Сказание об Иле

Те исполины, что послужили переправой, сейчас были подвешены вниз кронами, они словно стояли на головах. Илея наклонилась, чтобы рассмотреть их. Она улыбалась, глядя на прежний мир с привычной точки обзора, а затем снова привела тело в вертикальное положение.

Далеко вверху корни деревьев были едва различимы и сливались с бескрайним, тянувшимся в обе стороны свинцовым навесом. Дочь Иля посмотрела назад. Нет, она не боялась упасть ? туда, за спину, в то размытое дымкой далеко, ведь ее тело ощущало себя здесь так же комфортно, как и в привычном для нее мире. Девушка огляделась вокруг. Ей показалось, что вдалеке, справа от нее, стояли такие же каменные деревья, как и те, по которым она только что переправилась сюда. Илея присмотрелась, но поднявшийся туман, как белая завеса, закрыл их. Где-то впереди горизонт обрывался почти ровной чертой и начиналась небесно-синяя пустота.

Путники подошли к ручью, он тек, как и прежде, не встречая преград, спокойно и прямо. Люди последовали за ним. Илея несколько удивилась, увидев сидевшую около ручейка стрекозу. Та время от времени включала моторчик ? очевидно, проверяя работу своих хитиновых механизмов. И вот, набрав обороты, стрекоза наконец юркнула вверх, но скоро перевернулась в воздухе набок и в таком странном положении легко продолжила полет.

Так, следуя за движением воды, путники подошли еще к одному краю. Дальнейший путь теперь им преграждала еще одна бездна – неописуемо бескрайнее небо. Пред этой пропитанной светом пустотой всякое движение теперь лишалось смысла. Она казалась преградой из преград, в сравнении с которой все остальные и не существовали вовсе. У черты поток ускорился, набрал разбег и забурлил, но вот, упершись в невидимую стену, остановился, вздыбился, взмывая вверх, и превратился в пену.

Сенака первым подошел к черте и, выставив перед собой палку, немного наклонился вперед. Коснувшись невидимой преграды, он чуть-чуть толкнул ее. Но она только прогнулась, увлекая за собою рыбака. Сенака попробовал приложить еще немного усилий, чтобы преодолеть незримую пленку. И вот по его пальцам потекли прохладные воздушные струйки, огибая ладонь, они пробежали по изгибам руки и добрались до лица. Упругая, прозрачная «перина» дала себя еще немного продавить, но до определенной точки, а затем в ней словно сработала пружина. Отскочив назад, палка едва не угодила в своего владельца и вырвалась из его ладони. Вернув руку обратно за черту, Сенака не стал повторять попытку, почувствовав в полной мере силу невидимой преграды. Теперь пришел черед Ула. Он лег, и взявшись за выступ у черты, понемногу стал подтягивать за край все тело. Как только его руки пересекли скрытую границу и дальше потянулись вниз, ища уступы, за которые можно было ухватиться, под ним вдруг обвалился край. Вниз, не издав ни звука, осыпался тот выступ, на котором Ул лежал, и тут же, не успев даже вскрикнуть, мгновенно улетел в синюю бездну и сам человек. Сенака, пытаясь схватить Ула, оступился и сгинул следом, оставив после себя лишь затухающий крик. За ними полетела и палка. Илея, охваченная ужасом от случившегося, стояла на краю одна.

Зеленый ковер накрыл всю долину от южных и до северных вершин. Прозрачное небо не давало и намека на какое-либо присутствие облаков. Легкий ветерок гладил шелк сочной травы. Маленькая птичка, пробороздив пару раз изогнутым клювиком свои яркие перышки, юркнула вверх и там стала ловко управлять восходящим потоком, скатывающимся с гор. Набрав нужную ей высоту, она вдруг застыла на месте. Острое зрение птички привлекло то, что распласталось там внизу. То, что было похоже на большую-пребольшую бабочку, потерявшую крылья. На нежно-зеленом покрывале лежала та, широко раскинув свои лапки. Птичка внимательно покрутила головой, взглянув на бескрылое создание. Резко меняя фокус, поочередно вглядывалась она то одним, то другим глазом. Наконец, убедившись в том, что для «бабочки» у того, что было внизу, совсем не подходящие размеры и вдобавок еще и невкусный окрас, птичка потеряла к находке всякий интерес. Сорвавшись с места, она продолжила рассекать густой, наполненный солнечными лучами воздух. Так в поисках чего-нибудь вкусненького птаха шмыгнула в сторону ближайшей из гор и была такова.

А внизу пушинка, оторвавшаяся от стебелька, склонившегося над рыхлой почвой, спланировала и уселась на нос. Да, да у создания, что с высоты птичьего полета напоминало бескрылую бабочку, был приличный нос. Увлекаемая внутрь дыханием, пушинка проследовала за струйкой воздуха и оказалась в том отверстии, что имел любой, хоть сколько-нибудь достойный нос.

Пышущий юной зеленью мир, сотряс человеческий чих:

– А-а-ачха!

Сенака открыл глаза. Как любой бескрылой бабочке, ему не оставалось ничего другого, как подняться на ноги.

На его теле не было даже царапины. Сенака совсем не помнил своего падения и в общем-то сносно чувствовал себя. Все было в общем-то неплохо, наверное ровно так, как и должно быть, но вот только одно… Память. Вернувшаяся из темноты вместе с сознанием, она нещадно мучила его: «Где Илея? Как найти ее? А тот, что провалился вместе с ним в бездну, жив ли? Уцелел иль сгинул навсегда?» Сомнений в том, что Ул погиб, не было бы, если бы не его собственный пример. Ведь он-то жив-здоров, и ни ссадины на нем, и это после такого падения… Где теперь искать спутников? Ответов не было, и рыбак не нашел ничего лучшего, как оставить все мысли на потом. А сейчас он пошел туда, где долина, отчерченная высохшим руслом, сначала расширялась, а затем вытягивалась в зеленую ленту. Она пропадала из виду лишь в самом низу, у основания горной гряды, между верхушек деревьев. Недалеко у подножия стояли в ряд, раскинув пушистые лапы, молодые кедры. В надежде подкрепиться к ним рыбак и свернул. Под кедрами на скатерти из хвои и веток предлагались завтрак, обед и ужин всем, кто был не больше горностая. Устроив пир, лузгали тут смоляные шишки мелкие зверьки и птицы. Коль юркий ты и быстрый, орешки получишь как долгожданный приз. Малюсенькие зернышки были нарасхват, и шустрые лапки, коготки и клювики тянули их из смолянистых чешуек подальше от посторонних глаз в дупла, норы, под пни и в щели, в любые укромные места. И здесь в тени, на усеянной липкой шелухой земле, тоже был припрятан кедровый клад. Лесная кладовая опустошалась и пополнялась вновь. Все шло по кругу, как и всегда, покуда кедры рождали и сбрасывали свои плоды. Сенака знал про эти хитрости и был уверен, что там он подкрепится. Ведь все припасы остались с Илеей.

Ему пришлось немало потрудиться, прежде чем нашел он первую не ошелушенную шишку. Так бы и пришлось перетряхивать этот обжитый жуками и личинками ковер из старой шелухи, если бы вдруг несколько свежих смоляных плодов не упали сверху Сенаке под ноги. В решимости присвоить их он быстро наклонился и сразу же получил удар. По его спине прошлись как по барабану. Да так, что, получив увесистую оплеуху, Сенака был вынужден ретироваться и с опаской поглядывать наверх. И не зря, шишки все продолжали падать. Наблюдая за этим, Сенака пришел к выводу, что он здесь не один. Сверху на раскидистой верхушке, укрывшись за кедровыми лапами, кто-то ловко орудовал, упражняясь в сбивании шишек. Вот рядом, всего лишь в шаге от него, пробившись через кедровый лапник, еще одна упала. Затем наверху послышалась возня, а следом несколько обломанных ветвей повалились вниз. Сенака слышал, как старательно, но неуклюже спускался тот, кто был на дереве. Рыбак притаился.

«Уж не медведь ли?» – подумал он.

Взъерошенный, измазанный смолой и пропитанный кедровым духом, на землю спрыгнул Ул.

Не описать той радости, что сопровождала встречу товарищей. Казалось, от этих криков и объятий еще чуть-чуть ? и кедры вовсе сбросят все оставшиеся шишки.

– Ты цел? А я уж думал… – горланил Сенака, хлопая Ула по плечу.

– Как ты нашел меня? И где Илея? Пойдем же к ней скорей! – радостно тряс за плечи тот Сенаку.

– Я свалился вниз за тобою следом, когда пытался удержать тебя, – изменившись в лице, ответил рыбак. А затем уселся на землю и с грустью добавил: – Илея осталась там… Нам не найти ее теперь.

– Где там? – Присев напротив, Ул заглянул приятелю в глаза.

На что Сенака лишь пожал плечами.

Они поочередно рассказали друг другу, как оказались здесь.

Ул очнулся в кедровых ветках. И он за это благодарил судьбу, ведь именно они смягчили его падение.

– Нет… – не соглашался с ним рыбак. – То было не падение…

– А что же тогда? – отчищая одежду от шелухи и прилипших веточек, удивленно округлил глаза Ул.

– Не знаю… – снова пожал плечами Сенака.

Несколько следующих дней друзья бродили по близлежащим горам в поисках пути туда, откуда свалились.

Где им искать Илею? Это был вопрос вопросов, не дававший им покоя ни днем ни ночью. Не имевший очевидного решения, он заводил все мысли в тупик. А следом, уже в который раз, по кругу, один вопрос сменял другой: возможно ли теперь вернуться назад? как должна выглядеть стена отсюда, с того места, где они пришли в себя? и можно ли назвать стеною то, с чем они столкнулись там? что было с ними? падение? полет иль наваждение? а если не падение, то сколько длилось наваждение их?

И, оставшись без ответов, надеясь на чудо, друзья продолжали идти вперед.

В бесплодных поисках Сенака уже почти потерял надежду. Он был подавлен и удивлен немало еще и тем, что, хоть убей, по прежнему не узнавал этих мест. И, всматриваясь вдаль с вершины, глядел Сенака как будто новыми глазами на те места, которые он должен знать. Он стал угрюмым и как будто сник. Не ел, молчал и, лишь вставало солнце, отправлялся дальше в путь. Забираясь на очередную гору, Ул подбадривал друга, как мог:

– Смотри туда! Как будто вот та гора похожа на ту, что ищем мы…

Сенака же лишь пожимал плечами.

И так, проделав долгий путь, эти двое снова оказались в той долине, из которой его и начали. Все те же кедры встречали их у гор.

Без сил свалились друзья на траву. Отчаяние, подкравшись тихо, их разум совращая, нашептывало им: «Все зря, бесполезно, тщетно, бессмысленно, нет выхода и не найти Илею им».

– Мы отдохнем и снова пойдем искать, – сказал Ул, не поднимая головы.

– Мы обязательно… Пусть… вся жизнь… найдем ее… – как клятву, пробормотал Сенака эту несуразицу, и следом сознание погрузило его в сон.

Когда Сенака проснулся, Ул уже был готов продолжать путь.

– Пойдем! – позвал он приятеля.

Сенака встал полный решимости отправиться вперед. Но прежде, вскинув голову, через едва разомкнутые веки взглянул на залитое синей краской небо. Вздохнув полной грудью и ощутив, как приятная прохлада, вперемешку с теплым ароматом трав, наполнила его легкие, он окинул взглядом знакомый пейзаж. Слух наполнился уже забытым стрекотанием кузнечиков, жужжанием пчел и мух. Бабочки… теперь Сенака слышал даже их.

Движение… Вся долина словно пробудившись, как будто собиралась с друзьями в путь и суетой напомнила Сенаке далекую гавань. Сделав шаг, рыбак тут же остановился.

Там вверху, где долина брала свое начало, он заметил одинокую точку. Кто-то шел по направлению к ним. Ул тоже встал как вкопанный и напряженно всматривался в даль. Наконец глаза друзей различили женский силуэт, и радость заполнила их души. Илея! Не сговариваясь, мужчины бросились ей навстречу. Сенака бежал первым, он несколько раз спотыкался и падал, но собственная неуклюжесть только веселила его, ведь все это ради нее… Наконец он остановился. Теперь он видел лицо Илеи, оно словно светилось. Сзади послышалось дыхание запыхавшегося Ула.

– Илея! – вырвалось у него.

Девушка протянула к ним руки и обняла, как обняла бы сестра своих братьев. И вот она уже медленно закружилась вместе с ними.

Конечно же им было о чем спросить Илею и о чем самим ей рассказать. Их разговор был долгим, и сначала Сенака с Улом поведали девушке все, что с ними приключилось. Затем пришел черед Илеи. Дочь Иля не торопилась начать свой рассказ, а лишь в памяти своей вернулась в тот момент, когда неведомая сила разлучила их.

Увидев страшное падение Улла и Сенаки, Илея проплакала, не зная сколько. Но сердце подсказывало ей, что они живы. Как быть ей дальше, совсем одной в этом чужом, незнакомом мире? Что делать и куда идти? Не было ответов, лишь слезы капали из глаз девушки. Капельки, упав под ноги, вдруг покатились вдоль пропасти, не ведая преград и не меняя направления. Илея, последовав за ними, все шла и шла. Неотступно и не касаясь небесной той преграды, ступала она точно в след крошечным слезинкам, пока тот край, что разделял скалу и бездну, вдруг не стал пологим. Пропали в нем углы, и миру он себя уже по-новому явил. На свинцовом склоне появились валуны. Покрытые рыжим лишайником, они лежали там и тут. Склон все больше округлялся, и капли, юркнув под один из них, пропали. И наконец, взору Илеи открылся прежний мир. И он предстал таким, каким мы могли увидеть его с вершины. С землей и синим небом!

Подул теплый ветерок, вниз уходил почти пологий спуск, и озерцо открылось взгляду. Ноги Илеи сами шли к нему. И тут у водной глади увидела она палку, лежащую на зеленом берегу. Ту самую, что некогда была в руках Сенаки. И надежда вселилась в сердце девушки. Стала звать она рыбака и Ула, но в ответ лишь эхо вторило ей оттуда, где были горы и среди них пять долин, расходящихся лучами. Для Илеи, как пять близняшек, те долины похожи были друг на друга, и уводили взгляд вдаль, и зеленью густой к себе манили. Но встал тут выбор: в какую из долин ей пойти? Тот выбор непростой доверила Илея чувствам. И вот что представилось ей.

Коль взглянешь на одну, в душе свобода, и нет там долга и не обязан никому. И ты как вольный ветер или дух просторов, и хорошо там даже одному.

Другая же была самим покоем, в ней не было порывов и страстей, и тишина укрыла горы, и не любили шумных там гостей.

Третья приманивала всех плодами и ароматом цветов и ясным днем и темными ночами, в ней все ломилось от даров. И дух хмельной стоял до неба, и сладких снов полон цветущий луг, лишь взглянешь, защекочет небо и пышный стол представится вам тут.

Четвертая купалась в красоте, все было здесь в первозданной наготе, ей место было в сказках. Была еще одна, она все отражала, и чувства от нее были пусты. Хоть свет зажги, душа молчала и отводила от пути.

Куда идти, в какую из долин? Чтобы найти ей тех двоих.