За пределом. Инструкция к бессмертию

Глория лежала в своей палате, приходя в себя от бреда, вызванного обезболивающими. Прошла уже неделя с того дня, как Алекс сообщил ей диагноз врачей, и каждый день её мучали кошмары. Открыв глаза и сфокусировав их на лице, нависшем над ней, она разглядела Лилю. За ней стояли Алекс, Дэнни и даже Майкл, не собираясь нарушать её сон.

– Я не хочу умирать, Лиля, – молила Глория, на глазах тут же выступили слёзы. – Помнишь, как ты прибежала ко мне слезах в детстве. Я хочу попросить у тебя прощения перед смертью. Я так не хотела умирать, я столько лет изучала генетический код, я заставила тебя поверить в то, что изобретение лекарства от смерти – это твоя мечта, заставила работать над этим, потому что у меня самой не хватало времени и я слишком поздно поняла, что надо было делать. И большей насмешки надо мной нельзя было придумать, чем сделать меня последним смертным человеком. Я так не хочу умирать, я так люблю эту жизнь, – она на секунду замолчала и дальше продолжала уже обращаться к кому-то в пустоту. – Почему меня её лишат? За что мне это наказание…

Глория выговорилась и успокоилась.

– Включите, пожалуйста, музыку… – Алекс запустил проигрыватель, который принёс Глории в палату несколько дней назад. Заиграл плейлист Глории и, судя по всему, весьма старая песня её молодости.

– Эта песня… мне она так нравилась раньше… – лицо Глории выражало глубочайшую тоску и отчаяние.

Лиля прислушалась к словам:

«Мне остался только шаг, мне остался только вдох, сегодня я потеряю веру. Я всего лишь человек, а не суперчеловек…».

Кажется, это песня была про войну, но в контексте жизни Глории она была про войну со смертью.

– Мама…

Когда вокалист печально прокричал припев: «Мне нужен герой, который спасёт мою жизнь, который спасёт меня вовремя», – Лиля не выдержала и хотела выключить песню, но Глория не дала ей этого сделать, дотянувшись до проигрывателя. Лиля должна была стать этим героем, и она чувствовала свою вину, несмотря на всё, что только что сказала её мама. Ведь именно Глория подарила ей жизнь, не просто краткий миг, который у тебя отнимут через несколько десятков лет. Она подарила ей вечную жизнь. А Глория насмешливо улыбнулась и вдруг рассмеялась.

– Это была одна из моих любимых песен, когда я была подростком и даже не мечтала о бессмертии, – её смех перешёл в слёзы, а жизнь замелькала кадрами перед глазами. Ей хотелось вспомнить каждый миг, который она так тщательно запоминала и воскресить в памяти, чтобы не забыть, чтобы ещё раз насладиться. А таких моментов было немало. Глория часто благодарила мир за все прелести жизни и старалась запомнить магические картины. Это картины, которые проникали ей в душу, и она невольно спрашивала про себя: «Неужели ты и вправду собираешься меня лишить такой красоты, такого чуда?». Она и сама не знала, кого спрашивает, но вопрос вставал непроизвольно и заставлял её острее чувствовать благодарность за то, что она ещё жива. Каждый раз это были такие простые моменты. Когда за окном шелестели деревьями, пели птицы и летнее солнце бликами проникало в комнату. Когда она разрезала волны на сёрфборде, ловя на коже отблески заходящего солнца. Когда любимый человек вовремя взял её за руку, чтобы она по невнимательности не вышла на дорогу под колёса автомобиля. Когда она ехала на скутере рано утром по улице тропического острова, кожу освежал лёгкий морской бриз, а со всех сторон её овевали запахи цветов. Когда она уставшая после занятий возвращалась на берег с натягиваемым ветром кайтом в руках и вода озера была покрыта ртутно-серебристой рябью, а камыш вдоль берега шуршал своими листьями, отгоняя стрекоз.

– Я хочу попрощаться…

– Но мама, ты ещё пока будешь жить!

– Пока я ещё в сознании и осознаю, что происходит вокруг и узнаю вас. Я хочу сказать сейчас всё самое важное… Я вас люблю, – она запнулась, так как ей никогда не давались эти слова, если речь шла о настоящей любви. – И я хочу за всё попросить прощение. Если я вас обидела чем-то, если не дала где-то выбрать свой путь, если заставляла и принуждала…

– Тебе не за что просить прощение. Ты самая замечательная мама! – сквозь слёзы произнесла Лиля. Дэнни только плакал, сидя у матери в ногах, и не мог ничего произнести, лишь поглаживая её по ноге сквозь больничное покрывало.

– И жена, – добавил Алекс. Они с Лилей, сели с обеих сторон её кровати и тоже обняли. Майкл оставался за спиной Лили, поддерживая морально и с грустью наблюдая за семейной сценой. – Мы тебя очень сильно любим.

Никто не говорил о том, что они будут её всегда помнить и любить. Её это не волновало. Ей был важен только этот момент в настоящем.

Время шло и Глории становилось всё хуже, хотя первое время после восстановления от операций она очень часто покидала больницу и проводила дни дома, занимаясь нетяжёлыми домашними делами. Готовила обеды, ужины и завтраки, украшала дом цветами и читала книги, когда все были заняты. Алекс старался как можно больше проводить время с ней, но ему приходилось отвлекаться на управление производственной компанией. Он дал обещание Глории, что позаботится об этом производстве и о том, чтобы лекарство попало ко всем, кто желает его получить. Старение организма Глории давало о себе знать бесконечным количеством болезней. Одну лечила, другая появлялась. И этот поток казался бесконечным, пока организм не перестал совсем отказывать от количества препаратов. Так что через четыре месяца Глорию вернули на постоянное пребывание в больницу. Она лежала под капельницей, почти не в состоянии что-либо есть. Она чувствовала дыхание смерти, склонившейся над её кроватью. Постоянно что-то болело. Иногда под обезболевающими ей удавалось вновь ощутить лёгкость здорового человека – когда забываешь о существовании своего тела, когда не чувствуешь каждый орган внутри и его слабость. Тогда страх немного отпускал. Она умоляла свой организм, просила его жить, уточняла, что он погибнет, если не будет бороться. Но тело её давно не слушалось, а жизнь просачивалась сквозь полупрозрачную от старости кожу, и она никак не могла её удержать.

Производство лекарства работало без перерывов, чтобы покрыть весь спрос населения земного шара. Многие люди старались накупить таблеток впрок для будущего потомства, опасаясь, что производство может быть приостановлено. Два враждующих лагеря «Пролайф» и «Будь свободен» сами собой исчезли. «Пролайф» больше не был заинтересован в пропаганде правильной жизни, а «Будь свободен» с выпуском лекарства неожиданно резко сократился в количестве, периодические нападки последнего уже не имели никакой силы и значения, так как их «противника» в лице «Пролайф» не стало.

Глория уже не могла этого видеть из своей больничной палаты, но она оказалась права, и большинство людей действительно старались изменить свою жизнь, как только стали бессмертными. Речь шла не только об образе жизни, отношении к планете, но и о жизненных целях. Мало кто хочет работать, занимаясь нелюбимым и бессмысленным делом, вечность, сколько бы он ни зарабатывал. Люди стали мыслить иначе, им захотелось создавать что-то для развития общества, для улучшения собственной жизни. Даже если это займёт сотни лет, люди готовы были работать над этим, ведь даже через сто лет они сами лично почувствуют эти изменения к лучшему на себе. Стараясь не для будущих поколений, а для себя, люди стали более целостно воспринимать человеческое сообщество и себя как его часть.

Глория решила воспользоваться последним шансом. Новости давно пестрили сообщениями о том, что она попала в больницу и находится при смерти. Лилия подробно изложила причину, по которой её мать не смогла стать бессмертной, хотя стремилась к тому всю свою жизнь и даже сделала такой подарок человечеству. Глория была в центре внимания, и она поняла, что сейчас умы людей больше открыты и готовы услышать то, что может помочь им в развитии. Она записала последнее видео. На это у неё ушло двадцать две попытки даже с помощью Алекса. То голос подводил, то слёзы, то боли в сердце. Но она это сделала. И её видео под названием «Доктрина счастья» попало на все телеканалы (не без помощи Алекса и Майкла) и было просмотрено в Интернете миллиарды раз.

Она стояла спиной к кремовой стене своей палаты, в кадр попадала только небольшая репродукция картины Айвазовского «Девятый вал», а на стене были изображены простые силуэты птиц.

– Я умираю, и все уже знают причину, по которой это происходит. Я всегда хотела жить вечно и делала для этого всё возможное. К сожалению, преждевременный эксперимент на самой себе лишил меня возможности вечно радоваться этой жизни. Мне придётся с ней попрощаться… Но прежде чем я уйду, я хочу подарить каждому бессмертному свою Доктрину счастья, которая поможет Вам всегда двигаться вперёд, улучшая общество, свою жизнь и сохраняя человечество. Вот несколько простых правил этой доктрины, – Глория сделала многозначительную паузу. Она не читала с листка. Она знала наизусть всё, что хотела сказать, поэтому, прикрыв на долю секунды глаза, продолжила смотреть в камеру. – Первое – нет ничего невозможного! Но ничто не случается само собой, как в сказке. Вы сами несёте ответственность за любую цель, которую ставите, и сами должны действовать. Второе – ваше тело – это всё, что у вас есть. Ваша первоочередная задача – совершенствовать его и сделать абсолютно неуязвимым. Третье – общество будущего должно быть освобождено от необходимости работать, чтобы выживать. Любой труд должен быть автоматизирован, а, значит, обществу нужны настоящие роботы-помощники, способные выполнять любые задачи. Четвёртое – вы должны позаботиться о том, чтобы вам было, где существовать до того, как вы станете абсолютно неуязвимы. Вы должны найти способ восстанавливать ресурсы, осваивать новые территории, то есть планеты, и думать о том, как и откуда можно добывать еду. Об этом должен заботиться каждый, а не «какие-нибудь учёные этим займутся». Пятое и последнее, но не по степени важности – старайтесь делать жизнь друг друга лучше. Никогда никому не причиняйте боль, не пытайтесь отомстить, напакостить, жестоко пошутить, – всё это привычки животных низшего уровня организации сознания. Кому-то может показаться, что иначе скучно жить, но это только означает, что вам необходимо больше работать над своим духовным развитием и в первую очередь над умением сопереживать и сочувствовать. Каждый человек по отдельности ничего не значит и ничего не сможет в этой Вселенной. Только коллективный разум всего человечества в целом способен справиться со всеми вызовами. Вам надо научиться быть по отдельности, но при этом быть вместе, как клетки единого организма. Высшей степенью развития человечества станет момент, когда одна клетка, один человек сможет слышать и понимать мысли всего организма целиком. Без сопереживания и умения ставить себя на место другого в любой стрессовой и эмоционально напряжённой ситуации это невозможная задача. Когда вы сможете оправдать даже случайно появившегося в вашей жизни врага, вы лично приблизитесь к этому состоянию. Когда ни у кого не будет врагов, человечество перейдёт на новый уровень. Развивайтесь, заботьтесь, любите!

Болезнь Глории сделала её мученицей в глазах общества, которое благодаря её стараниям смогло получить долгожданное бессмертие. Поэтому её слова цитировались, печатались на футболках и кружках, повторялись из уст в уста и тиражировались всеми доступными способами. Глория стала первым человеком, которого комитет Нобелевской премии номинировал сразу в двух категориях: на премию мира и за достижения в области медицины. Глория должна была получить обе, но здоровье уже не позволяло отправиться на вручение заслуженной награды.

Так как цель производства лекарства заключалась в том, чтобы сделать его максимально доступным, его продажи приносили относительно небольшую прибыль семье Кул, но этого вполне было достаточно, чтобы позволить Дэнни открыть собственную компанию и набрать команду для разработок, которые соответствовали бы поставленным Глорией задачам. У него уже был разработан прототип того самого 3D-принтера, способного печатать мясо. Он работал на питательных растительных элементах, которые перерабатывал и модифицировал, и «печатал» по химическому составу натуральные куски настоящего мяса. Прототип требовал нескольких доработок. В частности, пока на создание одного стейка он тратил около пяти часов и занимал этот аппарат шесть квадратных метров. Это не позволяло использовать подобный метод в производственных масштабах, но у Дэнни уже было несколько идей и вполне конкретные направления для работы, так что Глория не сомневалась, что он вместе со своей командой специалистов доведёт этот проект до совершенства. А сколько ещё великолепных открытий его ждёт за эту вечность!

Лиля почти не работала. Каждый день они вместе с Алексом по очереди проводили время с Глорией. Не потому что чувствовали, что иначе обидят её, а потому что искренне не хотели упустить ни одной минуты, отведённой Глории. Лиля совершенно не могла сосредоточиться на работе и поэтому была малоэффективна. Она из последних сил, сидя по ночам в лаборатории, пыталась найти решение, способное спасти её маму. Но на это требовалось намного больше времени, чем осталось у Глории. Она наняла ещё десять великолепных специалистов, чтобы ускорить процесс в надежде на то, что им удастся хотя бы отсрочить смерть Глории. Некоторые члены её команды задерживались допоздна и приходили очень рано утром, и с каждым новым тестом им казалось, что они уже так близки к необходимому результату. Но Лиля всегда находила ошибку, не поддаваясь преждевременному ликованию.

В те моменты, когда Глория оставалась в палате одна и не спала, её начинали мучать кошмары осознания близкого и неизбежного конца. Наркотические обезболивающие лишь на время позволяли ей смириться со своим положением. Этот стресс только усугублял её состояние, становясь причиной побочных заболеваний.

Прошёл месяц с того момента, как Глорию второй раз положили в больницу. Психолог Брунштейн спешил к ней в палату. Её вновь мучили приступы панического страха, и в этот раз он надеялся, что сможет всё-таки принести ей успокоение. Он сел рядом с её кроватью на стуле, поинтересовался общим самочувствием и причиной её беспокойства. Жалоба была всегда одной и той же: «Я умираю!».

– В каком-то смысле ты победила смерть – передала необходимую информацию, свой генетический материал следующему поколению, своим детям.

– Замолчите! Никакая это не победа! Это отговорки и успокоение для смертных. Я могла бы создать куда больше полезного генетического материала, если бы осталась жива. Я – это моя память, моё осознание меня, и оно исчезнет вместе с этим телом.

– Но ты должна радоваться и гордиться, что дала человечеству этот виток, это гениальное открытие и шанс развиваться и достигать новых высот.

Она с жалостью посмотрела на него.

– Что мне до ваших счастливых бессмертных рож, если я умру! Вы что-то значите для меня только до тех пор, пока я жива, а это ещё совсем недолго продлится. Я не хочу уходить… – слёзы снова непроизвольно потекли по её щекам, она задыхалась от горя, и успокоить её не представлялось возможным.

Врач протянул ей стакан с успокоительным и продолжал молча сидеть рядом.

– Вы же даже не знаете, бессмертен ли я! – не выдержал Брунштейн.

– Если вы ещё не приняли лекарство, вы дурак! – только и выпалили Глория, вытирая слёзы. Вид собственных морщинистых рук только больше расстраивал её.

Глория не прогоняла врача, и оставить её в таком состоянии он в силу определённых моральных принципов не мог. Он видел много умирающих людей, хотя они чаще предпочитали видеть священников, а не его. Везёт же людям, которые во что-то верят, у которых есть религия или философия, дающая утешение и успокоение, веру в естественность смерти, в её необходимость и безобидность. Религия во всех смыслах гениальное изобретение. Как заставить немыслящее и глупое существо, недалеко ушедшее от обезьяны, придерживаться принципов добра, уважать друг друга, жизнь и собственность других, развиваться и строить гармоничное общество, а не разрушать его во имя собственного блага? Ответ: вера в наказание и поощрение свыше, а лучше монотеизм. Один Бог с единым сводом правил для всех. Как заставить порядочного и уже гармонично существующего в обществе человека заставить развиваться дальше и перестать избегать любого действия, дабы ненароком не согрешить и не разгневать небеса? Ответ: сыграть на его любознательности и подарить ему науку. Как заставить его холодный от научных фактов и доводов мозг продолжать придерживаться изученных в начале принципов добра и не скатиться вновь в пропасть эгоцентризма и эгоизма, когда человек ставил себя в центре Вселенной? Врач-психолог видел ответ в психологии – науке о душе. Научный подход к изучению личности. И в этом смысле ближе всего к истине о том, чем именно должна быть психология, подошёл Абрахам Маслоу со своей теорией самоактуализации. Именно таким, самоактуализированным, вероятно, и должен стать человек при грамотном совмещении всего хорошего из религии и науки. В том, что Глория была прекрасным примером самоактуализированной личности, он не сомневался, исходя из их прошлых бесед. Жаль только, что все страдания, которые испытывает такая личность перед осознанием бытия, так умело направленные Глорией в русло созидания и развития человечества, оказались для неё в конечном итоге бессмысленными и бесполезными. Перед этим фактом он сам себя чувствовал бессильным. Кто бы ни управлял этим миром, забирать жизнь у того, кто подарил человечеству бессмертие, было крайне жестоко.

– Дайте мне, пожалуйста, ещё сильных обезболивающих. Я хочу поспать… – только и произнесла Глория, когда снова потратила все силы на слёзы и переживания.

В эту ночь Глория, не переставая, повторяла одну фразу, пока засыпала под действием медицинских наркотиков: «Я всё равно победила… я всё равно победила».

Глава

8. Amor vincit omnia.

– Победила? Почему ты так уверена, что без тебя им удастся сохранить вечную жизнь?

– Потому что Вселенная любит равновесие. Мир, лишённый любви и созидания, должен быть освобожден от смерти. Мы с тобой всегда по одну сторону баррикад, помнишь. Погибну я, погибнешь и ты, – Любовь держалась на удивление спокойно в сравнении с последней встречей. Она полулёжа сидела на кровати в комнате с силуэтами птиц на стенах и пила кофе из большой красной кружки. Чтобы заставить птиц двигаться и махать крыльями, Любовь расфокусировала взгляд. Нельзя было проследить за одной птицей, они были повсюду, слишком быстро перетекая волнами по поверхности стен. Потом Любовь фокусировала взгляд снова, и мир вокруг неё замирал. Можно было различить отдельных птиц. Это напомнило ей о жизни среди людей и физических законах, и ей стало немного грустно. Но это была приятная ностальгическая грусть.

– Мне начинает казаться, что ты с самого начала всё так и задумала. Помню, как ты сказала, что мы оба не нужны и должны исчезнуть. Но это необязательно значит вечную жизнь для человечества, это может стать и вечной смертью. Нет созидания, нет разрушения, нет и человечества. Так даже логичнее, – Смерть начал подозревать, что Любовь снова играет с ним по своим правилам, и это тревожило его.

– Всё или ничего. В конечном счёте одно и то же. Меня не будет, и я не смогу им помогать в созидании, но я уверена, что они уже достаточно разумны, чтобы самостоятельно созидать.

– Не уверен, – он включил телевизор, стоявший в углу комнаты, позволив комментатору беспорядков и демонстраций, столь несвойственных терпеливому русскому народу, взахлёб рассказывать о происходящем на улицах столицы. Картина была явно несозидательная. Перевёрнутые горящие автомобили, перекрытые дороги, горы мусора и осколков, массы яростных лиц, даже ничего не требующих и не пропагандирующих. Просто с воодушевлением, с адреналином бегущим по крови разрушающих всё на своём пути. Не иначе как просто ради ощущения бесконтрольной власти и свободы. Лекарство от смерти только повод.

Если бы у неё было время, она бы сначала дождалась их осознанности. Она заставила бы людей сначала доказать, что они достойны бессмертия, прежде чем пускать лекарство в массовое производство. Но времени не было – она точно знала, что в этот раз Смерть пришёл не просто повидаться. Пора достать своего козырного туза из рукава.

– Так за что мы боремся, Смерть?

– О, нет! Ты не забыла… – он выключил телевизор и уселся на стул у окна в ожидании продолжения.

– Я не могу больше ждать. Если ты не дашь ответ до моей гибели, ты всё равно что проиграешь. То есть ты и так и так проиграешь, но если признаешь поражение сейчас, то сможешь узнать ответ и не мучиться целую вечность, гадая.