История города Екатеринослава. Книга первая. Монастырское урочище

Кроме коня и лошади, в русском языке широко употреблялось и употребляется до сих пор знакомое слово – «мерин». Чем отличается мерин от коня или жеребца, наверное, знают все. Словарь Фасмера сообщает: «Мерин – «кастрированный жеребец».[306 - Фасмер. Т. 2. Стр. 604.] Это сообщение дополняет В. И. Даль: «Мерин, мерен м., (монгольс.?), смирённый, крощоный жеребец, кладеный, холощоный».[307 - Даль. Т. 2. Стр. 836.] Характеристика «смирённый», применяемая Далем, как раз объясняет целесообразность процесса «холощения». Кастрированные жеребцы (с удалёнными половыми железами – яичками), отличались спокойным нравом, повышенной работоспособностью, выносливостью. Большинство коней на Руси были меринами, за исключением жеребцов дорогих пород, верховых коней знати, части боевых коней. Жеребцы, как правило, холостились в молодом возрасте, и этот процесс был настолько массовым, что известный нам капитан Маржерет даже принял такое название за породу русских лошадей: «Лошади Русския, называются меринами…».

Такое сообщение в своём подтексте несёт серьёзную информацию. Холощение (кастрирование) являлось пусть и не самой сложной, но полноценной ветеринарной хирургической операцией. И хотя в Московском государстве ощущался хронический недостаток кузнецов для ковки лошадей, коновалов (так тогда называли ветеринаров) было достаточно. К слову, само название «коновал» говорит о специфике выполняемой работы. Для выполнения операции холощения жеребца нужно было повалить, положить на бок. Коновалы в случае необходимости занимались также лечением лошадей и домашнего скота.

«Коневал, м. Знахарь, лекарь, занимающийся лечением и холощением лошадей и других домашних животных. Олешку коневалу дал восмь денег» (Кн. расх. Корел. м. 1560 г.). Коневалу дано 6 денег чистил у дву лошадей рты да заволоки (Кн. прих. – расх. Свир. М. 1657 г.). Коневалу Петру Вахрамееву за работу что он лечил три бычка да два борашка маленких плачено четыре денги».[308 - Словарь АН. Т. 7. Стр. 270.] К середине XVII столетия слово «коневал» постепенно заменялось более привычным для нас «коновалом»: «И тебе бы выпустить ис кайдал Федосейка коновала и велеть ему всех лошедей пересмотрить, и которая занемогла, и тех велеть лечить» (Хоз. Мор. II, 1652 г.). И тот коновал роспрашиван… а ремесло де за ним конской мастер, он же де и рудомет (Д. Шакловит. II. 1689 г.)».[309 - Словарь АН. Т. 7. Стр. 279.] Из всех этих записей приходно-расходных церковных книг, других старинных документов следует, что в XVI–XVII веках в Московии уже существовала хорошо поставленная массовая ветеринарная служба. Существовала даже система подготовки ветеринарных кадров: «Учился де он коновалскому промыслу и про травы и про коренье у своей братьи коновалов в Новогородцком уезде (Белокур. I. 1692 г.)».

Надо заметить, что холостили лошадей и в Орде. Ещё в 1246 году посланец Папы Римского к монгольскому императору, монах Иоанн де Плано Карпини записал в своём дневнике: «Лошадей своих не подковывают, не кормят их ячменём; оне выучены очень хорошо, сильны и холощёныя, а ноздри разрезаны…».[310 - Карпини. 1825. Стр. 119.] На Руси меринов различали по породе лошади – мерин немецкий, волошский, черемисский…,[311 - Словарь АН. Т. 9. Стр. 100.] а также по виду выполняемых работ – мерин пахотный, санный (санник), гонный и т. п.[312 - Словарь АН. Т. 9. Стр. 99.]…

В царской конюшне вместе с лошадьми, конями, меринами и аргамаками стояли и иноходцы. Слово это часто встречается в русской литературе и явно требует более близкого знакомства. «Иноходь, иноходец. Особый способ хода или бега лошади, при котором она сначала одновременно выносит обе правые ноги, а затем обе левые», – сообщает нам «Словарь русского языка XI–XVII веков».[313 - Словарь АН. Т. 6. Стр. 244.] В. И. Даль про иноходца сообщает больше: «Иноходь [забайкал. Виноходь. Опд. ] ж. конская побежка, в которой лошадь заносит обе ноги одного бока вместе, тогда как в рыси ноги движутся по две разом, крест – накрест… Иноходец в пути не товарищ. День иноходит, а два со двора не сходит, о щегольской лошади, негодной в работу».[314 - Даль. Т. 2. Стр. 106.] Говоря другими словами, иноходец двигается не так, как двигаются обычные лошади, поэтому его, как и нежных, дорогих аргамаков, заводили в качестве диковинки, ради престижа (ох уж эти русские нравы). Ещё в незапамятные времена древняя знать имела иноходцев в своих конюшнях. В одном из сборников XII века есть надзидательное «Слово о Богаче и Лазаре», где упоминается о разукрашенных иноходцах в знатных конюшнях (к богачу в этом произведении автор относится с неприязнью): «…Богато на земли живяше в багъре и в паволоце хожаше… Кони его тоучьни, иноходи, акы ликъствоующе, златыми тварьмi оукрашени, седьла его позлащена…».[315 - Замечания акад. Срезневского о словаре славянских наречий. Сборник статей читанных в отделении русского языка и словесности. С.-Петербург. 1867. Т. 1. Стр. 21.] Но в популярности иноходи была и другая, рациональная причина, которая становится ясной при открытии энциклопедии Брокгауза и Эфрона: «Движение иноходью довольно быстро и приятно для всадника: лошадь переваливается с ноги на ногу и совсем не трясёт… Иноходцы часто встречаются среди степных, кавказских и персидских лошадей».[316 - Брокгауз. Эфрон. Т. XIII. Стр. 226.] Довольно приятно для всадника – согласитесь, эта причина весомая. Писатель-декабрист Александр Александрович Бестужев, участник многих сражений на Кавказе, в литературе известный под псевдонимом Александр Марлинский в своих «Кавказских очерках» ощущения от езды на иноходце образно назвал «колыбельною иноходью»: «Колыбельною иноходью шла моя лошадь, и сердце вздремало, зыблясь на вешних звуках и ароматах».[317 - Марлинский. Кавказские очерки. Стр. 44.]

Экзотичной иноходью изначально ходили в основном восточные лошади (вспомните у Брокгауза – Иноходцы часто встречаются среди степных, кавказских и персидских лошадей), но к XIX веку ситуация с племенным делом в Российской империи изменилась в лучшую сторону. Иноходцев стали в больших количествах разводить в пределах государства и даже продавать их с выгодой на тот же Восток бухарским и хивинским купцам. Об этом сообщал уже упоминавшийся профессор Казанского университета Эдуард Эверсманн: «Иноходь считается в других краях за порок, у нас, напротив, особенным врождённым достоинством лошади и ценится высоко. Быстрота, с какой бегают наши иноходцы под верхом или в упряжке, достойна удивления. Охотники дорого платят за таких лошадей. Особливо Бухарские и Хивинские купцы покупают иноходцев для своих продолжительных путешествий с караванами. Хотя иноходь не всегда передаётсяот матери к детям, но есть примеры, что иная кобыла всегда приносит жеребят – иноходцев, которые уже с самаго ранняго возраста бегут иноходью. Вообще иноходь не есть испорченный бег лошади».[318 - Эверсманн. Ч. 2. Стр. 224.]

Интересно отметить, что иноходью предпочитали двигаться и другие копытные, которые в беге развивали очень большую скорость, например сибирские олени или наши степные сайгаки. Яркая зарисовка сайгачной иноходи сделана в статье «Степная охота» из журнала «Русское слово» от 1861 года: «Когда несётся сайгак своею плавною иноходью, эта быстрота незаметна, но и так не догонит его никакая собака, а ещё менее лошадь. Но когда он видит, что опасность близка и сделает несколько усиленных прыжков, то всё преследующее его покажется как бы остановившимся на месте, так скоро отделится он на десятки, а если нужно, и на сотни сажень, и понесется опять своею обычною иноходью».[319 - Степная охота. Русское слово. С.-Петербург. 1861, май. Стр. 38.]

Но, как водится, у повального увлечения иноходцами была и другая сторона медали. Недаром сложена старинная русская поговорка, записанная Далем – «День иноходит, а два со двора не сходит». Такая народная характеристика зачастую значит гораздо больше, чем иные энциклопедические тома. И действительно, обстоятельные Брокгауз и Эфрон приводят негативные последствия модного увлечения: «Иноходь бывает естественною, врожденною, но в виду большого спроса на иноходцев, иноходь вырабатывается искусственно. Естественная иноходь не утомляет лошади, искусственная же отзывается ускоренным разбиванием ног лошади».[320 - Брокгауз. Эфрон. Т. XIII. Стр. 226.]

Теперь, когда мы с вами сделали небольшой обзор «конской тематики» становится ясно, что выбор лошадей, содержавшихся на царских московских конюшнях, был не случаен.

Аргамаки и иноходцы выполняли, как сейчас принято говорить, представительские функции: создавали антураж царских выездов, участвовали в приёме иностранных посольств, решали другие задачи дипломатического протокола.

Лошади и мерины несли на себе всю тяжесть повседневной черновой работы, такой работы во дворце было немало. Доставка хозяйственных грузов, продовольствия, дров, зимние санные и летние упряжные выезды и многое, многое другое ложилось на плечи безотказных лошадок.

Кони в большинстве своём предназначались к военной службе, в этих целях использовались и мерины. Хотя военно-служилые люди по военной развёрстке должны были прибывать в Разрядные полки со своими лошадьми и вооружением, московское правительство содержало на случай войны и большое количество казённых лошадей. О десяти тысячах боевых коней царского военного резерва сообщал посланник английской королевы Джильс Флетчер: «Лошадей Царских, назначенных для войны (кроме других, употребляемых для обыкновенной работы), до 10 000; все они содержатся в окрестностях Москвы».[321 - Флетчер. Стр. 107.] Этот стратегический конный резерв постоянно находился в высокой степени готовности. За здоровье лошадей собственной головой отвечали царские ветеринары, в табунах шли процессы отбраковки больных и слабых животных, специальные воеводы, как мы знаем, следили за ежегодным пополнением военных конюшен свежими степными скакунами.

Глава 12

Герцинский лес

Описывая Московию, Павел Иовий сообщал, что её равнинные пространства от весны до осени представляли собой сплошные непроезжие болота: «Поверхность ея – большею частию плоская и изобилует лугами, хотя летом во многих местах болотиста. Это происходит от того, что вся Московия пересекается большими реками, которыя, поднимаясь от тающих весною снегов и разрешающагося льда, во многих местах поля превращают в болота, а дороги покрывают стоячей водою и глубокою грязью, непросыхающею до тех пор, пока реки сии при наступлении новой зимы не покроются опять льдом и болота не окрепнут от сильных морозов так, чтобы можно было безопасно ездить по оным».[322 - Иовий. Стр. 22–23.] Сейчас такого мы не наблюдаем. Было ли это преувеличением автора? Может быть, и нет. Например, по Л. Н. Гумилёву, в определённые периоды истории увлажнение лесной зоны нынешней территории России достигало максимума. В своей известной книге «Древняя Русь и Великая степь» он связывал изменение климата степной и лесной зоны восточной Европы с изменениями путей движения атлантических циклонов: «Дожди и снега, выпадавшие над просторами Зауралья и на берегах Аральского моря, в IX в. незаметно переместились на север – на берега Оки и Камы. Там множились болота, ручейки превращались в бурные потоки, а Волга каждой весной уносила влагу в Каспийское море, набухавшее до Х в.».[323 - Гумилёв. Стр. 50.] Если такое увлажнение лесной зоны центральной полосы сохранялось до XVI века, то, действительно, пробираться по лесным дорогам «Герцинского леса», так в античное время называли лесное пространство центральной и восточной Европы, было достаточно сложно.

Сам же «Герцинский лес», в представлении древних европейских жителей, был больше, чем просто густой дремучий древостой. Из известной книги по истории религии «Золотая ветвь» Джеймса Джорджа Фрезера, впервые изданной в Англии в 1923 году: «Поклонение деревьям играло важную роль в Европе, в историирелигии арийцев. И это вполне естественно. Ведь на заре истории Европа была покрыта безбрежными первозданными лесами, и разбросанные там и сям расчищенные участки представляли собой островки в океане зелени. Вплоть до I века до нашей эры к востоку от Рейна простирался Герцинский лес; протяжённость его была огромной: германцы, опрошенные Цезарем, путешествовали по нему в течении двух месяцев и не достигали конца. Четыре столетия спустя этот лес посетил император Юлиан, и его уединенность, мрак и молчание произвели глубокое впечатление на чувствительную душу императора. Он объявил, что не видел ничего подобного во всей Римской империи».[324 - Дж. Дж. Фрезер. Золотая ветвь. Москва. Политиздат. 1986. Стр. 110.] Павел Иовий, описывая Московию не отступал от сложившихся представлений: «Большую часть Московии занимают Герцинские леса, которые, будучи уже в некоторых местах заселены и в продолжение времени расчищены трудолюбием жителей, не представляют более тех страшных и непроходимых дебрей, как прежде. Сказывают, что они наполнены множеством диких зверей и тянутся не перерываясь по всей Московии в направлении к Северовостоку до самаго Скифскаго океана, так что при всех стараниях никому ещё досель не удалось открыть конца их».[325 - Иовий. Стр. 23.]

Альберт Кампензе описывал этот лес в своём письме к папе Клименту VII «О делах в Московии»: «Герцинский лес, разсеянный частыми и густыми рощами на всем пространстве Московии, снабжает жителей всякаго рода деревьями… Сосны – величины невероятной, так что одного дерева достаточно на мачту самаго большаго корабля, а дуб и клен гораздо лучше, чем в наших краях. Эти два дерева, будучи распилены, представляют в разрезе своем удивительную и прелестную смесь цветов, на подобие волнистаго камлота. Купцы наши вывозят их в большом количестве в числе прочих товаров из Московии и продают по весьма дорогой цене, не смотря на то, что у нас самих нет недостатка в лесе».[326 - Кампензе. Стр. 30.] Но какой лес, тем более лес связанный с древними мифами, обойдётся без «множества» свирепых диких зверей, и Павел Иовий сообщал, в той части Герцинского леса: «которая принадлежит Пруссии, водятся огромные и свирепые буйволы, видом похожие на быков и называемые Бизонтами, а также Альцесы (Alces), род зверей, сходный с оленями и отличающийся мясистоймордою, высокими ногами и несгибающеюся щёткою. Москвитяне называют их лосями, а Немцы еленями. Животныя сии известны были ещё К. Цезарю. В Герцинских лесах водятся также необыкновенной величины медведи и страшные, большие чёрные волки».[327 - Иовий. Стр. 23.]

Впечатляет! От края до края священные мрачные дубравы, густые хвойные массивы, поросшие лишайником, хранящие «уединённость, мрак и молчание», многочисленные лоси – «елени», грозные экзотические «бизонты» – зубры.

Мы знаем, что в конце XV – начале XVI столетий численность зубров была достаточно велика, эти быки могли становиться небезопасным охотничьим трофеем. Об этом писал барон Герберштейн: «Желающим охотиться на бизонтов надлежит обладать большою силою, ловкостью и проворством».[328 - Герберштейн. Стр. 173.] Зато трофей наверняка был предметом гордости или темой для беседы при дворах иностранных государей.

Темой для обсуждения, скорее всего, становились и «необыкновенной величины медведи, и страшные большие чёрные волки», которые водятся в древнем Герцинском лесу. От этих рассказов европейского путешественника бросало в дрожь. Позже секретарь голштинского посольства Адам Олеарий очень образно описал «бесчинства» этих хищников: «Зимою волки безбоязненно вбегают во дворы, а если скот заперт, то они подкапываются под стены и вытаскивают наружу овец; зачастую уносят они и собак со двора. Во многих местах они ночью делают дороги небезопасными…

В 1634 г., 24 января, в 1 1/2 милях от Нарвы небольшой, без сомнения бешеный волк встретил 12 русских крестьян, которые ехали друг за другом с санями, нагруженными сеном. Волк прежде всего набросился на первого, вскочил на него, захватил за горло и повалил на землю. То же сделал он и ещё с другим. У третьего содрал он шкуру с головы, четвёртому оторвал нос и щёки, пятого и шестого также весьма сильно повредил. Когда задние это увидели, то они сбежались, вступили в бой с волком, одолели его и убили. Одного из пораненных русских я вместе с нашим доктором посетил в Нарве и осмотрел его. Лицо и голова его были в том ужасном состоянии…».[329 - Олеарий. Стр. 121.] Волки в лесах Европейской России действительно отличались величиной. Известный российский и советский зоолог, глава московской школы териологии, Сергей Иванович Огнёв в своей фундаментальной монографии «Звери Восточной Европы и Северной Азии» сообщал: «…Максимальный вес лесных волков наших средних губерний достигает 69–78 кг».[330 - Огнев. Т. 2. Стр. 173.]

Медведи же, по словам Олеария, вообще творили беспредел: «Как передают, они не щадят и тел покойников, вырывая их из земли, если они не слишком глубоко закопаны, и съедая их. Так, например, осенью 1634 г. они за Гаккегоффом в сторону Нарвы выкопали 13 трупов на кладбище и унесли тела, лежавшие в гробах, вместе с этими последними.

Немного лет тому назад знатная, в этих местах весьма известная женщина во время путешествия застала медведя, несшего в лапах труп, причем саван тащился за ним. Её лошадь при виде этого зрелища зафыркала и забилась и так понеслась вместе с санями, что женщина потерпела немало опасности на рытвинах и камнях».[331 - Олеарий. Стр. 123–124.] Правда, эти самые медведи, в полном соответствии с традициями русских сказок, иногда совершали и курьёзные поступки. Олеарий описал такое медвежье безобразие, произошедшее в одной из деревень:

«…Крестьянин поставил перед шинком открытую бочку с сельдями для продажи, а сам вошел в шинок. В это время из лесу пришел большой сильный медведь, присоседился к бочке и поел из неё сколько ему нужно было. После этого он направился во двор к лошадям, а когда крестьяне прибежали спасать их, то он одновременно с лошадьми поранил и некоторых из крестьян, заставив их отступить. После этого он вошел в дом, нашел там чан для варки пива, полный свежесваренного напитка; тут он напился этого пива до отвалу. Хозяйка дома, спрятавшаяся с двумя детьми на печку, в страшной боязни молча наблюдала за недобрым гостем. Напившись, медведь направился в лес. Когда крестьяне заметили, что он начал шататься, они последовали за ним. На дороге он свалился, подобно пьяному человеку, и заснул, тут они на него набросились и убили его».[332 - Олеарий. Стр. 122–123.] Далее секретарь голштинского посольства скромно добавлял, что про медведей: «… Рассказывают много других ещё более странных историй… так как всёэто должно показаться невероятным читателю, не слыхавшему ещё ничего подобного, то я решил в своей книге не приводить подобных подробностей».

Однако и на коварных мохнатых злодеев находилась управа. Итальянский военный инженер на службе польского короля, комендант города Витебска Александр Гваньини, сообщал во второй половине XVI столетия о жителях Московии: «Они столь сильны, что без всякого оружия, надеясь на одну силу свою, часто отваживаются сражаться со свирепыми и неукротимыми медведями и, схвативши их за уши, дотоле утомляют их, доколе сии последние не упадут на землю».[333 - Гваньини. Стр. 97.] (Интересно было бы посмотреть на уши бедного зверя, после такой унизительной процедуры).

Если дальше продолжать тему о легендарных русских ушастых животных, конечно, надо вспомнить зайца. Этот любимый нами с детства персонаж не остался без внимания и иностранных послов. Пытаясь понять, почему в Курляндии зайцы зимой остаются серыми, а в Московии меняют цвет на белый, Адам Олеарий произвел целое научное исследование:

«Причина такой перемены цвета заключается в темпераменте (в сложении), так как цвет волос следует цвету темперамента животнаго… Эте звери в России, вследствие болотистой, сырой почвы имеют более флегматическую, сырую и холодную природу, чем наши; поэтому, когда настает наружный холод, как зимою… то они белеют; ибо белый цвет происходит от холода («albus capillus innuit frigidam complexionem», замечает Авероес (Averroes) о помянутом сей час месте Авицены), точно так, как чёрный от жара. Когда же летом настает опять тёплый и сухой воздух, как это бывает там обыкновенно, тотчас вместе с тем изменяются и их темперамент (сложение) и цвет».[334 - Олеарий. ЧИОИДР. 1868. Кн. 3. Стр. 122.] Другой темперамент у русских зайцев? Надо же, наши зайцы, в отличие от европейских, оказывается, имели: «более флегматическую, сырую и холодную природу». Интересно, разгуливали ли эти «флегматические» зайцы в обнимку с медведями по улицам Москвы?

Закончив обсуждать тему зайцев, Олеарий далее продолжал: «Кроме этех, употребляемых в пищу, в России водится множество хищных, нечистых диких зверей: медведей, волков, рысей, тигров, лисиц, соболей и куниц…».[335 - Олеарий. ЧИОИДР. 1868. Кн. 3. Стр. 123.] Такая информация о делении зверей на чистых и нечистых требует дополнительного осмысления. Она, конечно, могла просто выражать личные пристрастия обожателя заячьего мяса, секретаря посольства Адама Олеария. Но, очень может быть, эта фраза отражала сложившиеся взгляды населения Голштинии XV–XVI веков или даже общеевропейские религиозные представления того времени (хищные звери – служители Воланда?).

Приложил своё перо к описанию животных «Европейской Сарматии» и Матвей Меховский. Добросовестный польский профессор сообщал, что кроме крупных зверей – туров, зубров и обязательных медведей в этих огромных лесах водятся: «дикие ослы и лесные кони, олени, лани, газели, козы, кабаны, куницы, белки и другие породы зверей». Дикие ослы, лесные кони, олени, лани, газели, козы. Какой богатый перечень, мечта заядлого охотника. И в то же время сколько всего мы потеряли за прошедшие столетия.

Дикие ослы (онагры) или куланы, как мы знаем, в большом количестве водились на просторах Великой Степи, наверняка заходя и в леса. В густом древостое обитал и лесной подвид диких лошадей – тарпанов. Но зачастую западные путешественники допускали смешение понятий. Так Сигизмунд Герберштейн, перечисляя животных, которые водятся в Литовских лесах, упоминал лесных лошадей – онагров: «…В Литве имеются следующие звери: Бизонты, Буйволы, Лоси, по другому названию онагры, то есть лесныя лошади».[336 - Герберштейн. Стр. 173.] Значит, онаграми – дикими ослами (они же и дикие лошади), могли называть ещё и лосей.

Настоящий, благородный олень Cervus elaphus Linnaeus, животное, знакомое практически всем по многочисленным литературным произведениям, художественным или мультипликационным фильмам. Вспомните описания величественных королевских охот, пиров благородных рыцарей под оленьими рогами у пылающего камина. Юных романтичных дам, грацию которых средневековые поэты сравнивали с лёгкой поступью оленухи, и многое другое, что стало частью общеевропейской и мировой культуры. До середины XX века «благородным оленем» было принято называть только его европейскую форму, которая считалась особым видом, в отличие от сибирского марала, дальневосточного изюбря, бухарского оленя, американского вапити и других форм. Исследования советских учёных (Гептнер, 1940; Гептнер и Цалкин, 1947) доказали, что все эти формы являются единым видом, который стали объединять русским названием «настоящий олень».[337 - Гептнер. Наумов. Т. 1. Стр. 121.] Современные молекулярно-генетические исследования подтвердили единство вида Cervus elaphus Linnaeus, а также определили наличие второй азиатско-американской генетической линии этого животного.[338 - Барышников. Тихонов. Ч. 1. Стр. 155.]

Территория обитания европейской линии настоящего оленя очень широка, она покрывает всю Западную и юг Восточной Европы, Британские острова, Корсику, Сардинию, Марокко, Алжир, Тунис, Малую Азию, Кавказ, Среднюю и Центральную Азию, Восточный Китай, Гималаи.[339 - Барышников. Тихонов. Ч. 1. Стр. 149.] Естественно, при таком обширном ареале это животное в разное время и у разных народов называлось по-разному. У нас также существует много народных названий этого красавца: в западных, центральных и южных районах бывшего СССР, на Кавказе, в Средней Азии его называют старинным русским именем олень, в Сибири – марал, на Дальнем Востоке и в Забайкалье – изюбрь.

Дело здесь не просто в народных говорах, у настоящего оленя очень велик разброс признаков, а значит, существует значительное количество форм этого вида. Такое положение дел биологические справочники характеризуют ёмкой фразой – «у оленя очень велика географическая изменчивость». Справочник «Млекопитающие Советского Союза» Гептнера и Наумова от 1961 года по морфологическим признакам выделял 3 группы настоящего оленя: западную, сибирскую и среднеазиатскую, которые отличались друг от друга, кроме других различных признаков, формой рогов.[340 - Гептнер. Наумов. Т. 1. Стр. 140.]

Справочник «Млекопитающие фауны России» Барышникова и Тихонова от 2009 года делит эти три группы на 5 подвидов:

1) Cervus elaphus (elaphus) Linnaeus – европейский благородный олень, среднего размера с яркой летней шерстью рыже-бурого цвета.

2) Cervus elaphus Maral – кавказский благородный олень, животное более крупное, в окраске шерсти преобладают жёлтые и серые тона, рога менее ветвистые, чем у европейского подвида.

3) Cervus elaphus bactrianus – бухарский олень или хангул. Животные среднего размера со светлой, песчано-серой шерстью.

4) Cervus elaphus sibiricus – марал, самые крупные животные, с большими рогами, буровато-коричневого цвета.

5) Cervus elaphus xanthopygus – изюбрь. Чуть более мелкие олени, чем маралы, летняя окраска яркая красновато-рыжая. Живёт к востоку от озера Байкал и в Приморье.[341 - Барышников. Тихонов. Ч. 1. Стр. 156–157.]

Гептнер и Наумов выделяли в пределах европейского подвида настоящего оленя, подвид оленя карпатского (Cervus elaphus montanus), хотя и отмечали, что самостоятельность этой формы сомнительна. Отдельным подвидом эти авторы считали также оленя крымского (Cervus elaphus brauneri).[342 - Гептнер. Наумов. Т. 1. Стр. 140.]

Три основных типа рогов, о которых писали Гептнер и Наумов, в основном соответствовали трём упоминавшимся основным группам Cervus elaphus Linnaeus.

1) Рога среднеевропейского типа имеют наиболее сложное строение, количество отростков от ствола очень велико. Сильноветвящиеся отростки располагаются в разных плоскостях и образуют так называемую «крону» или «чашу». Олени с такими рогами жили по всей Европе, в том числе и на пространствах Малого Хейхата, между Волгой, Доном, Северским Донцом и Днепром. Такую же или чуть более простую крону имеют олени Кавказа.

2) Рога маралового типа крупнее европейских, могут достигать, как пишет справочник, «огромных размеров». Очень толстый ствол кроны, как правило, не образуют, отростки располагаются в одной плоскости, рога обычно сильно «раскинуты» в стороны. Такие рога несут олени (маралы) Сибири и Тянь-Шаня, изюбри Дальнего Востока.

3) Хангуловый (центральноазиатский) тип – самый простой тип рога. Массивные, но небольшие хангуловые рога не образуют настоящую крону, поставлены более-менее отвесно, их раскид различен. Такие рога имеют центральноазиатские олени, в частности олени Средней Азии – Бухарские олени.[343 - Гептнер. Наумов. Т. 1. Стр. 124–125.]

В древнем Герцинском лесу и на пространствах Великой Степи олени были животными заметными и востребованными, недаром археологические раскопки дают такое большое количество его костей в кухонных слоях древних поселений. Но был сезон, когда их присутствие было особенно ощутимо, оно заставляло волноваться охотничьих псов в княжеских псарнях, горячих жеребцов в боярских и дворянских конюшнях. Это присутствие заставляло учащённо биться сердца мужчин в великокняжеских теремах и мальчишек в дальних сёлах, провожавших своих отцов-загонщиков в трудные многодневные походы. Это был период оленьего осеннего гона, начинавшегося в конце августа – сентябре, когда могучие красавцы быки сшибались рогами в яростных схватках из-за пугливых оленух. Тогда треск от удара рогов разносился далеко вокруг, а накал страстей достигал такой силы, что схватки могли заканчиваться гибелью одного или обоих соперников, а иногда ломались и сами рога. В отдельных случаях рога соперников так крепко сцеплялись между собой, что животные уже не могли разойтись и погибали от голода и жажды.[344 - Гептнер. Наумов. Т. 1. Стр. 157.]

Период оленьего гона и турнира быков сопровождался ещё одним ярким событием – так называемым «рёвом». Самцы, ослеплённые страстью, устремлялись на возвышенности, к обрывам рек, к местам, откуда их голос будет наиболее слышен, и оглашали окрестности густым низким звуком, напоминающим рёв трубы. У молодых оленей голос был более высокий и звонкий, у находящихся в расцвете лет – низкий и хриплый. Приходящие в неистовство быки сдирали рогами кору с окрестных деревьев, ломали их нижние ветви, густой трубный звук разносился вокруг на расстояние до нескольких километров. Период рёва продолжался достаточно долго, 1,5–2 месяца, иногда и дольше. Отдельные быки могли реветь ещё в декабре – январе.[345 - Гептнер. Наумов. Т. 1. Стр. 155.]

В условиях леса и лесостепи, по-видимому, это касается и наших мест, междуречья рек Орели и Самары, для оленей были характерны постоянные участки обитания, причём не только для гаремов во главе с самцами, но и для взрослых самок с оленятами. Некоторые исследователи отмечали, что вожаки оленьего стада маркировали границы своих участков, оставляя в определённых местах «задиры» на коре деревьев и пахучие метки мочи.[346 - Гептнер. Наумов. Т. 1. Стр. 150.] Могучие быки метили свою территорию так же, как метят её кобели. Не всегда оленье стадо жило оседло, обычным делом была сезонная миграция, в случае опасности вожак уводил свой гарем в другие, безопасные места.

В прошлые века европейский олень на территориях бывшего СССР заселял леса Литвы и Белоруссии, вероятно, западные части Смоленской области. Не были исключением и степи Новороссийского края, бывшей Екатеринославской провинции. Стада рогатых красавцев обитали в лесах по Орели и Самаре, и южнее, в причерноморских и приазовских степях (даже в таких засушливых местах, как Перекоп). Жил европейский олень под Чугуевым, в Полтавской области, в районах Миргорода, Лубен, Гадяча, к востоку от Чернигова. Обычным видом он был в Курской и Белгородской областях, в Заокских лесах и Тульских Засеках. Восточная граница ареала проходила ориентировочно по Волге до Астрахани. Исследователи установили, что в районе Москвы европейский олень был уничтожен задолго до основания города, по-видимому, эти леса и были северной границей его ареала. В царских охотничьих подмосковных угодьях олень обитал и в более поздние времена, но это были завозные, искусственно разводимые животные.[347 - Гептнер. Наумов. Т. 1. Стр. 127–129.]

Существует мнение, что настоящий олень жил севернее Москвы ещё во времена не столь отдалённые, хотя большинство специалистов относятся к этому скептически. Так это или нет, судить не берусь. Но не надо забывать, что в Московском государстве, кроме настоящего, благородного оленя, жил ещё один вид оленя – северный олень (Rangifer tarandus Linnaeus). Это не менее благородное животное было одним из самых первых одомашненных диких зверей. Оно многие столетия кормило и одевало своего хозяина, человека древнего мира, средних веков и нового времени. В отличие от оленя настоящего, северный выглядит более приземистым и коротконогим, с низко наклонённой головой, как бы сгорбившимся. Справочник «Млекопитающие Советского Союза» даёт этому животному такую живописную характеристику: «Если общий облик настоящих оленей (Cervus elaphus) считать типичным для оленей, то лось с его высокими ногами и коротким туловищем представляет собой крайнее уклонение в одну сторону, а северный олень – в другую; это антипод лося».[348 - Гептнер. Наумов. Т. 1. Стр. 304.] Стада северных домашних оленей зимой и летом кочуют по тундре вместе с пастухами оленеводами, это устоявшееся представление знакомо даже детям. Однако северный олень существовал и существует не только в домашнем, но и в диком состоянии и обитал не только в тундре, но и в лесах. На территории России описано более 20 подвидов, рас, гибридов северного оленя, его диких, одичавших, домашних форм, среди них новоземельские, сибирские, охотские тундряные и лесные олени.

В европейской части страны обитает европейский подвид сибирского оленя, Rangifer t. tarandus Linnaeus. Крупный специалист в области северного оленеводства, доктор биологических наук Евгений Евгеньевич Сыроечковский в своей монографии «Северный олень» сделал описание границ его ареала на конец XIX века. Южная граница обитания дикого северного оленя в европейской части России проходила от юго-западного берега Ладожского озера к Ильмень-озеру, затем к Осташкову. Далее проходила южнее Углича (у Загорска) к Плещееву озеру, дальше через владимирские и муромские леса к устью Оки. Отсюда ареал охватывал часть правобережья Волги и среднее течение реки Суры. От Буинска граница ареала шла по Каме до устья реки Белой, к Уфе, к южным предгорьям Урала почти до Оренбурга.[349 - Е. Е. Сыроечковский. Северный олень. Москва. 1986. Стр. 25.] Если посмотреть на карту, становится ясно – южная граница ареала северного европейского оленя проходила примерно там же, где проходила северная граница обитания европейского настоящего оленя. Вполне возможно, что в XV–XIII веках места их обитания пересекались, настоящие олени заходили севернее, а северные южнее. Народная же память старинные географические названия сохранила, и в южных, и в северных регионах много слов, связанных с именем олень, без деления на научные понятия «северный», «настоящий», «благородный».