Соточка. Кружка водки, рюмка чая

– Слушай, лейтенант, ты женат?

– Да, – отвечаю.

– И дети есть?

– Год пацану…

– Так чего ж ты жить не хочешь!? – Эти слова я на всю жизнь запомнил. – На такой машине вы ещё и несётесь, как бешенные. Ещё б сантиметр, и вы вправо улетели, а я влево валялся б в пропасти…

И показывает на откосы глубиной метров в пять-шесть. А тогда никаких подушек безопасности у нас не было. Представил я себе эту картинку… Даже сейчас сердце ёкает.

Поехали мы дальше.

– Шестьдесят километров в час и не больше! – говорю я татарину – Иначе моя жена будет вдовой, а сын останется без папы…

Приехали мы поздно вечером, а командира полка в роте нет. Передумал он. Решил по дороге в другое подразделение поехать…

Водитель

В кабинет к начальнику штаба соединения вошли командир автороты и молодой солдат.

– Товарищ полковник, представляю кандидата на должность вашего водителя, – доложил старший лейтенант. – Если он вас устроит, то будем оформлять документы.

– Здравствуй, сынок! – Начальник штаба отпил из огромной кружки глоток крепкого чая и посмотрел на молодого парня. Громоздкая, не по размеру, шинель – до пят. Туго затянутый ремень с нечищеной бляхой между четвёртой и пятой пуговицей. Робкий взгляд чёрных узко посаженных глаз – у большого кавказского носа. Вид явно неказистый, но не всегда по внешности можно определить человека. Особенно среди солдат первого года службы.

– Здравствуй! – сказал солдат и посмотрел прямо в лицо начальнику штаба.

– Ну, как служба началась?

– Да, ничего началась, – вполне раскованно и свободно начал говорить солдат, как будто прочитал в глазах большого начальника что-то одному ему известное.

– Знаешь, кого возить будешь?

– Да.

– А какие у тебя пожелания будут?

– Никаких особых пожеланий нет. Только хочется, чтобы трений между нами не было!

– Я с кем попало не трусь… – Начальник штаба посмотрел на солдата и не смог сдержать улыбку. – Раз ты не хочешь, чтобы трений не было, их и не будет! Свободен! Можешь идти.

Потенциальный водитель развернулся через правое плечо, запутался в своей шинели и вышел из кабинета. Смущённый старший лейтенант стоял готовый провалиться под землю с алыми от стыда щеками и смотрел в пол, как бы ища проблемы с воинской дисциплиной личного состава в паркетном рисунке.

– Всё сам понял? – сурово спросил полковник. – Знаешь, что делать?!

– Так точно!

– Иди, служи, – начальник штаба потянулся к недопитому стакану с чаем. Быстро передумал, открыл дверку сейфа и налил себе рюмку коньяка. – Чай не коньяк, много не выпьешь. Ноги ошпаришь…

Вой

На привычном своем месте в углу кафе сидел стройный не по годам полковник в штатском. Он много лет назад уволился из армии и только изредка преподавал в Военном университете на четверть ставки. Его тонкие, аккуратно подрезанные бакенбарды, подчеркивали тонкую линию губ, и с аккуратными залысинами над круглым лицом, напоминали гоголевского персонажа.

Мы пили за встречу и делились новогодними впечатлениями. Наш третий товарищ, брутальной внешности и не меряной силы пития, сидел, склонившись над столом, и грустно смотрел в рюмку. Отмеченный красивой седой бородой и богатырским телосложением, он сегодня изрядно принял на грудь, и к этому времени вдруг неожиданно для всех… завыл.

Не так, чтоб с тоски, не пародируя волка или собаку.

А, захотелось ему! Взял и завыл.

Потом засмеялся и ушел на перекур.

После очередной рюмки под одиозный тост: «Есть предложение, подкупающее своей новизной – пора освежить сознание!» – полковника запаса потянуло на воспоминания.

– Детство мое прошло на Северном Кавказе. На Кубани ночи звездные. Как в шатре турецком. Идешь по дороге, а над головой и по сторонам ярко, сочно светят крупные звезды. Вокруг степь. Огромная, непонятная, широкая, без перекрестков и указателей улиц, но с оврагами и узкими ручьями.

Идем мы вместе с отцом после хорошего застолья. Не помню, в армию ли родственника отправляли, или свадьбу чью-то с родней играли. Выпил я тогда хорошо. А что парню в пятнадцать лет надо? Настроение есть. Сил полно. Планов громадье. Иду, песни пою, а батя мне подпевает тихонько.

Не просто в степи найти дорогу домой, но мы-то часто ходим из станицы в станицу, путь сердцем чуем. Подходим к речке. Не широкой, но бурливой. С берега на берег брошено бревно, а внизу под ногами – метра в три-четыре тянется обрыв к потоку воды. Когда гулять шли, быстро перебежали этот мостик, а назад идем поздней ночью… поджилки трясутся.

– Иди, сынок! Не дрейфь, – слышу я голос отца за спиной.

Шагнул, ноги уверенно ступают по мокрому бревну. Вдруг чувствую, как заколыхалось оно подо мной. Колени задрожали над темной бездной, руками резко взмахнул…

Страшно стало, как в детстве. Когда по вечерам гасили огонь в доме и за стеной скреблись мыши.

Вдруг, чувствую, отец меня берет за плечо и тихо, уверенно так говорит: «Вперед. И ничего не бойся. Я рядом… Прямо смотри».

Как будто смелости мне дал своим прикосновением. Иду. Смотрю вперед, а глаза сами то закрываются от страха, то открываются от удивления. Луна необыкновенная всходит. Огромная. Жёлтая, как свежий яичный желток. Вокруг дымка прозрачная… Такая нежная, что сквозь нее звезды пробиваются, кометы шустрят – успевай желания загадывать.

Перешли мы с отцом этот мостик и тут же остановились, пораженные увиденным. На ближнем холме, освещенном луной и звездами, сидит степной волк. Мощный такой волчара. Прямой, как памятник. Голова огромная. Смотрит вверх на Луну и воет. Не то песню дикую, не то воинский кличь, не то о жизни говорит.

Тембр голоса мощный, как у меня…

– Смотри, сынок! Редкость в степи увидеть воющего волка.

Я и сам это знаю. Смотрю и слушаю. Даже припев хотел к его вою подобрать, да у хмельного пацана слов-то раз, два и обчелся.

Случай этот глубоко в памяти залег, и не вспомнил бы я его больше…

Прошли годы. Наступило время, когда начал я активно женихаться. С одной гуляю, с другой романы кручу. А невесты себе найти не могу. И тут познакомился я как-то с очаровательной казачкой, веселой такой, ладной, под меня. То, да се. Как-то поздно вечером провожаю я девушку домой из кино. Идем пешком, через незнакомый район. Шепчемся о чем-то, нежности говорим под луной. Неожиданно перед нами вырастает из темноты огромный лохматый пес. Мы останавливаемся. Тут же, откуда не возьмись, нас окружает дюжина собак. Злые, давно уже не домашние, похоже, голодные. Смотрят на нас и рычат. Тихонько так. Но с явным, не добрым умыслом. Особенно лохматый вожак страх наводит, медленно к нам приближается…

Ночь, луна, дикие собаки, тишина. Не знаю, что мной двинуло, но хлопнулся я тут на четвереньки и… завыл! Завыл, как тот степной волк. В полный голос.

Лежу в форме старшего лейтенанта на грязном асфальте и вою.

Открываю глаза, а собак и след простыл. Сбежали! Никого рядом нет. Но не только они утекли. Присмотрелся, а в конце улицы мини-юбочка мелькает. Бежит моя ненаглядная казачка с туфельками в руках, не оборачивается.

Я – за ней. Догнал, когда она дверь дома перед моим носом захлопнула. Чего я только не говорил, что не плел, а не верит мне казачка. Говорит, ты – волк настоящий в человечьей шкуре. Насилу растолковал под утро про степь, песни, отца, вой того волка вспомнил.