За пределом. Инструкция к бессмертию

«Соберись, Лиля! Помни, что говорила мама. У тебя множество целей, которые необходимо выполнить, чтобы стать сначала по-настоящему бессмертной, а потом и разгадать все тайны бытия. Нет ничего невозможного. Ты сможешь. Ты сможешь даже возродить мёртвых из информационного поля, ты научишься черпать знания и получать знания напрямую из энергетического источника жизни. Ты поймёшь, где правда и где ложь. Где начало и конец Вселенной. Кто ты, Лиля… Бог или случайность, песчинка бытия, которой случайно удастся познать что-то за гранью собственного восприятия, собственных органов чувств, собственного тела и разума, на всех уровнях существующей реальности. Ещё многое предстоит узнать, не время бояться. Надо действовать. Мне потребуется много времени, чтобы изучить всё для новых открытий и успевать за развитием во всех областях наук. И у меня теперь просто есть достаточно времени. Это не вечность пока, но я узнаю, как стать вечностью и наслаждаться моментом. Я научусь быть всем и ничем и свободно переходить из состояния в состояние, не теряя доступа к своей памяти. Это и есть моя конечная цель, которая меня устроит. И после – я хочу заглянуть за грань своей Вселенной. У меня слишком много задач, чтобы тратить время на пустые переживания, апатию и депрессию. Если я и песчинка, то стану богом».

Вдохновение охватило её. Она схватила смартфон, чтобы записать себе последнюю мысль в качестве мотивации. Она точно знала, что ей необходимо для того, чтобы никогда не бояться и быть абсолютно счастливой, чтобы управлять своей жизнью. Глория научила её главному: не видеть преград, не создавать лимитов, не ограничивать саму себя. Именно поэтому у Лили всё получалось. Она не говорила о своих мечтах и целях, и никто не мог сказать ей, что это невозможно. Для Лили всё было возможно, и она всегда сама создавала свой мир и свою судьбу. И сейчас ещё не время сдаваться. Такого времени вообще не существует. Лиля вскочила с кровати и включила фонарик на телефоне, чтобы подсветить себе дорогу до кабинета и не зажигать свет.

– Куда ты, милая? – Майкл проснулся от резких движений Лили.

– Вдохновение! У меня есть идея для телепорта!

– Ты безумна, – ласково и сонно произнёс Майкл.

– Ты хотел сказать гениальна?

– Нет, безумна… – он повернулся на другой бок и уснул.

А Лиля, несмотря на огромное желание спать, преодолела свою сонливость, пробралась в кабинет и принялась делать наброски своего следующего изобретения, способного перевернуть весь мир. Телепорт был одной из её ближайших целей.

Хотя Глория и наставляла в первую очередь позаботиться о неуязвимости тела, Лиля считала, что с этой задачей они однажды справятся вместе с Дэнни, возлагая эту цель всё больше на него и его команду. Они должны были придумать, как с лёгкостью можно заменить любой орган в теле. И они были достаточно близки к этому. Ещё каких-нибудь лет пятьдесят, считала Лиля, и единственной проблемой замены будет мозг, который пока что нельзя заменить полностью и который необходимо сохранить живым до операции по замене любых органов или тела целиком. Лиля помогала Дэнни с точки зрения генетики и клонирования, а её брат пытался сделать новые органы более устойчивыми к враждебным для человека средам в том числе и вакуума.

Лиля никак не могли решить сложную дилемму реальной эффективности точного копирования мозга. Она была уверена, что способность просто скопировать в точности мозг может дать возможность бесконечно менять и обновлять тела. Твоё тело умирает, мозг копируют в новое тело, и ты замечательно продолжаешь жить дальше.

– Да, звучит, на первый взгляд, логично, но ты уверена, что это будешь ты? – оспаривал Дэнни. – Представь, наша наука позволяет не просто вырастить клона из одной клетки, а полностью скопировать другой организм до последнего мельчайшего шрама в короткие сроки. Мы создаём клон тебя, который пока что спит. Предположим, что наука также позволяет скопировать полностью твой мозг. Мы даём тебе снотворное и копируем твой мозг в тело твоего клона, который пока всё ещё спит. Собственно, пока вы оба спите, мы переносим вас в пустую квадратную комнату с одинаковыми стенами и потолком. Поставили вас спиной к спине и разбудили. Где будет твоё сознание? В старом теле или в новом? Да, внешне, для всех окружающих не будет никакой разницы. Но ты сама-то где будешь?

Лиля не знала ответа. Если ответ: «в старом», – тогда, кажется, копирование мозга не решает проблемы вечной жизни. Есть ли что-то ещё, что может существовать в единичном экземпляре и обозначать именно твоё сознание. Что-то что нельзя скопировать, но можно вытащить и вставить? Или всё же нет ничего такого, и Дэнни просто не может представить, как могут существовать два одинаковых сознания.

– Возможно, дублируя мозг, мы продублируем сознание. Меня станет две, но только на долю секунды, с того момента, как две меня очнуться и начнут шевелиться, это будут уже два разных сознания, потому как будут получать немного различную информацию извне. То есть я считаю, что в случае с двумя живыми мозгами – я останусь в старом. В случае, если старый мозг умрёт, я проснусь в новом.

– Нелогично. Кажется, что сознание – это только твоя память о тебе, которая хранится в мозге, но мой пример показывает, что должно быть что-то ещё, определяющее, что ты это ты.

– Но у природы нет в этом необходимости. Подумай сам, какая природе разница, если будет существовать два одинаковых сознания. Она такого, конечно, не планировала и не предполагала, что это станет возможным. Поэтому ей не было смысла придумывать противовес или преграды для такой возможности. И вообще, если в одном теле могут уживаться несколько личностей, то почему одна личность не может оказаться сразу в нескольких телах?

– Ты фантазируешь. Ты не можешь одновременно контролировать ситуацию в нескольких местах пребывания своих тел и обрабатывать поток аудио и видео информации, поступающей на оба тела извне.

– Почему нет? У меня же будет два мозга. Два накопителя. Возможно, между ними образуется какая-нибудь ментальная связь и они смогут обмениваться информацией без помощи слов и жестов, – настаивала Лиля.

– Теоретически, – он сделал особый акцент на первое слово, – это может оказаться реальным. Мы можем, конечно, потратить время и силы в этом направлении и посмотреть на результат. Но мне кажется, это будут пустые траты.

– Давай начнём с этого! Всё равно других вариантов у нас пока нет, – с энтузиазмом предложила Лиля, и Дэнни тут нечего было возразить. – А параллельно будем пытаться проникнуть в более тонкие миры нашей реальности.

Отведённый Лилей срок в пять лет на то, чтобы Дэнни отложил решение о бессмертии без детей, пошёл ему на пользу. Он повстречал девушку, с которой не захотел расставаться и с которой хотел завести детей. А желание Лили дорабатывать лекарство полностью исчерпало себя. Ею отчасти двигало чувство ненависти и злости к человечеству, которое не помогало её матери при жизни, а только мешало. В связи с этим вопрос с перенаселением быстро был решён. Те, кто принял лекарство от смерти теряли способность к воспроизводству. Организм теряет счёт времени. А счётчик людей начал обратный отсчёт. Конечно, все старались дождаться своей любви, родить детей и только потом принимать лекарство. Но не так-то это было просто. Как правило, многие старались завести сразу столько детей, сколько могли себе позволить, но, как и раньше, в развитых странах этот показатель был в среднем не больше двух детей на семью. И такие люди сразу принимали лекарство, чтобы сохранить себя в максимально здоровом и молодом теле.

Когда мама была жива, Лиля не понимала, почему она периодически акцентировала внимание на необходимости сохранения семейной ячейки, но теперь этот вопрос стал особенно остро. В связи с тем, что люди достаточно эгоистично старались скорее завести детей с первым же и часто не самым подходящим партнёром лишь бы иметь возможность скорее принять лекарство, то семьи быстро распадались. В итоге дети росли в неполноценных семьях и толком не воспитывались. Лиля серьёзно беспокоилась за новые подрастающие поколения и их способность к социальной ответственности.

При этом несчастные случаи и отсутствие второго шанса после лекарства приводило к очень медленному и всё же сокращению общего населения мира. Лаборатории Майкла были переполнены, но мало сохранить своё ДНК. Ребёнка в пробирке не вырастишь – необходима суррогатная мать, а таких желающих было немного.

К своему удовлетворению Лиля констатировала, что за вычетом подрастающего поколения население очищалось от всех ранее нежелательных элементов. Необразованных, плохо развитых, невоспитанных и просто разгильдяев. Они вымирали по собственной глупости: не желали принимать лекарство, либо напрасно рисковали, либо по непонятной причине считали, что это лекарство делает их неуязвимыми.

Мысли Лили становились всё более жестокими по отношению к людям. Человечество воспринималось ею в своей массе как бездушная и бесполезная биомасса, но от своих изначальных целей она не отступала. Цели эти к человечеству в целом особого отношения не имели. Лиля любила отца, брата, мужа и своих детей, но уже совсем по-другому. Чувства всё больше притуплялись и рассеивались в вечности.

С каждым годом все чувства и эмоции становились привычкой, а не фонтаном импульсов, который составлял весь вкус жизни. Она просто знала, что, прощаясь на долгое время, должна грустить, что, встречаясь после расставания, положено радоваться, что вкусная пища и секс должны вызывать удовлетворение и наслаждение, что, сломав любимую вещь, надо расстроиться и можно даже поплакать, если тебя оскорбляют или обижают. Но ничего из этого не хотелось по-настоящему. Внешнее проявление эмоций было автоматическим, а в душе оставалось пусто. Лиля беспокоилась, что притупление чувств могло быть последствием действия препарата и однажды всё-таки решила поделиться своими опасениями с мужем. В тот вечер у них намечался приятный вечер вдвоём.

Легко поужинав, они переместились в ароматную горячую ванну с бокалами вина, сыром и фруктами, музыкой и приглушённым светом. В такой ситуации полагалось испытывать наслаждение. Но Лиля не чувствовала ни радости, ни удовольствия, только расслабление, искусственно вызванное алкоголем. Разве это правильно?! В любом случае атмосфера располагала к философствованию и откровениям.

– Майкл, – она обратилась к нему томным голосом, продолжая смотреть в потолок, откинувшись на бортик ванны. – Ты чувствуешь что-нибудь?

– В каком смысле? Твою ногу под водой? Или что ты имеешь в виду? – Майкл сделал глоток белого Пино Гриджио. Лиля пила красное вино.

– Меня беспокоит, что я перестала испытывать эмоции и чувства… Вот так просто и непроизвольно. Я радуюсь, только потому что знаю, что должна радоваться в этот момент. А в душе пусто, я ничего не чувствую… – она сказала не всё. Она хотела добавить, что больше всего её волнует, что она не чувствует прежней влюблённости и любви к нему и боится, что никогда уже не почувствует этой страсти и восторга. Но решила для начала остановиться на сказанном. – У тебя такого нет? Я боюсь, это может быть связано с лекарством.

– Думаю, это время, а не лекарство. Лекарство имеет лишь косвенное отношение в этому. Даже без вечной жизни чувства притупляются. Что и говорить о таком большом сроке. Тебе, думаю, виднее, как работают гормоны, нейромедиаторы и создаваемые ими эффекты. Наши организмы пока неидеальны, связи ослабевают, всё изнашивается. Но никто не мешает тебе создавать новые эмоции в жизни и новые сценарии, которые заставят тебя снова испытать забытые эмоции…

Лиля задумалась.

– Возможно, ты и прав. Но я ничего такого не могу придумать.

– Ты прыгала с парашютом?

– О нет! Я на такое не согласна. Рисковать своей вечной жизнью. Нет уж, спасибо!

– Но большинство самых ярких эмоций связаны с риском! А шанс умереть есть у всех в любой момент.

– Но я не хочу повышать этот шанс, – Лиля подозревала, что Майкл не до конца понимает глубину проблемы и того факта, что эмоции и чувства являются разными вещами. Но так как из всех потерянных чувств самым правильным примером было исчезновение любви к Майклу, то она снова промолчала.

Майкл промолчал в ответ. Он хотел сказать, что если человеку суждено умереть, то он всё равно умрёт. Но вовремя осознал, насколько глупо говорить о фатализме человеку, собственноручно победившему смерть.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, попивая вино. Майкл первым нарушил тишину, подсознательно догадываясь, что гнетёт жену, и будучи абсолютно уверенным в том, что порция естественного адреналина взбодрит и её чувства.

– Пожалуйста, Лиля, – он проникновенно смотрел ей в глаза. – Я клянусь, всё будет максимально безопасно и без риска. Я сам проверю каждую деталь и всё организую. Просто доверься мне.

Лиля молчала, сомневаясь.

– Или доверие ты тоже перестала испытывать?

Доверие негласно было самой главной частью их отношений. Сказать, что она ему не доверяет, было куда хуже, чем сказать, что она его разлюбила. Она ему доверяла. Всё ещё доверяла. Она глубоко и шумно вздохнула, не веря самой себе, что соглашается на такой риск, но алкоголь ей помог решиться.

– Хорошо.

Лиля думала, что момент расплаты за её необдуманное пьяное поведение наступит ещё нескоро. И совсем не ожидала, что уже в следующие выходные Майкл выложит ей полноценный план поездки в Дубай, где он уже договорился о прыжке. Он предлагал отдохнуть всей семьёй хотя бы пару недель, взять детей на их зимние каникулы и совершить прыжок с инструктором над живописными искусственными островами Арабских Эмиратов. Но Лиля категорически отказалась от столь продолжительного отдыха. Она отчаянно спорила, отдавая себе отчёт в том, что дело было не в двухнедельной отлучке, а самом прыжке. Майкл тоже это понимал и нашёл всё-таки компромиссное решение, которому жена не смогла ничего противопоставить. Они сошлись на том, что она улетит через неделю, а Майкл с детьми проведёт все две недели на побережье жаркой страны.

Через месяц они уже садились в самолёт до Арабских Эмиратов. Никогда раньше она не испытывала страха перед полётами, но в этот раз, когда самолёт набирал высоту, она явственно представляла, как будет прыгать с похожей высоты и ноги тут же занемели от страха. В Дубае они остановились на побережье Марина Бич в роскошном отеле. Лиля слишком переживала из-за предстоящего прыжка, чтобы замечать невыносимую жару на улице, комфортные номера класса люкс, безупречный сервис и восхитительный вид на современный и практически идеальный город. Дубай по праву считался одним из лучших городов мира. За последние десятилетия он был доведён до совершенства. Она не смогла взять в рот ни кусочка еды и была особенно молчалива. Даже детям не удавалось развеселить свою маму, и они тоже стали вести себя, как обычно спокойно, вопреки восторгу, вызванному долгожданными каникулами и сменой обстановки. Чтобы не мучать Лилию ожиданием, Майкл запланировал прыжок на следующий после прилёта день: достаточно времени, чтобы отдохнуть от перелёта и набраться сил перед новым опытом. Но сил у Лили совсем не было, потому что она не ела и чересчур волновалась, хотя и старалась всячески это скрыть.

Всю ночь Лиля ворочалась и представляла, как ей надо будет решиться сделать шаг с высоты, на которой большинство птиц уже не летает. В бездну, голубизну неба. А что если парашют не раскроется?! Она будет лететь несколько минут, зная, что сейчас умрёт. Лёгкие сковал холод от одной этой мысли. Лиля то включала, то выключала кондиционер. Её бросало то в жар, то в холод.

К утру она всё же уснула на четыре часа, проспав дольше всех и едва успев на завтрак. По сообщению, оставленному на телефоне, она узнала, что Майкл встал вместе с детьми, они уже позавтракали и ушли к бассейну. Лилия была бесконечно благодарна ему за сочувствие. Она не жаловалась на страх, но Майкл видел и прекрасно понимал её беспокойство. На завтраке она через силу заставила себя выпить кофе, чтобы взбодриться, и съела сытную булочку. Допивая кофе, она всё ещё думала, зачем ей прыгать. Ради чего? Может, лучше отказаться от затеи и жить спокойно? Она вспомнила, что это решение предложил Майкл для того, чтобы вернуть ей эмоции и чувства. И надо признать, что часть совершенно забытых, хотя и отрицательных эмоций она уже успела пережить. Лиля неожиданно расслабилась от этой мысли. Она снова чувствовала. Чувствовала, что по-настоящему жива. Следом её охватило лёгкое волнение от этого осознания. Но это было приятное волнение, подсказывающее ей, что она на верном пути. Страх перед прыжком полностью не ушёл, зато она почувствовала прилив решимости. Она скинула сообщение Майклу, что возвращается в номер. Лиля встретила детей с радостной улыбкой и с интересом выслушала их рассказы о водных горках. Адам и Ева уже были достаточно взрослыми, чтобы можно было оставить их в номере одних.

Компания скайдайвинга находилась также на Марина Бич, так что далеко ехать не пришлось и оттягивать уже было некуда. Несмотря на решимость, на подъезде к офису компании Лилю охватила паника. Она еле передвигалась на ватных ногах и не понимала, как Майкл умудряется оставаться таким спокойным и радостным.

Перед прыжком был инструктаж. Они должны были совершить прыжок с высоты 4000 метров над насыпным островом Пальм-Джумейра. Свободное падение с инструктором за спиной должно было длиться около одной минуты. После чего раскроется парашют, и начнётся медленное пятиминутное снижение. Лилия понимала, что будет бояться все шесть минут. Раскрытие парашюта, по её мнению, ещё не гарантировало удачного приземления. Она старалась запомнить каждое слово инструктажа, но совершенно ничего не понимала. Ей казалось, что она пьяна, так сложно ей было сконцентрироваться не только мысленно, но даже зрительно: всё вокруг было размытым, как во сне.

Взлёт самолёта Лиля почти не запомнила, настолько она была погружена в пучины страха. Единственное, что она видела, было рукой Майкла, который крепко сжал её собственную руку. Майкл настоял, чтобы Лиля прыгала первой, полагая, что иначе она может отказаться или передумать. Она потеряла всю чувствительность и не ощущала даже инструктора, крепко прикреплённого к ней сзади.