Соточка. Кружка водки, рюмка чая

Было чуть-чуть грустно. Из всех выпускников группы, что встретились сегодня, только одна Света вышла замуж за одноклассника, который закончил военное училище. Остальные учительствовали в разных школах и холостяковали. Одна девочка работала старшим методистом в РОНО. Аня, соседка по парте, закончила аспирантуру и числилась кандидатом педагогических наук на кафедре русского языка родного института. Ее карьера казалась всем верхом совершенства. Особенно потому, что новый жених – преподаватель соседней кафедры – очень был похож на Вячеслава Тихонова, актера из фильма «Доживем до понедельника». Этот фильм любили все, а от его роли школьного учителя истории просто теряли дар речи. Почему таких педагогов она не встречала в школе, а видела только в кино?

Собственная ее судьба оставляла желать лучшего. Комната с ночлегом у квартирной хозяйки на краю города. Жизнь в «городе деревенского типа» с домами из черных свай. Ресторана нет. Кинотеатр на ремонте третий год. Друзей нет. Ну, может быть, учительница математики, с разницей в три года из того же педагогического института.

Скучно, когда нет уроков. Скверно, когда ученики к ним не готовы. Грустно, когда год за годом проходит жизнь в этой глуши…

Неожиданно резко отворилась дверь, и в купе вошел военный, один из тех пассажиров, кто заскочил в поезд на этом полустанке. С его появлением запахло зимней свежестью, войлоком шинели, гуталином сапог. Мужской дух наполнил неполные восемь кубических метров купе в одно мгновение терпкими ароматами. Хозяйка нижнего места справа сделала вид, что спит, и тихонько наблюдала, как офицер снял фуражку и китель, с блеснувшими звездочками на погонах. Было трудно сосчитать их количество, но точно это был не лейтенант. Две звездочки лейтенанта она знала по фотографии Светы с мужем.

Аккуратно разложив свои вещи по полкам, офицер сел напротив, и, в ожидании проводницы, изредка поглядывал на лицо «спящей» спутницы. На вид они казались ровесниками, только уверенности и жесткости в движениях мужчины было гораздо больше, чем у спутницы, калачиком спрятавшейся под верблюжьим одеялом с серой от сотен стирок простыней.

Появление проводницы с предложением показать билеты, внесло в купе свет коридора вагона, говор попутчиков и смех соседей ближних купе. Делать вид, что можно спать в этом шуме и гаме, стало невозможно, и женщина приоткрыла глаза, внимательно разглядывая своего нечаянного попутчика.

Тот показал билет, заплатил за белье и чуть улыбнулся представителю железной дороги.

– Счастливого пути! Спокойной ночи… Чаю не хотите? – спросила проводница перед выходом.

– С удовольствием! Пару стаканчиков… С лимоном и сахаром, – ответил проводнице офицер, успев перехватить взгляд соседки по купе. В ее испуганных огромных глазах совсем не было сна, и только удивление ситуацией, тревожность ночного соседства читались на неуклюжей подушке с дырявой наволочкой – вечным атрибутом российских железных дорог.

Он достал из портмоне деньги на чай и облокотился на откидной столик.

– Доброй ночи! Меня зовут Андрей. Извините, что потревожил своим внезапным вторжением. Надеюсь, чашка чая примерит нас в этой – он на секунду остановился, подбирая слово, – пикантной ситуации. Мне предстоит ехать до шести утра, а так как по расписанию остановки нашего поезда до моего выхода не предусмотрены, то мы обречены на совместное путешествие. От того, как мы отнесемся к нему, может зависеть вся наша жизнь…

Пока он говорил свой закрученный монолог, появилась проводница с двумя подстаканниками, в которых плавали дольки лимона в кипятке с пакетиками чая. Сахар и дольки лимона ждали свою ложечку – такой неприхотливый сервис был пассажирам железных дорог привычен.

– Да, именно так. – Как будто прочитав её мысли, продолжал офицер. – Я постоянно в командировках и обслуживания иного просто не встречал. За границей не был, не состою, не замечен, характер не нордический, а петь люблю. Правда, не умею!

Она улыбнулась незамысловатой шутке и принялась молча помешивать сахар. Правильные черты лица с мужественными морщинками у рта. Темные волосы совсем без признаков седины коротко и аккуратно подстрижены. Верхняя пуговичка расстегнута на рубашке. «Интересно, женат или нет, этот симпатичный парень?» – мелькнула непроизвольная мысль.

Он тараторил быстро, выдавал информации много, но раздражения не вызывал. Быстро вышел из купе, дав ей возможность взглянуть на себя в зеркало, и навести небольшой порядок на лице. Через пару минут вернулся назад с перекинутым на плечо полотенцем, сел напротив и принялся пить чай в прихлебку. Так дедушка её любил пить, со свистом втягивая горячий напиток, прихлебывая чуть-чуть, маленькими глоточками, стараясь не обжечься кипятком. Воспоминания добавили искорку в глаза, и она нашла в себе силы заговорить. Почему-то решила для этого привстать.

– Таня. Учительница химии. Еду до конечной…

– Очень приятно! – состав неожиданно загрохотал, дернулся, и она не успела схватиться за полку и попала прямо в руки Андрею. Хорошо, что он удержал одной рукой стакан чая, и только немного воды капнуло на ее ночную рубашку. Второй рукой он обхватил Таню за талию и согретое под одеялом тепло женского тела прикоснулось к горячему, мужскому. Таня от неожиданности резко отскочила в свою сторону и прикрылась одеялом. Чайное пятно на бедре быстро остыло, и она почувствовала легкий холодок от мокрой ткани.

Это неудобство совсем не смутило ее. А вот ладони Андрея… Прикосновение сильных горячих рук, его взволнованное дыхание вызвали чувства, которые часто посещали её поздними вечерами. Щеки внезапно зарделись, и по шее разлилась алая краска – танины вечные спутники волнения. Её «Ох!» от резкого падения и чудесного ощущения спасения, вырвалось громко на свободу, разрядив смущение офицера.

– Здорово нахимичили! – попытался он сострить, но почему-то сразу замолчал.

Таня примолкла и села, пытаясь понять мысли соседа по купе.

Мужчина сел, плотно вжавшись в свой угол у окна, опустил руки вниз, и не поднимал глаза, словно потерял дар речи. В голове, фейерверком, заметались слова и желания, зажженные тестостероном. Андрею внезапно захотелось эту хрупкую учительницу химии, но все его красноречие улетучилось. Он прекрасно понимал, что в одном купе ехать с очаровательным созданием и не воспользоваться ситуацией – невозможно. Он сам себе не поверит, что упускает такой случай! А сказать ничего не может. Знал за собой странную особенность: желание, наполнявшее его крайнюю плоть в минуты возбуждения, тормозит поток слов и делает его словно немым. «Но почему именно в эту минуту случился конфуз?! Как заговорить вновь? Не бросаться же страшным насильником на Таню? Надо уговаривать… Как заговорить?» – думал Андрей, а сам молчал.

Пауза затягивалась.

Он принялся глубоко дышать. Когда-то, подростком так удавалось отвлечься. Потом стал рассматривать пристально узоры на стене, но дело двигалось медленно, возбуждение не проходило.

Таня, между тем, молча пила свой чай, и удивлялась нечаянной перемене в офицере. Краска с неё не сходила, но темнота вагона растворяла все цвета в купе теплой дымкой. Стук вагонных колес глушил сердечную дробь. И только внутренний голос сверлил тоненькую дырочку в голове: «Почему он робеет и ничего не говорит? Пусть и не говорит ничего. Просто сядет рядом и обнимет. У него такие крепкие руки…»

Внезапно дверь купе распахнулась. Таня и Андрей вскинули головы в освещенный коридор и прищурились от яркого света. В проеме стояла проводница и с ней два пассажира: пожилая женщина с чемоданом и десятилетний мальчик-школьник с рюкзаком в руках.

– Вот молодежь! Принимайте пополнение! Они не в свой вагон сели и через весь состав целый час добрались в своё купе.

Андрей вспомнил эту парочку на вокзале, где бабка спрашивала у милиционера: «Как состав подается, вагоны с начала или с конца считать?» Похоже, ошибся милиционер.

Офицер поднялся со своего места. Помог уложить чемоданы и рюкзак, разложил матрасы на верхних полках. Ему и мальчику там спать, а женщинам – внизу. Он взглянул мельком на Таню и увидел слезинку в ее глазах…

Когда утром две женщины и мальчик проснулись, Андрея в купе уже не было.

Вечер

Вечер поначалу не задался. Спряталось в тучи солнце. Друг опаздывал. Уличный музыкант уныло тянул минор. Коньяк из фляги отдавал жженым сахаром. Живая реклама на велосипеде перегородила осмотр выхода из метро.

И что забавно. Этот парень на трехколёсном велосипеде с огромными красными щитами «Цветы мосторга» кружил-кружил минут пять рядом. Но стоило подумать, что он может встать неудачно для встречающих, как он тут же влип в десяти шагах напротив, отвернул голову в сторону и замер. Как будто ему здесь платить станут больше или премию дадут.

Глоток за глотком из фляги с коньяком скрашивали тягучее время. Музыкант принялся нагонять тоску басами. Друг потерялся в метро и не было ясно, когда он появится на поверхности.

В этой встрече, спустя десять лет, хотелось его удивить. Но что он выберет? Ирландский паб, чешскую пивную, украинскую корчму, европейский бар или, как в былые времена мы начнён со «Спотыкача»? Этот старый магазинчик на Пятницкой в былые времена одаривал посетителей первой соточкой, а потом жизнь налаживалась и шла в праздник…

Телефонный звонок раздался неожиданно:

– Ты где?

– Напротив!

Друг радостно открыл объятья, мы поцеловались…

Я осведомились о его здоровье и расстроился. Последние годы подарили ему сердечную фебриляцию – дело не шуточное. Поэтому мы отправились гулять по неузнаваемым за прошедшие годы местам, упакованным бетонными плитками, как армейским маскхалатом. Лишь через час разговоров и волнений внутренний голос позвал нас к Бехеровке и Белхевену. Европейский стандарт и правильный алкоголь – лучшие лекари нашего суматошного времени.

После утолённого желания выпить правильное пиво, друг решил поделиться своей давней историей, и окунул меня в мир своих воспоминай.

– Полуторагодовалый лейтенант в наше время – это самостоятельная, уверенная в себе величина. Сейчас старлея дают через год, а прежде были одни понты. Вот мы и решили с сослуживцам по радиотехническому полку «обменяться опытом» – встретиться в одной из удаленных рот.

Подразделение на сопке, вокруг тайга, места дикие и красивые. Ехать туда немного немало семьдесят километров по сопкам. Прибыл я туда на бортовой машине ЗИЛ-130 с водителем – бойцом второго года службы, отчаянным таким парнем, моим земляком-татарином, где-то авантюристом, но в меру.

Что такое обмен опытом у замполитов? Ленкомната да протоколы собраний, карандаши да киноустановка! Как про нас тогда говорили: «Рот закрыл, платком губы вытер – рабочее место убрал!» Только я приехал, только мы приступили к обмену опытом, даже бутылку открыть не успели, как звонок: командир полка едет в мою роту!

Тебе не надо рассказывать, что означает внезапный приезд начальства. От управления части до нашей роты и мне возвращаться назад примерно одинаково по времени. Только он едет на шустром уазике, а я – на ЗИЛ-130. Я понимаю, что не успею вовремя, но за опоздание на 15 минут со мной ничего он не сделает, а если здесь зависну с сослуживцами… Сам понимаешь.

В общем, поехали мы. Татарин за рулём, я на месте старшего машины. Движемся в предполагаемых мной нормативах, но тяжело, машина греется, часто останавливаемся, медленно на сопку взбираемся. Забрались и вниз! А разогнались – ого-го! Зилок на скорости 110 километров в час – страшное зрелище. Это не танк на колёсах. Это хуже. Несётся, кряхтит, шумит, дым из-под капота валит. Но мы спешим, и я водителя не стал тревожить, думаю, пусть быстро едет.

Вижу впереди мостик и сужение дороги. Там трасса Хабаровск-Владивосток идет, и попадаются разные машины. В частности КАМАЗы. Так и в тот раз. Смотрю, с той стороны здоровенный КАМАЗ-длинномер с сопки нам навстречу спускается. И едет тоже быстро, прям, летит, так его ити. Просчитал я визуально и в уме, что встречаемся мы с этим КАМАЗом именно на мостике.

Тормозить? Унесёт нас в канаву, как пить дать на этой скорости! Наоборот, придавить бы газ и мы раньше него на мост приедем. Мой водитель тоже это понял, педаль вдавил, а что толку – скорость не изменилась. Несёмся навстречу друг другу, как те летчики на таран лоб в лоб!

Так и есть. Встретились на мосту, но разъехались! Я лишь лёгкий удар почувствовал…

Из под капота пар валит. Кипим! У нас гидроусилитель масло к тому же гнал. Остановились. Выхожу из машины, смотрю назад: КАМАЗ разворачивается, к нам подъезжает, выходит из него шофёр – крепкий, видать, бывалый мужик, лет сорока. Оказывается, мы зеркала заднего вида снесли друг другу.

Подходит к нам и говорит: