Теории внимания

Глава 7. Внимание Локка

Джон Локк (1632–1704), основатель английской эмпирической школы, в сущности, был отцом современной естественнонаучной психологии. К тому же он немало сделал и для педагогики. Поэтому ему необходимо посвятить две главы, в одной рассказав о его взглядах на внимание, а в другой – о прикладной психологии внимания Локка. Большая часть идей, которыми жила последующая английская философия, да и психология, встречаются уже у Локка.

Я не хочу вдаваться в его отношения к картезианству, особенно в его борьбу с врожденными идеями, в его политические взгляды и многое другое. Мне достаточно того, что он говорил о внимании. Основной труд, в котором Локк заложил основы философии внимания, – его главное произведение – «Опыт о человеческом разумении», как его перевели у нас. В действительности – «An essay concerning human understanding».

Разговор о внимании естественно рождается в десятой главе второй книги трактата, когда заходит рассуждение о том, как ум удерживает или сохраняет простые идеи, полученные от ощущения или размышления. В сущности, способов лишь два: либо созерцать идею, и тем не давать ей исчезнуть, либо запомнить ее и иметь возможность заново вызывать перед умственным взором.

Поскольку это явно полезно для жизни, встает вопрос, как закрепить идеи в нашем сознании?

«Внимание, повторение, удовольствие и страдание закрепляют идеи. Внимание и повторение много способствуют закреплению идей в памяти, но самое глубокое и прочное впечатление, естественно, производят с самого начала те идеи, которые сопровождаются удовольствием и страданием» (Локк, 2, 10, 3).

Если вдуматься, то Локк говорит здесь о произвольном и непроизвольном внимании. Страдание делает его непроизвольным, благодаря этому происходит глубокое запоминание воспринятого. Почему?

«Так как важнейшая задача чувств заключается в обращении нашего внимания на все вредное или полезное для тела, то… природою устроено мудро, что восприятие многих идей сопровождает страдание. Заменяя детям размышление и рассудительность и действуя у взрослых быстрее, чем размышление, страдание заставляет молодых и старых избегать объектов, вызывающих боль, с необходимой для самосохранения поспешностью…» (там же).

Вредное или полезное для тела, либо вызывающее боль, либо позволяющее ее избегать, это прямое обращение к самосохранению или выживанию. И если мы вспомним, что люди под гипнозом или под воздействием наркотиков не знают страха смерти, то тут Локк с очевидностью противоречит сам себе: все же врожденные идеи есть. Правда, их можно назвать инстинктами. Вот только что такое инстинкт, и почему его можно отменить внушением?

Тем не менее задача обеспечить выживание тела явно стоит перед разумом, и задача эта настолько важна, что любое обращение к ней переводит внимание в состояние непроизвольного. Это очевидность.

Как очевидностью является и то, что непроизвольное внимание чрезвычайно способствует учебе и усвоению всего нового. Неочевидно, но очень важно то, что из этого следует вывод: при любой учебе, даже при самообразовании, необходимо овладеть способами, какими можно перевести себя или другого в состояние непроизвольного внимания. И это настолько важно, что из этого искусства стоит сделать науку и разработать ее как можно глубже.

Однако усвоение нового не исчерпывает всех потребностей обретающего знания человека. Даже хорошо освоив нечто мы вполне способны забыть это со временем, причем настолько, что не можем восстановить и следа былых знаний. В чем дело?

«Идеи блекнут в памяти. Что касается различных степеней прочности, с которою идеи запечатлеваются в памяти, мы можем заметить, что одни идеи были вызваны в разуме объектом, действовавшим на наши чувства только раз, не больше; на другие, хотя они больше одного раза представлялись чувствам, все же обращалось мало внимания, потому что ум невнимательный, как у детей, или занятый другим делом, как у взрослых, направляющих свое внимание только на что-то одно, неглубоко воспринимает в себя отпечаток…» (там же, 2, 10, 4).

Как бороться с этой слабостью?

Локк говорит, что постоянное повторение идей позволяет не терять их. Его «идеи» – это, конечно, образы, если говорить по-русски. Но что такое их «постоянное повторение»? Локк говорит об освежении «идей» постоянным возращением обстоятельств, которые их вызывают. Это очевидность, но не имеет никакого отношения к работе над собой.

Что в действительности является сутью «постоянного повторения» идей? Не встреча с этими предметами в жизни и даже не вызывание их в памяти, а повторное обращение внимания на сами образы. Даже если время от времени наизусть повторять какой-то стих, однажды он забудется. Лишь повторение его со вниманием действительно освежит образ.

Именно из разговора об идеях или образах Локк постепенно и выводит свое понятие внимания. Для этого он создает классификацию действий с образами, которую, несмотря на объемность, я приведу целиком. Внимание оказывается одним из видов таких действий:

«Так восприятие, фактически сопутствующее всякому воздействию, произведенному на тело внешним объектом, связанное с этим воздействием и отличное от всех других модификаций мышления, доставляет уму отличную от других идею, которую мы называем ощущением и которая, так сказать, есть фактическое вхождение идеи в разумение через чувства.

Та же самая идея, когда она вновь приходит без воздействия того же объекта на внешний орган чувств, есть воспоминание; если ум ищет ее, с трудом и усилиями находит и она вновь открывается его взору, это есть припоминание.

Если идею долгое время внимательно рассматривают в уме, это есть созерцание

Когда идеи всплывают и текут в нашем уме, а разум их не рассматривает или не обращает на них внимания, бывает то, что французы называют reverie (мечтательность – АШ)…

Когда наблюдают и, так сказать, отмечают в памяти те идеи, которые появляются сами…, это есть внимание» (там же, 2,19,1).

Это совершенно неудовлетворительное определение, очевидно, не устроило и самого Локка. Внимание, может быть, и можно посчитать видом наблюдения, хотя это и весьма сомнительно, но уж точно никак нельзя привязать к способности отмечать нечто в памяти. Да и наблюдение может идти со вниманием или без него.

Поэтому в следующих параграфах Локк возвращается к этому предмету и, в сущности, дает иное определение внимания, вытекающее из более глубокого понятия об уме, что бы он и его переводчик ни понимали под умом.

«Различные степени внимания со стороны ума при мышлении… Каждому из собственного опыта известно, что в уме бодрствующего человека всегда есть те или иные идеи, хотя ум и занимается ими с различной степенью внимания.

Иногда ум с такой сосредоточенностью останавливается на созерцании некоторых объектов, что подходит к их идеям со всех сторон, замечает их отношения и условия, осматривает каждую их сторону так тщательно и с таким напряжением, что исключает все другие мысли и не обращает внимания на обычные, производимые в это время на чувства впечатления, которые в другое время вызывали бы очень заметные восприятия.

В другое время ум просто наблюдает вереницу идей, следующих в нем друг за другом, не направляя и не выделяя ни одной из них.

Иногда же он позволяет им проходить почти совершенно незамеченными, точно бледным теням, не производящим никакого впечатления» (там же, 2,19,3).

В сущности, это еще одна классификация состояний внимания, хотя поданная как классификация состояний ума. Локк явно не дал себе труда определить, чем, к примеру, ум отличается от разума. И чем разум – от сознания. Я не хочу подробно вдаваться в этот предмет, поскольку работаю с переводом его «Опыта», а не с оригиналом, а в мои цели не входит в данном случае подробное изучение его понимания ума и разума.

Однако образы не есть содержание ума. Они – содержание сознания. И работает с ними все же разум, а не ум, хотя современная психология, кажется, не видит разницу между этими двумя явлениями. Тем не менее, даже если строго исходить из того текста, который создан переводчиком, очевидно, что внимание может пониматься как степень напряжения ума (или разума), созерцающего образы сознания.

Именно эта «степень напряжения» и оказывается для Локка «степенью внимания»:

«Следовательно, вероятно, что мышление есть действие, а не сущность души. Это различие между напряжением и расслаблением ума при мышлении в диапазоне великого множества различных степеней – от серьезного изучения до полного невнимания, я думаю, каждый испытал на себе» (там же, 2,19,4).

Можем ли мы в данном высказывании приравнять «мышление» к «уму»? Кажется, нет. «Напряжение и расслабление ума» противоречит такому пониманию. Но тогда все высказывание приходит в противоречие с тем, что мышление есть действие души. Ведь оно – действие ума. Что же такое ум в таком случае? Некий орган души? Тот орган, которым душа совершает действие мышления или, что было бы точнее, думания?

Допустим. Пусть будет так.

Но что тогда есть внимание? Напряжение ума при созерцании идей? Или же некое напряжение души, раз ум лишь ее орган?

Глава 8. Практика внимания

Непроизвольное внимание обеспечивает выживание человека. Однако непроизвольное внимание не в моих силах. Оно рождается само, когда окружающий мир начинает угрожать моему выживанию. Единственное, что я могу, это разработать какие-то приемы, которые будут удерживать в определенных случаях воспоминание об опасности или о чем-то очень важном для моего выживания, тем самым поддерживая внимание.

Что определенно находится в моей власти, это внимание произвольное. Человек может и обязан обучиться управлению им. Локк посвящает произвольному вниманию второй параграф тринадцатой главы четвертой книги своего «Опыта». Глава эта вся о познании, в частности как раз о произвольном познании, поскольку познание, как и внимание, может идти и помимо моей воли, как условие выживания. В этом они и сходны, и, надо принять, связаны, как две стороны одной медали или одного орудия выживания.

Поэтому сначала несколько слов о познании:

«Наше познание отчасти необходимо, отчасти произвольно. Наше познание имеет большое сходство с нашим зрением, в частности и в том, что оно ни всецело необходимо, ни всецело произвольно…

Если у людей есть чувства, они не могут не воспринимать через них некоторые идеи; если у людей есть память, они не могут не удерживать некоторых идей; если у людей есть различающая способность, то они не могут не воспринимать соответствия или несоответствия некоторых идей друг другу точно так же, как человек имеющий глаза и открывший их днем, не может не видеть некоторых предметов и не замечать разницу между ними» (Локк. 4, 13, 1).

Я бы заменил слово «необходимо» на «неизбежно». Наше познание неизбежно. Ты открыл глаза – ты видишь – познание пошло. Однако в одних случаях оно идет хорошо, в других – плохо, у одних людей познание ведет к обретению знаний и ума, у других – топчется на месте, как если бы они до старости оставались недоразвитыми детьми. В чем разница? Что определяет качество нашего познания?

«Внимание произвольно, но мы познаем вещи, как они есть, а не как нам угодно. Во власти человека еще и другое. Обращая свой взгляд на какой-нибудь предмет, он может решить, будет ли он рассматривать его пытливо и стараться с напряженным вниманием точно подметить все, что в нем видно.

Но то, что он видит, он не может видеть иначе, чем он видит. И он не волен видеть черным то, что является желтым…» (там же. 4, 13, 2).

Локк показывает зависимость и ограниченность внимания. Внимание явно служебно. От него зависит качество познания, но не само познание. Напряжение внимания, о котором он говорит в этой главе, чрезвычайно напоминает «напряжение ума», использованное им во второй книге. Вероятно, это одно и то же, а значит, Локк просто не смог определиться с понятием ума. Этот предмет остается открытым для будущих исследователей.

Но зато он очень точно выводит взаимозависимость внимания и ума как познающей способности. И это останется:

«Произвольно в нашем познании лишь применение наших способностей к вещам того или иного рода или воздержание от познания вещей, а также большая или меньшая тщательность их рассмотрения. Но когда наши способности применяются, то наша воля не имеет силы направить познание нашего ума на тот или иной путь: оно определяется исключительно самими предметами в той мере, в какой они ясно обнаруживаются…

Ибо то, что человек видит, он не может не видеть, а о том, что он воспринимает, он не может не знать, что воспринимает» (там же. 4, 13, 2).

В нашей воле лишь усилить напряжение познания или ослабить его. И делается это с помощью напряжения произвольного внимания. А вот оно точно в нашей власти. И отсюда рождается возможность упражнения внимания, которое Локк относит к духовным.

Понятие духовных упражнений чрезвычайно важно для философии и прямо связывает философию Нового времени с христианской философией и философией античности. Однако оно и непросто, что видно на примере Локка.