Сказание об Иле

Сестра и впрямь была немой. И конечно же ответить ничего не могла, а лишь мычала и плакала.

Однажды Рыба заболела, а потом и вовсе куда-то пропала. Маленький мальчик скучал по ней и все ждал, когда же она вернется. В силу малого возраста он не понимал, что сестра попросту умерла. Так он остался совершенно один в этой большой семье.

Прошло время.

– Ты говорить умеешь? Скажи хоть что-нибудь, – в который раз требовала мать, уставившись на Ива тяжелым взглядом.

Придирки были все те же – мальчик совсем не разговаривал, и это злило ее. А еще он был каким-то… Сам по себе.

– Бесполезно такого кормить… Еще одна рыба… Надо бы тебя продать, – цедила мамаша сквозь зубы всякий раз, как только молчун попадался ей на глаза.

Конечно же Ив не был немым, как его бедная сестра. Наверное, он рано повзрослел, раз сумел понять, что надо молчать. Обнаружилось, что среди многочисленного окружения вообще не было тех, с кем ему хотелось бы поговорить.

Голоса братьев и сестер казались Иву пронизанными заботой и поспешностью и совсем не излучали доброты. А слова, доходившие до его ушей, имели лишь один все определяющий смысл – где и что взять?

Как это произошло, Ив не помнил, но однажды он сделал для себя несколько ценных открытий, суть которых заключалась в следующем: этот мир был для него не только тесным, но и чужим. Он оказался здесь по воле случая или злого рока. Невозможность прижиться в нем была тому подтверждением. Стойкое чувство отторжения привело Ива к мысли, что он не отсюда, он чужой, он пришлый. Он – частица другого, настоящего и родного для него мира. И тот родной существует, его надо найти и в него вернуться.

Маленький Рыба стал ждать, когда придет время и он сможет отправиться на поиски.

Под старым грибом все шло своим чередом. Время от времени появлялась мать вместе с какими-то людьми. Они что-то приносили в котомках и мешках, громко разговаривали, спорили, затем снова уходили. Следом приходили другие, иногда громогласные, иногда разговаривающие шепотом, эти уносили все то, что было принесено первыми. Потом мамаша вытирала руки о грязный подол и укладывалась спать. Сон ее был глубоким и почти всегда сопровождался храпом.

Постепенно пришел черед старших братьев и сестер. Они также стали уходить из дому и по несколько дней пропадали где-то, но потом все же возвращались. Это случалось обычно под утро, тогда в жилище появлялось что-нибудь новое, к чему ему, Рыбе, не дозволялось даже прикасаться. Мать в этих случаях была особенно довольна своими сообразительными чадами.

Однажды Рыба прервал свое молчание и заговорил. Мальчик задавал вопросы. То, о чем он спрашивал, казалось ему крайне важным и имело отношение к принесенным в дом мешкам. Услышав его слова, все домочадцы отчего-то становились очень раздражительны, они толкали мальчишку и советовали больше никогда не открывать рта.

– Толку с этой Рыбы не будет, – раздался обычно голос матери.

А уже совсем скоро до слуха Ива донесся разговор. Мать не могла сойтись в цене с кем-то, кто приехал на четырехрогом хаананьском быке, и речь в торге шла о нем.

Рыба не стал дожидаться, когда за него предложат приемлемую сумму или мать уступит его подешевле. Он прихватил с собой немного еды и покинул родительское жилище. А от роду было ему тогда десять зим.

Беглец вырыл нору, устроив ее недалеко от заросшей кустарником дороги и стал в ней жить. Здесь люди появлялись так редко, что мальчик успевал забывать о их существовании, прежде чем те объявлялись вновь.

Там, на этом отшибе, Ив решил остаться и переждать зиму, а уж дальше видно будет. Пока же, спасаясь от дождей и холода в своем убежище, он часто представлял себе тот мир, частью которого, как полагал, и являлся. Его воображение выдавало настолько яркие и убедительные картинки, что казалось, их можно было тронуть рукой. Они не оставляли Ива даже под натиском голода.

Прежде всего этот выдумщик представлял себе дом, в котором было тепло и где ему всегда были рады. Кроме того, он придумал себе и новое имя – «Ив», – и это сочетание букв очень понравилось ему.

Даже когда в первую же холодную и бесснежную зиму Ив тяжело заболел и уже не мог подниматься, даже и в тот момент, когда его тело горело, когда смерть, казалось, уже улеглась рядом, беглец неотступно держался за свои образы. И быть может, она, безжалостная, устала ждать, когда он отчается и вместе с вымышленным миром ухнет в черную бездну небытия.

Болезнь отступила. Когда же Ив выполз из своей ямы, то увидел перед собой каменные столбы, те, которые, как он был уверен, используют при строительстве. Очень скоро они обросли стенами с большими окнами и узким входом, а потом к этому приладилась и чудная крыша. Так на пустыре у дороги появился крепкий, но не обычный домина. Любой бы на его месте не поверил бы собственным глазам, так как жилище и вправду выглядело невероятным для Закрая, но не Ив, он знал что все так и должно быть.

Малец поселился в доме. Когда же мимо проезжали люди, они немало удивлялись этому сооружению и его совсем еще юному хозяину по имени Ив. Да, теперь только этим именем и представлялся беглец. Ко всему прочему ему удалось сделать так, что дом менял вид. В зависимости от желания хозяина. Одним путникам он представлялся неким зданием с высокими стенами, аж в сорок локтей, и покатой крышей. Другие же видели бесполезный, почерневший от времени высоченный конус из бревен ? и никакого дома.

Следом мальчик вообразил себе семью, а именно ? добрую и любящую сестру, ту, что внезапно пропала из его жизни, унеся с собой и все тепло. Через некоторое время около дома появилась она, такая же добрая и ласковая, как та сестренка-нянька. Конечно же Ив никогда не слышал ее голос, ведь она была немой. Но зато мог легко представить его, быть может, он такой, как у того ручейка, что пробивался неподалеку…

Сестра появлялась под ночь и баюкала Ива, как младенца, напевая ему колыбельные песенки. Он боялся потерять ее вновь, и поэтому через какое-то время сестер в его доме прибавилось. А чтобы люди не причинили им боль, мальчишка сделал так, чтобы днем они оставались невидимыми и только ночью представлялись человеческим глазам во всей красе.

Те, кому довелось видеть этих дев, прозвали их Афирь (приходящие).

Так и жил здесь Ив, пока в один из дней не заметил всадников. Они никуда не спешили, ехали медленно, как будто выслеживали дичь. Несли их не лошади и не быки, а отвратного вида козлобородые существа.

Вся эта подозрительная компания, вот-вот должна была оказаться у его обиталища, и поэтому выдумщик решил свое жилище им не показывать.

Как и прежде, для этого Ив подключил все воображение, заменив в нем свой чудесный дом на сложенные конусом никому не нужные бревна.

– Как твое имя? – спросил один из всадников, с худым, вытянутым лицом. Ранее люди не говорили с ним таким ласковым и даже добрым голосом.

– Ив, – ответил мальчишка.

– Ив? Какое странное у тебя имя, – улыбнулся худой, слез с козлобородого и осмотрелся по сторонам. – А чей же это дом?

– Какой дом? – удивился выдумщик.

– Да вот же… – Худой кивком указал на черные бревна и наклонил набок голову, как сделала бы это собака во время игры.

– Какой же это дом? Это же просто бревна, – напугавшись разоблачения, поспешил оправдаться малец. проделал весь этот путь.

– Хм… – изобразив улыбку, прогудел незнакомец с вытянутым лицом и, «любя», потрепал Ива за шею. – Ну, будь по твоему… – И, уставившись на выдумщика разными по цвету глазами, вкрадчиво добавил: – А ты как это делаешь?

– Да ничего я не делаю… – Не зная, что ответить, мальчишка пробубнил первое, что пришло ему в голову. – Живу просто…

– Совсем один, что ли?

– Ну да, – пожал плечами мальчик.

– Мм… – с пониманием покачал головой собеседник.

Худой немного походил, осматривая и разглядывая все, на что натыкались его глаза, а его спутники безропотно плелись следом. Наконец он вернулся к Иву и, задрав брови домиком, негромко спросил:

– Пойдешь ко мне на службу?

–А это как? – захлопал глазами мальчуган.

– А так… Будешь мне братом… Как эти вот… – И худой показал пальцем на людей, стоявших за его спиной.

Их лица Иву совсем не понравились, и, наверное, это было заметно.

Тогда тот, что предлагал мальцу службу, махнул на них рукой и дружески сообщил:

– Да ну их… Я ведь тоже один, как и ты, сирота. Ты будешь только моим братом. Хочешь? У тебя есть родня-то? – И посмотрел на Ива как-то по-отечески.

– Нет, – торопливо замотал головой мальчуган, – настоящей нет.

– Ну вот… я о том и говорю… Настоящей! – И, поглядев на растерянного мальчишку, худой снова наклонил набок голову и улыбнулся: – Ну… По рукам?

– По рукам… – разглядывая людей, что стояли чуть в стороне и тоже улыбались, пробубнил малец. Потом подумал и спросил: – А как тебя зовут?

– Ямых. Правитель Закрая.