Седьмое Солнце: сны на грани

За неимением лишних стульев, девушка немного сдвинула постельное белье и присела на краешек.

– В сухую-то чего, – недовольно зашамкала старуха на девочку и, придвинув ей кружку с чаем, обратилась к гостье, – Мамаша вот ее, подлячка, выродила, да каждый день глаза заливает с такими же, – проскрипела со злостью. – Спрашивается, на шо мне сдалась эта девчурка приблудная. Возиться вот с ней. Я уж было к земле костьми прилегла, нет же, сдохнуть спокойно не дадут.

– А как же отец? – вырвалось само.

– П-ф-ф! – стервятница неожиданно выплюнула воздух назад, – нет у нее папаши… эта шаболда с кем попало за бутылку… да себя не помнит потом. – Да не давись ты, медленно жуй! – вновь шикнула на ребенка.

Девушка на мгновение дара речи лишилась: бабка спокойно прям при девочке все это озвучила! Даже учитывая немалый опыт существования в семье родителей, подобное показалось Кате чем-то из ряда вон.

– Но ведь, – наконец нашлась она, – можно в опеку обратиться, родительских прав лишить.

– Эх… – старуха махнула куда-то рукой, – уж приходили они. Толку-то. Пред ними курва как шелковая ходит, а потом по новой. Сегодня вот опять придут.

Она еще долго что-то ворчала, тряся головой и тыкая в пространство костлявым пальцем, потом рассказывала о своей трудной жизни, голоде во времена блокады. Ее потертая клюка то билась об пол, то взмывала в воздух, а тяжелые воспоминания все больше сгибали спину и прижимали иссохшее тело к земле. Катя беспокойно ерзала на сундуке и посматривала на время – ей было пора в институт, но прерывать рассказчицу она не решалась. И вдруг девочка повернула голову и пропела звонким, как колокольчик, голосом:

– Я – Аля.

– Наелась? – стервятница резко закончила словесные излияния. – И на вечер прихвати.

Девочка привстала на коленках на стуле и, заглянув в большую кастрюлю посреди стола, достала оттуда еще несколько пирожков. Взяла тарелку и пошла к двери. Катя с облегчением выскочила следом и забежала к себе. Но захлопнуть дверь не успела – сразу принесло другую соседку – ту, что скандалит и бьет посуду. Тетка в темных очках буквально ворвалась внутрь и сразу заметалась глазами в стороны, пытаясь охватить взглядом нехитрое убранство комнаты.

– Я видела, что ты у старухи напротив сидела, – хрипло начала она, затем откашлялась. – Ты просто новенькая, еще не знаешь правила. Ее тут все ненавидят. Змеюка она подколодная, вот кто. Всю жизнь соседям пакости делает: то клей в замочную скважину нальет, то дверь исцарапает, а недавно кота приучила на наш коврик ходить, – соседка обогнула девушку и бесцеремонно развалилась на стуле, на мгновение сверкнув краем фингала под темными стеклами. – Завидует старая грымза чужому семейному счастью, – тетка закинула ногу на ногу и обхватила колени в замок, продемонстрировав ногти с розовым облезлым лаком. – Старуха всю жизнь одна прожила. Уж никто на такую не позарился, ни семьи, ни детей. И когда уже подохнет…

Кате была неприятна эта наглая дама, особенно ее рот, ежеминутно выплевывающий гадости. Она с трудом сдерживалась, чтобы не выставить нахалку вон. Но все же совладала с собой и перевела разговор:

– А девочка соседей справа? Как она живет с такой э… пьющей матерью?

Тетка безразлично пожала плечами:

– Мне-то какое дело до чужих выродков? Наплодила – пусть теперь вошкается. Пособие, опять-таки, на нее получает. А у меня и своя есть: ее и одень, и накорми, и учиться заставь.

Катя про себя считала до шести, в то время пока другая ее часть мысленно запихивала похудевший рулон туалетной бумаги в грязную пасть соседки.

– Я опаздываю, – с трудом выдавила она. – Вы не могли бы зайти в другой раз? – подошла и, схватив за плечо, бесцеремонно вытолкала тетку за дверь. Внутри вовсю клокотала ярость. Только бы не сорваться…

– Ясно, – сквозь зубы процедила незваная гостья и, злобно скрипнув зубами, наконец ретировалась.

Вот же змеюка! И ведь не одна такая, почти у всех жильцов похожие физиономии. Такое ощущение, что поселилась в настоящем гадюшнике: Возвращаясь она не раз почти наяву слышала в комнатах их злобное шипение.

Катя бросила взгляд на часы и запаниковала – она уже серьезно опаздывала на лекции! Успокоилась только на остановке, и то с большим трудом. Девушка и раньше замечала, что энергетика места влияет на душевное состояние и зависит от людей, его населяющих. Есть квартиры с более грубыми вибрациями, где постоянно раздражаешься и выходишь из себя, а есть с более возвышенными, как, к примеру, дома у Милы. Но такую тяжелую энергетику, как в этой общаге, она не ощущала больше нигде.

После обеда, вернувшись из института, она вновь встретила Алю – та стояла у подоконника и рассматривала какого-то жука. И как тут дети выживают – неясно. Девочка сейчас выглядела намного лучше: светлые волосы чистые, причесаны и собраны по бокам в два хвостика, лицо умытое, одежда, хоть и немного мятая, но довольно опрятная и соответствует погоде. И было в ней что-то еще, что сразу притягивало внимание, какой-то внутренний свет.

– Привет! – поприветствовала ее. – А что тут одна делаешь?

– Привет! – обрадовалась Алька. – Меня мама погулять отправила. Убирает она. Сегодня тети приедут, как живем будут смотреть, а от меня все равно толку мало.

Катя вдруг вспомнила про мужика с наколками и его волчий взгляд. Аля – слишком заметный ребенок. Это может плохо кончится. Внутри шевельнулось нехорошее предчувствие:

– Скажи, а когда мама пьет и к ней «гости» приходят… они тебя не обижают?

– Нет, – беззаботно прощебетала девочка. – Я сразу к бабе Нюре ухожу… ну, у которой мы утром были, – и ее плечи как-то сразу поникли.

– А может, сейчас пойдем ко мне, ты поешь, и мы поговорим? Нечего в коридоре одной мерзнуть.

– Пошли! – радостно согласился ребенок.

Пока грелся суп, Аля рассказывала о своей жизни, попутно выщипывая из хлебного кусочка мякиш и отправляя в рот.

– Моя мама хорошая, просто пьет. Ты только тетям не жалуйся. Это у мамы болезнь такая. Это липуны разные ее пить заставляют.

– Что?!

– Ну, слизни такие, скользкие и зеленые. Когда они трястись начинают, мама злой становится, и огненная вода ей нужна. Вот сегодня они уже подрагивают, значит, ночью я опять у баб Нюры ночевать буду, – она печально вздохнула. – В последнее время их очень много стало, раньше хоть иногда уходили, а сейчас все время на ней сидят. И на дядях. Иногда с одного на другого перелезают. Они тут везде вокруг.

Катя поставила перед девочкой тарелку с супом. Сама она размышляла: такие сущности действительно бывают или это разыгравшееся воображение ребенка? В последнее время у нее поубавилось скептицизма на подобные темы. Нужно будет у В.Д поинтересоваться, он ведь при жизни тоже много пил…

Тем временем Алька болтала ногами, бодро уплетая суп.

– А их нельзя как-нибудь отлепить? – поинтересовалась у нее осторожно.

Девочка протяжно вздохнула:

– Я просила их уйти, но они не слушаются, – она отодвинула тарелку. – Спасибо! Но мне пора, сейчас мама придет. – И через секунду из коридора донеслись тяжелые шаги. Следом дверь приоткрылась, и в нее просунулась голова полной розовощекой женщины. Алька сразу вскочила и упорхнула за ней. Катя с сомнением проводила ее глазами. Наверно, все же стоит поговорить с социальной службой.

Но она проспала. Вроде на часик прилегла, а проснулась уже ночью. Сильно болела голова, и ощущался полный упадок сил, как при болезни. Мысли были тягучими, неповоротливыми, а во рту сушило. Несколько раз безуспешно пыталась встать, но вновь заворачивалась в одеяло и проваливалась в сон. Наконец, с трудом поднялась и доползла до воды в холодильнике. Вот что значит плохая энергетика жилища – убивает в прямом смысле этого слова.

Проверка, видимо, прошла успешно, и соседи уже полным ходом отмечали это событие. Алкаши разбушевались не на шутку, устроив настоящую вакханалию. Просто удивительно, что никто не вызывает милицию. Вероятно, здесь срабатывает принцип «сотоварищества»: сегодня молчишь ты, а завтра прощают тебе. Пьянка выплеснулась за пределы соседней комнаты и понеслась по коридорам: слышался топот, глухие удары о стены; эхо поддатых голосов сплеталось и расцеплялось, какой-то упырь полчаса барабанил в Катину дверь, а потом то ли ржал, то ли блевал под ней…

Хорошо хоть, девочка сегодня у баб Нюры ночует.

И тут очень некстати мочевой пузырь остро дал о себе знать.

Дождавшись, пока нечисть немного схлынет и освободит проход, она пулей метнулась в туалет. И сразу назад в комнату. Зашла, захлопнула дверь, развернулась… и замерла. Поначалу испугалась: две красные морды нагло развалились на ее кровати. И всего-то на три минуты отлучилась, а они уже просочились внутрь. Да, не привыкла она в таких местах жить и комнату запирать, даже если одной ногой ее покидаешь. Интересно, если она будет звать на помощь, отреагируют ли соседи? Что-то подсказывало, что к ее крикам те останутся равнодушны. А потом вдруг расслабилась – да гости-то в хлам! И скривилась от отвращения, отмечая, как не первой свежести трико этих мудаков трутся о ее чистое, пахнущее кондиционером для белья, одеяло.

– Чего нос воротишь? – проблеял заплетающимся языком левый алконавт, пытаясь взять девушку в фокус. Но маленькие поросячьи глазки в глубине мясистого лица отказывались работать синхронно: один постоянно увиливал и подкатывался вверх. Наконец, сморившись, он прекратил попытки и закончил, – мы просто с соседями… ик… познакомится… ик… хотим.

Катя собрала в кулак все своё терпение. Она понимала, что с этими двумя легко справится, но вот как тащить потом тела в коридор? Да и неизвестно, как «собратья по разуму» на это отреагируют, – их же там с десяток за стенкой беснуется.

– Извините, но уже за полночь, и у меня парень есть, – получилось твердо, – так что прошу покинуть мою комнату немедленно. – И по ухмыляющимся мордам сразу поняла, где прокололась: она говорила слишком высокопарно, вместо того, чтобы их банально послать, матом и в известное место. Эти твари не понимают вежливости и воспринимают ее как проявление слабости. Теперь быстро уже не отстанут. Хотя вот так один раз опустишься до их уровня, пошлешь, а потом еще сам втянешься.

– Да ты шо? – словно в подтверждение ее мыслей, наигранно удивился бухарик справа, и, раскачиваясь, хлопнул по плечу собутыльника, – Слышь, у нее па-а-а-рень!

Свинорыл вновь громко икнул и выдал:

– На белой иномарке который шоль? – у Кати покраснели уши: сплетни тут обычное дело, видимо, не один раз ей кости соседи полоскали.

– А шо тогда не живет с ней? – ответил первый, будто девушки и не было рядом. – Отвез сюда, к нам, и бросил.