотных знакомых, тем более тех, которые стали бы мне писать.

– Да. Оно у вас в каюте, в ящике.

– Да, спасибо, Кент.

Я не сильно беспокоился, направляясь в каюту. Единственно я страшился, что окажется, что у меня есть где-то ребенок. Однако я ошибся. Вот его содержание:

“Напиши мне, я беспокоюсь.

Шеба.”

Я посмотрел на дату. 13-14 марта, двухлетней давности. Ночь моего захвата. Она не могла ее знать. Даже если бы кто-то ей сказал, она не могла написать его в ту же ночь. Разве что это опечатка. Да, конечно, так и есть. Она спросонья перепутала день. Но если так, зачем вообще что-то мне писать, если она и так все знала?! Шеба ни за что в жизни не сделала бы что-то просто так, что уж говорить о том, чтобы отправить черт знает куда бессмысленное письмо. Оставалось одно – чья-то глупая шутка. Это тоже не подходило, но мне страшно хотелось так думать. Что угодно, хоть подделка очеловечившихся рыб, но только не она сама. Но там стояла ее подпись, ее печать. Да, это написала она. И я ей не ответил. Что она подумала? Все просто, пронеслось у меня в голове, она думает, ты мертв. Я еще раз посмотрел на ее решительный косой почерк и мне стало очевидно, что делать. Я вылетел из каюты и понесся к “Морскому Дьяволу”.

Еще на улице я услышал, как она поет. Все бы хорошо, да вот только в какой-то момент к ее контральто, как она это называет, присоединился мужской голос. Я не стал долго стоять и зашел внутрь.

На этот раз гитары у нее в руках не было. И понятно почему. Ведь чтобы то и дело гладить какого-то мужика с лютней нужно, чтобы руки были свободными. К слову, “какой-то мужик” – никто иной как Канте, весьма известный музыкантишка. Если вы помните, мы с ним хорошо знакомы. Ну, слово “хорошо” не совсем подходит. Скорее уж плохо. Я сел за свободный стол и прислушался. Музыка мариачи, а песня была на южном, родном Шебе, диалекте. Мне не составило труда понять, про что это они.

– … жить, словно ты со мной. И даже ты поверишь, что они скажут: я люблю тебя…

Вы не ошибетесь, если скажете, что в прошлую нашу встречу я сказал ей не ждать меня. Я не беру свои слова назад, но… черт! Канте? Шеба влюбилась в него?! Пока я думал, что ж ему отрезали, чтобы он звучал так высоко, песня закончилась, и она, под бурные аплодисменты, начала подходить к столикам. Когда дошла очередь до меня, она меня не узнала.

– Здравствуйте, сеньор…

– Здравствуйте, сеньорита! – весело сказал я и поцеловал ее руку. Она, вздрогнув, отдернула ладонь и прошептала:

– Дюк…

– Он самый, – кивнул я. – А ты кого ждала? Ты скажи, я позову.

Первые несколько секунд она разыгрывала настоящую пантомиму. Когда у нее на лице наконец нарисовалось облегчение, она резко выдохнула, упала мне на колени и обвила руками мою шею.

– Господи, если это сон, я не хочу просыпаться… – полушепотом воскликнула она и отстранилась. Пробежав по мне глазами, Шеба продолжила: – Не совсем целый, но живой! Боже мой, я так скучала! – и снова прильнула.

Я растаял. Достаточно теплая реакция для разлюбившей женщины. Хотя… кто их знает? Я в женскую душу, этот, как кто-то сказал, “глубокий океан секретов”, соваться совсем не хочу.

– Где ты был? Почему не ответил? Или оно до тебя не дошло? Впрочем, неважно, неважно… – тем временем жарко шептала она мне в ухо. Но когда я приобнял ее за талию, она тут же очнулась. Встала и оглянулась, будто боялась чужих глаз. Но остальным до этого не было дела – чего-чего, а уж долгожданных встреч они насмотрелись. Шеба хотела отойти, но я мягко остановил ее.

– У вас с ним все серьезно? – я показал на Канте.

Вместо ответа она бросила на меня такой взгляд, словно начала узнавать во мне жертву Желтого Джека.

– Да, Дюк, у нас с ним все серьезно! У нас с ним дуэт! – воскликнула она, всплеснув руками.

– Что это?

Она закатила глаза.

– Я позвала его, чтобы разнообразить свои выступления. Теперь мы иногда поем вместе.

– То есть?..

– То есть мы с ним не состоим в отношениях. А даже если и состоим, то уж точно не тебе что-то мне говорить.

С этими словами Шеба откинула копну черных волос назад и решительно зашагала прочь. Я подскочил было, но тут же осекся.

– Да это было так, ерунда…

Она вздохнула и пошла дальше, на ходу собирая со столов посуду и доливая вино.

– Обладай ты божественным тенором, смазливой физиономией и свободным временем, со мной бы пел ты. Да даже если бы ты просто умел обращаться своим громовым басом, я бы заставила тебя, хоть раз в 10 лет, выступать со мной, – заметила Шеба. После недолгого молчания она продолжила каким-то вкрадчивым тоном. – Вы ведь знакомы, не так ли?

– Да, было дело…

– Еще какое, если верить его словам. Ты, кажется, устроил драку…

– Не я начал! Меня… спровоцировали.

– … и зацепил его. Он потребовал извинений, а вместо этого ты заехал кулаком ему в глаз…

– А нечего было лезть. Видел же, что я… не стеклышко. Погоди, а много он тебе обо мне рассказывал? – спохватился я.

– Да, очень много интересной информации… – девушка коварно сверкнула глазами и я насторожился.

– И зачем?

– Хотел убедить меня уйти к нему, – беспристрастно ответила она.

– Даже так?! И что он сказал?

В этот момент она прошла на кухню. Я все еще следовал за ней.

– Ну, он сказал, что ты – преступник…

– Что за ерунда! Чем он может это доказать? – фыркнул я, в душе дрогнув и пообещав себе добраться однажды до этой певчей птички.

– … и показал мне это, – она порылась в ящичках, достала клочок бумаги и протянула его мне. – Как ты думаешь, что это?

– Видимо, вырезка из газеты. А что?

– Читай.

Я успел прочитать только заголовок “Разыскиваются…”, как мне тут же расхотелось продолжать.

– Эмм… знаешь, родная, если я начну читать, то закончу только поздней ночью. А я так устал, ты даже представить себе… – я протянул к ней одну руку с намерением забрать бумажку, другую – чтобы ее обнять, но она с кошачьей ловкостью увернулась и зачитала:

– “Разыскиваются: Дюк, 39 лет, рост 6,6 футов…”– она подняла на меня взгляд.