История города Екатеринослава. Книга первая. Монастырское урочище

Самки же туров – коровы не могли похвастаться обилием или особыми качествами молока, но если говорить о внешнем сходстве, то отдалённо туры с буйволами были схожи. В частности длинными, широко расставленными рогами. Но самым большим сходством с первобытным быком обладают несколько его ближайших потомков. Один из них испанский боевой бык, тот, которого мы видим на корридах, в захватывающих схватках с торреадором (теперь понятно, почему тура считали таким опасным животным).

Другим ближайшим одомашненным родственником дикого тура являлся так называемый серый степной (татарский) скот – массовая порода крупного рогатого скота стран юга Европы. В Российской империи его называли «черкасский скот», позже «серый степной украинский скот», эта порода копытных с глубокой древности разводилась на ковыльных просторах наших южных степей.

Такие животные не давали много молока, по нежности мяса они уступали свинине или баранине. Но зато превосходили количеством и массой. Именно быки серой степной породы кормили своим мясом целые страны (помните татарских быков Иосафато Барбаро: «Их так много, что они снабжают большую часть наших Италианских бойнь…» Уже в XIX столетии серый степной скот из Екатеринославской, Херсонской, Полтавской и Воронежской губерний обеспечивал мясом столицу империи – Санкт-Петербург: «Для продовольствия столицы пригоняется рогатый скот преимущественно черкаской породы, которая почитается лучшею на убой для мяса. Дальняя доставка Черкаскаго скота значительно возвышает его цену: он идет большею частью из отдаленных, южных губерний, от 1500 до 2000 верст и более».[239 - Неболсин. Ч. 1. Стр. 222.] А самое главное, такие быки были незаменимы как тягловая сила. Вернее, не сами быки, а их кастрированные сородичи – волы, которые в отличие от быков обладали спокойным нравом и большей выносливостью. Столетие за столетием серые волы невозмутимо тянули по южным шляхам, мягким от пыли, арбы татарских кочевий, повозки армянских купцов, возы чумаков, груженые рыбой и солью. Эта порода скота практически исчезла с массовым появлением железной дороги, автомобиля и трактора, исчезла вместе с чумаками. Увидеть сегодня такого быка или корову можно, наверное, только в заповеднике Аскания-Нова.

12000–10000 лет назад на планете разыгрывалась очередная природная драма, происходила массовая гибель прежде многочисленных групп животных, современников мамонта, которых нынешние учёные назвали «комплексом мамонтовой фауны». Вместе со стадами мамонта по холодным равнинам Евразии бродили свирепые шерстистые носороги, большерогие олени весом в несколько тонн и размахом рогов до 4 метров, овцебыки, северные олени, первобытные лошади, первобытные бизоны, первобытные туры. Их сопровождали хищники – пещерные львы и медведи, пещерные гиены, волки, песцы. Исчезновение мамонтов для нас осязаемо и очень наглядно, сохранившиеся в вечной мерзлоте туши и скелеты животных и их детёнышей являются гордостью многих палеонтологических музеев. В мире созданы десятки теорий, объясняющих причины этой природной катастрофы.

Но не все знают, что часть видов «мамонтова комплекса» дожила до наших дней. Некоторым животным для этого пришлось изменить среду обитания и даже географические и климатические зоны. Так северные олени, песцы и лемминги, современники мамонта, ушли на крайний север, где стали типичными обитателями тундры. Яки и овцебыки поднялись на заснеженные, низкотемпературные высокогорья, где сейчас являются неотъемлемой частью горных экосистем. Без лосей, волков и росомах трудно представить лесные зоны среднерусской полосы, а ведь они тоже выходцы из пустынных пространств «мамонтовой тундростепи» позднего плейстоцена. Сменила влажную, холодную, но очень обильную тундростепь на южные горячие сухие пространства ещё одна пара реликтовых животных – сайгак и верблюд.

Именно сайгак, древнее «живое ископаемое», сумел не только сохраниться как вид, пройдя многие тысячелетия, но и стал основным, фоновым животным Дикого Поля. Во время своего путешествия Сигизмунд Герберштейн отметил этот факт, хотя барон называл сайгака почему-то «лесной овцой»: «На степных равнинах около Борисфена, Танаида и Ра водится лесная овца, именуемая Поляками Солгак, а Московитами Сейгак, величиною с косулю (capreolae), но с более короткими ногами; рога у ней приподняты вверх и отмечены круглыми линиями, вроде кружков; Московиты делают из них прозрачныя рукоятки ножей; эти животныя весьма быстры на бегу и могут делать очень высокие скачки».[240 - Герберштейн. Стр. 175.] Уже цитировавшийся Михалон Литвин также сообщал о множестве антилоп перебегавших из полей в леса: «Газелей такое множество перебегает зимою из степей в леса, а летом в степи, что каждый крестьянин убивает тысячи».[241 - Литвин. Стр. 63.] Древность сайгака сказалась на его внешнем облике, который очень экзотичен и совершенно не походит на других копытных. Сильно вздутая, «горбатая» морда, нависающая надо ртом, мягкий и подвижный нос с большими, округлыми, близко расположенными ноздрями, которые направлены вниз и образуют что-то вроде хоботка. При беге сайгака этот хоботок раскачивается из стороны в сторону. Рога поставлены почти вертикально, чуть отклонены назад, имеют лирообразый изгиб. Они полупрозрачны, светлого воскового цвета, кончики бывают тёмными, на большей части имеют 12–14 (иногда 18–20), кольцеобразных валиков. Зимой серовато или красновато-жёлтые сайгаки выглядят совершенно по-другому. Они покрываются густой, матово-серой, почти белой шерстью и в этом наряде очень красочны. При отсутствии в степи снега животные кажутся белоснежными и напоминают стадо сказочных пушистых овец или лёгких белых облачков, несущихся низко над степью.

Сайгак – одно из самых быстроногих копытных, чемпион по скоростному бегу, его полевая скорость достигает 80 км/час.[242 - В. Смирин. Портреты степных зверей Европы и Северной Азии. Москва. 2008. Стр. 40.] При этом бег его тоже очень своеобразен. Основной тип бега – иноходь, при этом животное низко, почти до земли опускает голову и двигается совершенно ровно, без вертикальных колебаний туловища, время от времени совершая высокие обзорные прыжки. Издалека бегущих на большой скорости сайгаков трудно не узнать, стадо как бы планирует над самой землёй. Вот как описывал бег сайгаков Иоасаф Железнов в очерках быта уральских казаков в 1858 году: «О взрослом сайгаке и говорить нечего: он бежит, как птица летит, как ветер несется. На бегу сайгак делает частые и высокие прыжки, и так легко и свободно, что если б каким ни на есть образом подвернулась к нему собака или он к собаке, то одним таким прыжком он очутится вне опасности».[243 - И. Железнов. Уральцы, очерки быта уральских казаков. Москва. 1851. Ч. 1. Стр. 175.] Штрихи к быстроте сайгаков добавил и профессор Эверсманн: «…Быстрота бега его невероятна. Если идти против ветра или скрываться за холмами, то иногда близко случается подойти к сайгакам, и тут по истине удивительно видеть, как быстро они разбегаются в одно мгновение, так что чрез несколько секунд уже исчезают за горизонтом. Верховая лошадь не может догнать молодаго осьмидневнаго сайгака».[244 - Эверсманн. Ч. 1. Стр. 259–260.] Брокгауз и Эфрон сообщали о случаях одомашнивания сайгаков степняками, при этом отмечалась лёгкость приручения этих животных: «Киргизы выслеживают иногда беременных самок и после родов ловят неокрепших ещё детенышей; последние легко выкармливаются домашнею козою и ручнеют».[245 - Брокгауз. Эфрон. Т. XXVIII

. Стр. 75.] Учитывая вышесказанное, можно предположить, что в былые века такие прирученные сайгаки не были редкостью в хозяйстве кочевников.

Реликтовое животное, сайгак, был коренным жителем нашей земли, степей Новороссийского края. Как вы помните, по сообщению Герберштейна, в XVI веке сайгак водился в междуречье Днепра, Дона и Волги. В 1950 году энциклопедия «Животный мир СССР» сообщала, что ещё в XIX веке сайгак был распространен от Карпат до юго-западной Сибири: «Из семейства полорогих (Bovidae) в XVIII в. и отчасти ещё в XIX в. в степной зоне от Карпат до юго-западной Сибири была распространена своеобразная антилопа – сайга (Saiga tatarica L). В настоящее время сайга на территории степной зоны отсутствует и сохранилась лишь в немногих местах зоны полупустынь и пустынь, в частности, в Астраханской области, в полупустынях между низовьями Эмбы и Урала, на полуострове Бузачи, Усть-урте, в северном Приаралье…».[246 - ЖМ. Т. 3. Стр. 75.] Справочник «Млекопитающие Советского Союза» в 1961 году сообщал: «Из северо-западных частей ареала, ранее других освоенных человеком, сайга исчезла уже в конце XVIII в. В это время она, как правило, уже не переходила на правый берег Днепра и к северу поднималась до линии Екатеринослав – Вольск – р. Самара – Общий Сырт (Броневский, 1834; Черной, 1853; Новицкий, 1907; Левченко, 1892; Сидоров, 1928; и др.)».[247 - Гептнер. Наумов. Т. 1. Стр. 463.]

Кроме сайгака на территории Великой Степи обитала ещё одна небольшая степная антилопа – джейран, которую иногда называют «чёрный хвост» (чёрный конец хвоста резко выделяется на фоне белого «зеркала» сзади. Но в наших широтах она по-видимому не встречалась, её территория обитания – пустынные и полупустынные районы Азии.

Другое животное, относящееся к мамонтовой фауне, – верблюд, в историческую эпоху в Приднепровских степях встречался уже только в одомашненном виде. Причём из двух его существующих домашних форм, одногорбых (дромадеров) и двухгорбых (бактрианов) на просторах Кипчакской степи разводили только бактрианов (Camelus bactrianus L), как верблюдов наиболее неприхотливых и холодостойких. Дикий предок этих животных, дикий двухгорбый верблюд или хабтагай (Camelus bactrianus ferus Przewalski), ещё в XIX–XX веках обитал в западном Китае и в Монголии, а в Заалтайской пустыне Гоби и в окрестностях озера Лобнор он сохранился по-видимому до сих пор.[248 - Барышников. Тихонов. Ч. 1. Стр. 58–59.]

Благородные олени и дикие козы – косули были для нашего края обычными видами. «Животный мир СССР» в 1950 году сообщал: «Из семейства оленей (Cervidae) в настоящее время в пределах степной и особенно лесостепной зоны в наибольшем количестве сохранились козули – европейская (Capreolus capreolus L) и сибирская (C. Pygargus Pall.). Козуля встречается ещё в ряде пунктов Украины, но только в больших лесах, хотя 200–300 лет тому назад (Браунер, 1923) она жила всюду: в степи, в лесах, плавнях, перекочевывая с одного места на другое. Другой представитель семейства оленей – благородный олень (Cervus elaphus L.) – местами встречался также на территории степной зоны, в частности на Украине».[249 - ЖМ. Т. 3. Стр. 75.]

Как выглядит благородный олень (Cervus elaphus L), знают, наверное, все. Дикая коза или европейская косуля (козуля) (Capreolus capreolus L) также очень похожа на маленького изящного оленя, тем более что и она имеет небольшие ветвящиеся рога. Летний мех косули ярко-рыжий или ржаво-красноватый, на хребте более тёмный, насыщенный, в области хвоста выделяется большое белое или жёлтоватое пятно – «зеркало». Зимняя окраска – серая, сзади, по верхней границе «зеркала», имеется тёмная полоса, отделяющая «зеркало» от спины.[250 - Гептнер. Наумов. Т. 1. Стр. 181.] Молодые особи – рыжие, с характерными яркими пятнами, расположенными в три основных ряда. Пятна верхнего ряда резче и ярче других. Рога слабоветвящиеся, «европейского типа». Длина тела европейской косули 100–136 см, высота в плечах – 75—91 см, масса 20–37 кг. Ходят животные небольшими группами, состоящими из самца и 2–3 самок, это полигамные животные. Случается, они собираются крупными стадами до 100 голов и откочевывают на 100–200 км на летние пастбища.

В 50-е годы XX века граница ареала косули европейской проходила севернее Воронежа (Воронежский заповедник) у устья р. Воронеж, в месте впадения её в р. Дон, затем на Новохоперские и Борисоглебские лесные массивы и низовья реки Вороны. С Хопра граница шла на Валуйки, оттуда круто поворачивала к р. Деркуль, впадающей в Донец около Луганска, затем на Изюм, Новомосковск (к северо-востоку от Днепропетровска), пересекала Днепр и через Кировоградскую область подходила к Первомайску и Котовску. От Котовска ареал обитания косули входил в Молдавию, распространялся до р. Днестр, спускался до Бендер и Каушан, далее до Олонешт и через Прут уходил в Румынию.[251 - Гептнер. Наумов. Т. 1. Стр. 195.]

У косули сибирской (Capreolus Pygargus Pall) рога более круп ные, ветвящиеся, и сами животные также имеют бо?льшие размеры. Справочник «Млекопитающие Советского Союза» сообщал интересную информацию об ареале обитания этих копытных: «Часто указывается, что сибирская косуля встречается на правобережье Днепра в Черном лесу Кировоградской области и на левом берегу реки в Самарском лесу в районе Новомосковска Днепропетровской области (Браунер, 1915; Мигулин, 1927, 1929; Шарлемань, 1937; Корнеев, 1952). Одни рассматривают эту форму здесь как ледниковый реликт (Шарлемань, 1937), другие (Мигулин, 1927, 1929) допускают завоз в эти места сибирских или кавказских особей. Вопрос требует специального исследования…».[252 - Гептнер. Наумов. Т. 1. Стр. 201.]

Глава 10

Просторен бег гнедого иноходца

Просторен бег гнедого иноходца.
Прислушайся! Как мерно сердце бьется
Степной страны, раскинувшейся тут…

    Павел Васильев

От края до края, от Карпат до Монгольских равнин, по всей ковыльной степи вместе со стадами стремительных сайгаков паслись неисчислимые табуны диких лошадей. Об этом писали многие иностранные путешественники, среди них известный нам Гийом Левассер де Боплан, французский военный инженер на службе польского короля, делавший, кроме всего прочего, военно-топографическую съёмку и описание земель южной Украйны:

«Дикия лошади ходят табунами от 50 до 60 голов; нередко оне заставляли нас браться за оружие: издали мы принимали их за Татарскую конницу. Впрочем дикия лошади неспособны ни к какой работе, и хотя жеребята могут сделаться ручными, но также ни к чему не годны, разве только для пищи: мясо их чрезвычайно вкусно и даже нежнее телятины, впрочем на мой вкус не так приятно».[253 - Боплан. 1832. Стр. 93.] Если говорить более точно, то по просторам Великой Степи бродили разные животные, которых обобщённо называли дикими лошадьми. Это были собственно дикие лошади – тарпаны (Equus gmelini), дикие ослы – куланы (онагры, джигетаи) (Equus hemionus), которые всё-таки были ближе к лошадям, чем к ослам, и дикие джунгарские лошади или лошади Пржевальского (Equus przewalskii Polj.).

Затерян след в степи солончаковой,
Но приглядись, – на шее скакуна
В тугой и тонкой кладнице шевровой
Старинные зашиты письмена.

Звенит печаль под острою подковой,
Резьба стремян узорна и темна…
Здесь над тобой в пыли многовековой
Поднимется курганная луна.

Просторен бег гнедого иноходца,
Прислушайся! Как мерно сердце бьется
Степной страны, раскинувшейся тут,

Как облака тяжелые плывут
Над пестрою юртою у колодца.
Кричит верблюд. И кони воду пьют.

    Павел Васильев
Одно из первых описаний южнорусского тарпана сделал доктор С. Г. Гмелин, организовавший в 1768 году по распоряжению императрицы Екатерины II в научных целях отлов диких лошадей в степных окрестностях Воронежа:

«Самыя большия лошади величиною своею едва могут сравниться с самыми малыми домашними лошадьми. Голова у них, в сравнении с прочими частями тела, весьма толстая. Уши очень острыя и бывают такой величины, как у домашних лошадей, или длинны, как у осла, и наклонены вниз. Глаза их огненные. Грива весьма коротка и курчава. Хвост у одних густ, у других редок; но всегда короче, чем у домашних лошадей. Цветом оне похожи на мышей; но на брюхе он у многих походит на пепельный. Ноги, начиная от колена до копыта, чёрныя. Шерсть на их теле очень длинна и так густа, что при осязании более походит на мех, нежели на лошадиную шерсть. Оне бегают с необыкновенною быстротою, по крайней мере вдвое скорее в сравнении с доброй домашней лошадью».[254 - А. Тарачков. Путевые заметки по Орловской и соседним с нею губерниям. Орел. 1861. Стр. 83.] Более современный справочник «Млекопитающие Советского Союза» даёт примерно такое же описание южнорусского степного тарпана (Equus gmelini Antonius). Это относительно крупная лошадь мышастого цвета с чёрной гривой и хвостом, с всегда хорошо развитым широким чёрным ремнем по всей спине. Ноги до колен чёрные. Окраска молодых с рыжеватым налетом. Зимой мех длинный, густой и волнистый, более светлый (пепельная окраска).[255 - Гептнер. Наумов. Т. 1. Стр.721.]

По достоверным материалам, собранным учеными Российской академии наук, существовали два подвида тарпана, степной и лесной: «Лесные тарпаны обитали с характерными представителями лесных биотопов: бобром, бурым медведем, зубром, лосем, благородным оленем, косулей, кабаном. Для степного тарпана обычными спутниками были зайцы, сурки, волки, лисы, куланы, сайгаки, туры и другие животные.[256 - Корнеев, 1953; Тимченко, 1972)». (Кузьмина. Лошади Северной Евразии. Стр. 107.]

Кулан (Equus hemionus) по информации справочника «Млекопитающие Советского Союза» выглядел немного по-иному: «Кулан по общему складу – типичная лошадь: легок, строен, на довольно высоких ногах. Голова, однако, относительно большая и тяжелая, уши сравнительно с лошадиными несколько удлинены, но гораздо короче ослиных, хвост короткий, с кистью (как у зебр и ослов)».[257 - Гептнер. Наумов. Т. 1. Стр. 698.] Летом только что перелинявшие куланы имели красивый песчано-жёлтый цвет. У некоторых животных он имел насыщенный абрикосовый или апельсинный оттенок. Отдельные участки тела куланов были окрашены в белый или кремовый цвета, а от холки до крупа по спине шел «ремень», узкая, резко очерченная чёрно-бурая полоса. Волосы этого ремня были немного удлинены. Брюхо, внутренняя поверхность ног были белыми, от большого белого зеркала на задней стороне крупа по спине вдоль тёмного хребтового «ремня» тянулось узкое белое поле. Уши с внутренней стороны были белые, с наружной светло-жёлтые. От ушей до холки шла невысокая стоячая чёрная или чёрно-бурая грива. Челки не было.[258 - Гептнер. Наумов. Т. 1. Стр. 698–699.] В зимний период кулан мог выглядеть, как мохнатая белая лошадь. Об этом сообщала И. Е. Кузьмина в своей монографии «Лошади Северной Евразии от Плиоцена до современности»:

«…В 60 верстах выше села Казачьего на р. Яне около Дырынг-Аюн… около 1878 г. открыт был хорошо сохранившийся труп белой лошади в условиях, тождественных с таковыми находкамитрупов мамонтов и носорога (Черский, 1891). Не исключено, что это были остатки куланов, которые на зиму обрастают длинной, почти белой шерстью».[259 - Кузьмина. Лошади Северной Евразии. Стр. 149.] Не этих ли белых лошадей имел в виду Геродот описывавший в своей знаменитой «Истории» верховья южного Буга: «Третья река, начинающаяся в Скифской земле, Гипанис, вытекает из большаго озера, вокруг которого находят себе пастбище дикия белыя лошади?..» Для обоих видов диких лошадей, и для тарпана, и для кулана, наши южнорусские степи были родным домом, они водились тут с глубокой древности, это подтверждается историческими свидетельствами и археологическими находками костного материала.[260 - ЖМ. Т. 3. Стр. 541–542.]

Страстный зоолог, член-корреспондент Российской академии наук, Фёдор Петрович Кеппен, написавший в январе 1896 года в Журнале министерства народного просвещения полемическую статью «К истории тарпана в России», был уверен, что тарпан водился в южнорусских степях ещё в начале XIX века, и приводил в качестве доказательства свидетельства очевидцев:

«По словам покойнаго штутмейстера Стрелецкаго государственнаго конскаго завода Т. Д. Тимофеева, лет 50 тому назад (след., в начале тридцатых годов) в Донецком округе Донской области, погранично с Воронежской губернией, водились табуны тарпанов. Местность в те времена была покрыта лесами и болотами и мало населена, представляя, таким образом, все удобства для жизни всякаго рода диких животных. В табунах тарпанов насчитывалось до 30 голов. Лошади эти были малаго роста, с большой, очень грубой головой. В феврале и марте на тарпанах была очень длинная, грубая шерсть пепельнаго цвета. Варварское хищническое истребление лесов, распространение запашек, увеличение народонаселения до значительной густоты лишили тарпанов их естественных убежищ и привели к их истреблению и вымиранию».[261 - Кеппен. К истории тарпана. Стр. 120.] Другие сведения, приведённые Кеппеном, касались нашей Екатеринославской губернии: «Примерно около 1830-х годов существовали ещё дикие кони в степях по берегам р. Волчьей Александровского уезда Екатеринославской губернии Нордман и Эйхвальд упоминают также о нахождении тарпанов в Екатеринославской губернии. По показанию гг. Н. Калагеоргии В. Борисова последний представитель тарпанов был пойман не далее как осенью 1874 года около колонии Кичкас, в Александровском уезде той же губернии».[262 - Кеппен. К истории тарпана. Стр. 119–120.] Кроме сообщений очевидцев, в подтверждение своей правоты, член-корреспондент академии наук приводил и географические сведения:

«…Упомяну ещё о том, что поблизости тех степей, на которых тарпан просуществовал до самаго недавняго времени, некоторыя географическия названия указывают на присутствие диких лошадей. Сюда относится имя реки Конки, разделяющей Екатеринославскую губернию от Таврической; а в Конку впадает с левой стороны река Жеребец».[263 - Кеппен. К истории тарпана. Стр. 131.] Следует уточнить, что на многих старинных картах указанная Кеппеном река носит название Конские Воды, хотя суть информации академика от этого не меняется. Говоря о географических названиях, можно ещё упомянуть сообщение инженера Боплана о Конском острове, лежащем ниже острова Монастырского, напротив устья реки Самара (в черте нынешнего г. Днепропетровска).

Один из виднейших русских географов и антропологов Дмитрий Николаевич Анучин дополнил сообщения Кеппена в июньском номере того же Журнала министерства народного просвещения:

«…В Херсонском уезде дикия лошади долго ещё держались в другом углу, в урочище «Шестерня», близ с. Ново-Воронцовки, в нескольких десятках верст от праваго берега Днепра и верстах в 60 от Херсона. Действительно, об этой местности (около с. Заводовки Кн. Кочубея, селения Каиры, или Князь-Григорьевки, бывш. Рахмановой, затем Кн. Оболенской и др.) упоминают и Ша тилов, и Андреевский, и Зеленкович, и Афанасьев-Чужбинский. По словам последняго (поездка в Южную Россию. Ч. 1. Очерки Днепра), не более как лет двадцать назад (то есть, в 40-х годах) у каирских поселян бывали дикия лошади, разумеется, пойманныя жеребятами, но оне никогда не привыкали к человеку и не годились в упряжь… Об этих диких лошадях разсказывают, что и теперь ещё в глухих степях, где реже население, попадаются в небольшом количестве… Обыкновенно целым табуном кобылиц заведывал жеребец, который, следуя к водопою и обратно, выскакивал всегда на курганы и зорко осматривал местность. При малейшейопасности он угонял табун в степь с неимоверною быстротою».[264 - Д. Н. Анучин. К вопросу о диких лошадях и об их приручении в России. Журнал министерства народного просвещения. Июнь. 1896. Стр. 252. Примечания.] Однако академик Анучин, в отличие от Ф. П. Кеппена, считал, что свободно живущие в южнорусских степях лошади возникли в результате вторичного одичания лошадей домашних, по аналогии с мустангами американских прерий. Эта версия заселения просторов Дешт и Кипчак одичавшими лошадьми, отбившимися от армий Дария Великого, скифских отрядов или хазарских полков, не менее впечатляюща, хотя вокруг неё было сломано немало копий. Уже в советское время, известный нам авторитетный палеозоолог В. И. Цалкин на основе исследования большого количества костного материала также присоединился к мнению Д. Н. Анучина: «В результате всех изложенных соображений мы не видим оснований считать костные остатки лошадей, встречающиеся в неолитических и энеолитических поселениях Юго-Восточной Европы, принадлежащими именно диким животным. Возможно, более правильно рассматривать их как происходящие уже от домашних особей».[265 - Цалкин. 1970. Стр. 201.]

Спор этот имел и другой аспект, учёные долго не могли прийти к единому мнению, какая из пород диких лошадей – тарпан, кулан или лошадь Пржевальского является родоначальником домашней лошади. Кулан, после тщательных исследований был отвергнут, и многие склонялись к лошади Пржевальского. Однако обстоятельные исследования советского учёного В. И. Громовой, крупного специалиста в области эволюции лошади, позволили установить, что лошадь Пржевальского должна рассматриваться как вид, «резко обособленный, самостоятельно развивавшийся по крайней мере с нижнего плейстоцена». Впоследствии этот вывод подтвердил хромосомный анализ, сделанный С. Фрешкопом: у лошади Пржевальского оказалось 66 пар хромосом, а у домашней – 64. На сегодняшний день наиболее вероятным родоначальником домашней лошади, хотя и во времена весьма отдалённые, считается тарпан, но этот вопрос требует дальнейшего тщательного изучения.

В. И. Цалкин в своей книге «Древнейшие домашние животные Восточной Европы» приводит такую гипотезу:

«Последняя по времени появления гипотеза о происхождении домашней лошади была недавно предложена В. И. Бибиковой. Изучая костные остатки животных из раскопок энеолитическогопоселения Дереивка (правый берег р. Днепра, в 70 км южнее г. Кременчуга), датирующегося второй половиной 4 тысячелетия, В. И. Бибикова установила огромное преобладание в них остатков лошади (примерно 60 %). Констатировав полное сходство в размерах и строении найденного на поселении черепа лошади с черепами домашних лошадей, В. И. Бибикова рассматривает дереивскую лошадь как уже прирученную. Вместе с тем автор устанавливает известное сходство черепа из поселения Дереивка с черепом среднеплейстоценовой Equus caballus miss? и считает, что на эту последнюю следует обратить внимание как на возможного предка домашней лошади».[266 - Цалкин. 1970. Стр. 203]

Одним словом, домашние лошади, разводившиеся на просторах Дешт и Кипчак, были очень похожи на диких тарпанов: «…Между домашними лошадьми степных племен нередко попадаются животныя, очень похожия на тарпана. Таковыя малорослыя лошади, подаренныя калмыками русскому правительству, для воз мещения убитых в войну 1877 года, проследовали зимою через Тифлис, и Радде заметил между ними экземпляры мышастой масти с чёрным ремнем вдоль спины. Все складом своим очень походили на тарпана и отличались необыкновенно длинною и мохнатою зимнею шерстью».[267 - Кеппен. К истории тарпана. Стр. 152.] Видимо, к этому располагал сам стиль жизни разводимых в степи домашних лошадей, ничем не отличавшийся от жизни лошадей диких (эти татарские лошадки, зимой и летом содержавшиеся в условиях вольного выпаса – «табенёвке», очень походили на другую древнюю породу копытных, шотландских пони).

Как отметил наблюдательный Боплан, татарские лошади были очень выносливы и надёжны: «Так умеют служить своим господам Татарские кони, которые сверх того переносят труды почти невероятные: только сии неуклюжие и некрасивые бакематы[268 - В переводе 2004 года – «бахматы»](так называют их Татары) в состоянии проскакать без отдыха 20 или 30 миль. Густая грива и хвост их достают до земли».[269 - Боплан. 1832. Стр. 44.] Но «бахматы» служили не только степнякам, они составляли основу московской поместной конницы. По свидетельству подьячего посольского приказа Григория Котошихина, сделавшего в XVII веке описание Московского государства «О России в царствование Алексея Михайловича», ежегодно из Дикого Поля в русскую столицу пригонялись тысячные табуны лошадей:

«…Присылаются ис Казани и из Астарахани конские табуны, Нагайские и Татарские, к Москве, ежегодь, лошадей тысечь по 30 и по 40, и по 50, и болши на год, на продажу, и будучи в Астарахани и в Казани, у тех Нагайских людей и Татар ис табунных лошадей выбирают воеводы про царской обиход лошадей тысеч по 5, и по 6, и по 8 и, записав и запятнав, присылают к Москве с ними ж табунными людми; а на Москве, взяв у них тех лошадей, на царском дворе ценят против их тамошней цены и дают денги ис царские казны, а досталные лошади велят им продавать всякого чину служилым людем и иным чином, и собирают с продажи тех лошадей и з записки у купцов записные денги в Конюшенной Приказ; а покупают и продают те табунные лошади рублёв по 5, и по 7, и по 10, и по 15 лошадь…».[270 - Котошихин. Стр. 103.]

О больших конских табунах, пригонявшихся в Москву, сообщали и иностранцы. Уже упоминавшийся английский посланник Джильс Флетчер в 1588 году так описывал татар: «…Удивительно, что, хотя все они выезжают на войну на лошадях и все едят лошадиное мясо, все-таки сверх того каждый год приводят в Москву для обмена на другия произведения от 30 до 40 тысяч Татарских лошадей, которых называют конями».[271 - Флетчер. Стр. 69.] А командир роты иноземцев в московском войске, французский капитан Маржерет сообщал: «В Россию лошади приводятся наиболее из Татарии Ногайской: их называют конями; оне роста средняго, весьма удобны для работы и бегут без отдыха 7 или 8 часов; но если слишком утомятся или выбьются из сил, то потребно 4 или 5 месяцев для их поправления; весьма дики и пугаются ружейнаго выстрела; обыкновенно бывают неподкованы, как и Русския; многия овса не едят вовсе и приучаются к нему исподволь…».[272 - Маржерет. Стр. 58.]

Кроме мохнатых животных серого, мышастого цвета у кочевников были и яркие, красочные породы скакунов. Тот же капитан Маржерет отмечал: «У Ногайцев бывают иногда небольшия, весьма красивыя лошадки белыя с чёрными пятнами, как тигры или леопарды, будто бы разрисованныя».[273 - Маржерет. Стр. 59.] А академик Петербургской академии наук, Август Христиан Лерберг обращал внимание на то, что татарская орда, жившая по берегам реки Обь, называлась «пегой»[274 - Пегий, арх. сиб. пега?ный, пестрый, особ. двуцветный; пятнастый, в светлых пятнах по тёмному полю, или наоборот… о лошадях в белых больших пятнах; в малых пятнах: чубарый, крапчатый… Пежа?нка ж. пегая лошадь. Пе?жинка ж. белое или светлое, крупное пятно по тёмной шерсти (Даль. Т. 3. Стр. 1442).] по цвету шерсти своих лошадей: «…Пегая орда названа так от шерсти своих лошадей, и что там особенно старались о разводе таких, которым не только Монголы и Татары знали цену, но которыя составляют почти единственный товар, принимаемый Индийцами от Бухаров в обмен на свои товары: за пегую лошадь платят они от 30 до 80 Бухарских червонцев».[275 - Лерберг. Стр. 34.]