Story-тексты. Книга о том, как буквы складываются в слова, а слова – в истории

Как-то в МЕГЕ, в обеденной зоне, я увидела совсем молодого парня, который со свежими синяками и забинтованной рукой призывно улыбался мне через пару столиков:

– Привет! Я с роликов навернулся. А ты?

– А я с велосипеда.

– Круто. А где катаешься, на Крестовском?

Я невольно распрямила плечи и вздернула подбородок. В тот момент я почувствовала свою причастность к миру экстремалов.

Примерно через неделю после этой нелепой аварии мы с подругой, собрав всех наших детей, поехали в Карелию, в гости. Поехали на электричках, по-студенчески, без вещей и билетов. Электрички шли переполненные, и чтобы не пугать окружающих своим видом, я прикрылась большими солнцезащитными очками. Но как только в вагон заходили контролеры, я собирала вокруг себя наших детей, снимала очки с бледно-фиолетовых припухших глаз со свежими швами и, баюкая травмированную руку, слабым голосом спрашивала:

– Извините, а сколько билет стоит?

В ответ я получала не только сочувствующий взгляд, но и наименьшую стоимость.

В Сортавалах мы провели несколько дней. И там я тоже успела рассказать, бессовестно привирая, свою абсолютно «героическую» историю. О том, как я, жертвую собой, прикрыла узбека от пьяного водителя.

Когда настало время снимать швы, у подруги моей подруги, тоже медика, дома даже канцелярских ножниц не оказалось. Поэтому столь тонкую операцию она проводила с помощью огромных портновских ножниц, продезинфицированных в карельском бальзаме. Этим же бальзамчиком мы потом отмечали успешно проведенную операцию.

А тем временем синяки бледнели, швы белели, к руке вернулись все ее функции, и образ красного командира окончательно ушел в тень. На память об этом событии у меня остался шрам около глаза.

Сейчас, у окна в большой комнате, стоит мой красавец-велосипед. Стильный, черный, изящный, навороченный. Гибрид шоссейника с горным. И всякий раз, когда я собираюсь покататься, мой муж напоминает мне историю о том, как одна великовозрастная дура на велосипеде попала в аварию.

Ботаническая «Мокруха»

На днях дочь пришла из школы с растерянным лицом, в глазах непонимание, в голосе отчаяние:

– Мама, нам сказали их убить. Мама, я не смогу. Я к ним уже привыкла.

Я тоже привыкла. Мы ухаживали за ними почти две недели, они выросли и окрепли у нас на руках. Но биологичка непреклонна – убить. Одного запереть без света и воды, другого облить какой-нибудь едкой химией. Третий, счастливчик, будет жить дальше.

Два дня мы выбирали, сомневались, пытались определить печальную участь детской считалочкой «эни-бэни, рики-таки…», присматривались, искали слабейшего и все оттягивали последний шаг – темнота и кислота.

Как выбрать, если все одинаково дороги. Фасоль, пшеница и горох. Дианкино домашнее задание по биологии. Мы знали их еще семенами, заботливо проращивая во влажной салфетке. Потом в обогащенную земельку и на подоконник, поближе к солнышку. Через неделю подоконник заколосился зеленью.

Кого выбрать? Фасоль, пшеница и горох. И снова «эни-бэни, рики-таки…» Мы с Дианкой переглядываемся, в руках средство для сантехники, а рука не подымается.

– Мама, давай ты.

– Нет. Давай ты.

Злаки и бобовые, почуяв неладное, заволновались. Каждый пытается понравиться. Пшеница вымахала вверх и сейчас радует высокой, густой, яркой зеленью. Фасоль – самая долгожданная и непредсказуемая – горделиво покачивает крепкими листиками. Горох кокетливо обвивает палочку своими кудрявыми усиками и растет, и тянется изо всех сил, обещая свежий урожай на подоконнике.

Выбор сделан. Чувствую себя как маньяк во второсортном ужастике: пшеница заперта в глухом ящике, без света и воды, а фасоль облита кислотой.

На подоконнике, одинокий и счастливый, шевелит тонкими усиками горох. От благодарности он готов руки целовать и, будь его воля, прямо сейчас одарить нас сладким и свежим горошком. Ну что же, подождем до весны. А ты, дружок, помни свои обещания.

Наше все

Моя старшая сестра говорит, что публичные библиотеки – это одно из лучших наследий социализма. Полностью согласна. И, перефразируя Аполлона Григорьева, добавлю: «Библиотеки – это наше все» (Александр Сергеевич, извините)

Я человек читающий и пару раз в месяц посещаю библиотеку им. В.В Маяковского – юношеский отдел на Гражданке.

У меня нет конкретной цели, я хожу между стеллажами, рассматриваю книги, перебираю пальцами корешки книг, перелистываю страницы, выхватывая кусочки текста. Есть какой-то особый кайф – держать бумажную книгу в руках, чувствовать ее вес, ее запах. Предвкушать ее историю.

Читающие люди меня поймут.

А еще у читающих людей есть неоспоримые и очень заметные плюсы:

– у вас богатый словарный запас – это плюс;

– вы грамотно пишите, даже не помня правил – это плюс;

– вы умны, ну, или чуть скромнее, вы начитаны – это плюс;

– вам не бывает скучно. Никогда. И если интернет захватит страшный, безжалостный вирус, вам все равно. Бумажным книгам вирус не страшен. Это тоже плюс.

– с каждой прочитанной книгой у вас появляется новый друг или новый враг, новое настроение, новое осмысление, новые знания, новая история, новый опыт. Книги учат – это огромнейший плюс с плюсом.

И, главное, все эти бонусы вы получаете совершенно бесплатно.

Я беру около десятка разножанровых книг.

Заходят не все. Это нормально.

Полностью игнорирую бандитские романы, дамские любовные и отечественное фэнтези. Также пропускаю приключенческую литературу, в юности «проглотила» почти всего Сабатини, Дюма, Жюля Верна, Джека Лондона. Хотя в сторону последнего стала посматривать все чаще.

Сегодня я ходила в библиотеку, давайте посмотрим на мою «добычу»

Детектив Тесс Герритсен. Это уже 9-я по счету книга, не могу оторваться.

Сборник про любовь: Петрушевская, Рубина, Улицкая, Толстая.

Люблю я красивую, умную и сильную женскую прозу.

Следующая – это книга ироничной Сью Таунсенд: и посмеяться, и погрустить, и призадуматься.

Обязательно что-нибудь из классики. На этот раз – Иван Бунин. Захотелось тишины. И красивого плавного книжного слога.

«Обитель» Захара Прилепина я беру уже второй раз. Но она опять может пролежать на полке и не продвинуться дальше 10-й страницы. Тяжеловато.

Джулия Кэмерон «Путь Художника» – для дочери. Она подписала сама с собой договор. Каждое утро у меня начинается с завываний: «Артем, вставай, опаздываешь», а у Дианки – с утренних страниц.

Ну, и еще несколько незнакомых авторов. На пробу. Тут по-разному: или любовь долго и взаимно, или просто миленько – прочитала и забыла, или же полное разочарование.

Я, вообще, не любитель клеймить книги, у каждого жанра свой читатель. Но недавно я испытала сильную досаду.

Я бредила одной книгой. Много слышала об этом романе, в книжных магазинах нет, только через Ozon, искала по библиотекам, а на нее очередь – мой нетерпеливый интерес просто взлетел. Встала в очередь, дождалась, вцепилась обеими руками – наконец-то.