Теории внимания

Свою этику Гербарт напишет уже в следующем, 1803-м году. Но и это будет лишь переходом к чистой педагогике, что отражается в статье, накапливаясь к ее завершению.

Все немецкие философы той поры так или иначе были под влиянием Канта. И Гербарт отдал немало сил полемике с ним. Она не так уж заметна в его педагогических сочинениях, однако, если вспомнить, что сам Кант, условно говоря, диалектически отрицал Локка, выбор, на чьих принципах строить воспитание, говорит о многом. Статья Гербарта завершается так, словно он в начале собственного профессионального пути заявляет о выборе:

«Но при чем остается воспитание? Как питомец в этой связи приходит к пониманию индивидуальности?…

И еще до исследования законов ему необходимо четкое восприятие данного. Вообще от него требуется внимание, умение отдаваться данному. Ему нужна ранняя дисциплина (Zucht) блуждающих мыслей, ранняя привычка к точному выполнению и завершению начатой работы» (там же. С. 46–47).

Дисциплина блуждающих мыслей – это Локк! Это то, на чем ровно за век до этого остановился великий английский мыслитель, не в силах справиться с огромностью раскрывшегося предмета. Гербарт начинает свой творческий путь с этого места.

Внимание, точнее воспитание внимания или даже некой культуры внимания и прилежания, если вспомнить Локка, оказывается тем исходным основанием, на котором должна строиться любая наука воспитания.

Именно на нем Гербарт возводит свою «Общую педагогику, выведенную из цели воспитания», вышедшую в 1806 году. Кстати, Локк поминается уже в четвертом параграфе книги, хотя Гербарт относится к педагогике Локка с изрядным скепсисом. Заимствован, или точнее воспринят, лишь тот исходный принцип, что относится к вниманию. Все остальное должно делаться иначе. Он действительно идет дальше Локка.

И какова же цель воспитания?

Для Гербарта – однозначно управление детьми. Этот ответ не отвечает требованиям точного рассуждения, поэтому дострою его на немецкий лад: дети должны вырасти полноценными членами общества, что значит быть управляемыми и поддерживать установленный порядок.

Если этого не сделает педагог, семена «…дикой необузданности, грубые хотения остаются в ребенке, умножаются и крепнут вместе с годами. Чтобы они не могли придать противообщественного направления воле, вырастающей среди них, необходимо держать их под постоянно ощутимым гнетом» (Гербарт. Общая. 1, 1, I, 3).

Гербарт начинает свою педагогику с понятия гнета, который общество должно наложить и всегда накладывает на детей, и завершает ее разговором о необходимости наказаний в целях управления. Современная педагогика стыдливо замалчивает подобные темы, что не значит, что наказания не применяются при воспитании. Они лишь не разрабатываются научно, а значит, оставлены на усмотрение не всегда здоровых психически людей.

Но мне сейчас важнее то, что, подходя к теме наказаний, Гербарт использует понятие «воспитательной заботы», которое я и хочу особо выделить, потому что оно-то и включает в себя все то, что им сказано о внимании:

«Воспитательная забота о развитии культуры должна действовать также и определяюще, чтобы был решен выбор. А для этого требуется подвижность духа, постоянно умеющая соответствовать движениям юной души» (там же. 3, 5, III, 36).

Конечно, Гербарт, говоря о юной душе, подразумевает душу ребенка. Это верно для педагога, но неверно для психолога. Юными души бывают и в зрелых телах. Иными словами, любая необученная и невоспитанная душа может считаться юной, а заявленный принцип – исходить не из своих представлений, а из потребностей и движений души, с которой работаешь, – должен быть сутью всей психологической работы.

Мысли Гербарта о наказаниях я оставляю для другого исследования, но вкратце скажу: даже работа над собой идет лишь тогда, когда мы осознаем, что будем наказаны самой жизнью и окружающим миром, если не научимся, как выживать. Поэтому возможность наказания должна присутствовать в жизни того, кто избрал совершенствоваться, как тот самый гнет, что заставляет из-под себя выбираться, раскрывая способности и обретая умения.

Вот теперь возможен разговор о теории педагогического внимания Гербарта как составной части воспитательной заботы, то есть заботы о другом. Я подчеркиваю это, потому что погружение в философскую древность внимания скоро приведет нас к глубочайшему понятию античной философии – заботе о себе, известной, самое малое, начиная с Сократа.

Гербарт не знал ни этого понятия, ни соответствующей философской культуры, однако, если вчитаться в его строки, то он звучит, на удивление точно передавая смысл античной «заботы о себе»:

«Но действительное понимание чужих чувств предполагает понимание своих собственных. Следовательно, надо, чтобы юная душа разобралась сама в себе и открыла бы в себе первообраз человеческих душевных движений. Она также должна научиться понимать выражения, в которых обнаруживается человеческое чувство, сперва непроизвольное, но постепенно также и меру, и вес условных обозначений.

К этому должна присоединиться забота о том, чтобы в своем собственном поведении постоянно иметь в виду и других…» (там же. 2.5, II, 39).

Именно из заботы о себе, которую надо привить ученикам, как стремление сделать свою душу совершенней, рождается в рамках воспитательной заботы потребность в овладении вниманием:

«Непосредственное действие на душу юношества с целью воспитать (образовать ее) есть воспитательная забота; следовательно, имеется, по-видимому, возможность воспитать путем простого воздействия на чувства, без внимания к умственному кругозору.

Так могло бы казаться…» (там же. 3, 5, I, 6).

Здесь внимание пока еще скрыто внутри понятия «умственный кругозор». Гербарт посвящает целый раздел этой главы «выработке умственного кругозора», вводя даже понятие «искусства раздвигать умственный кругозор». Этот раздел прямо начинается с задачи овладеть вниманием:

«Поддерживать спокойствие и порядок во время уроков, удалять всякие признаки неуважения к учителю – дело управления.

Но внимание, живая восприимчивость, это нечто другое, чем спокойствие и порядок. Дети могут быть вышколены так, что будут сидеть смирно, не воспринимая ни одного слова. Для внимания требуется наличие многих условий.

Преподавание должно быть понятным, однако же скорее трудным, чем легким, иначе оно вызовет скуку. Оно должно постоянно питать определенные интересы, об этом говорилось раньше. Но питомец должен уже вносить в него надлежащее настроение, и это настроение должно быть для него привычным…

Весь жизненный уклад должен быть свободен от мешающих влияний; в уме не должно быть места ничему нарушающему равновесие преобладанием интереса к нему. Правда, это не всегда и не вполне во власти воспитателя…

Скорее в его власти так глубоко запечатлеть всей совокупностью воспитательной заботы о морали глубокое чувство важности, придаваемой им тончайшему вниманию, чтобы мальчик больше не простил бы себе, если бы явился на урок без полной сосредоточенности» (там же. 3, 5, III, 28).

Вся воспитательная забота должна быть направлена на то, чтобы донести до человека то глубокое чувство важности, которая должна придаваться тончайшему вниманию. Именно его Гербарт называет сосредоточенностью.

Два понятия – «сосредоточенность» и «интерес» – являются основами гербартовской теории внимания, и их нельзя опустить. Вся вторая книга «Общей педагогики» посвящена «Многосторонности интереса». В сущности, речь идет о целеустроении, которое правит жизнью человека, а значит, позволяет воспитателю управлять им во время обучения.

Воспитатель должен приложить все усилия, чтобы его ученик не вырос односторонним, а значит, неполноценным человеком и членом общества. И начинается эта работа с освоения «Сосредоточенности и осознания», чему посвящен первый раздел первой главы этой книги. Именно здесь переводчик снова догадается вставить немецкое слово merken, чтобы пояснить, что именно Гербарт имеет в виду. Если помните, именно оно использовалось Гербартом в «Учебнике психологии», когда он определяет внимание.

Итак:

«Всякий, когда-либо с любовью отдававшийся какому бы то ни было предмету человеческого искусства, знает, что значит сосредоточиться. Есть ли такие настоящие дела и занятия, есть ли такие приобретения на пути образования, усвоение которых было бы возможно без длительной задержки над ними, которые не требовали бы на некоторое время полного отвлечения наших мыслей от всего иного, чтобы мы могли сосредоточиться над ними» (там же. 2, 1, I, 7).

Эта своеобразная йога или практика внимания переходит у Гербарта в психологию сознания. Я не в силах в нее вдаваться и не могу точно вывести его понятие сознания, но напомню, что он во много предвосхитил Фрейда. Поэтому, даже если теоретические построения Гербарта и вызывают подчас сомнения, сомневаться в нем как в прикладнике я не в силах. Поэтому я просто перескажу, как он видит ту среду, в которой ведется работа над сосредоточенностью и вниманием:

«Основанием личности служит единство сознания, собирание, осознание. Сосредоточенность над одним исключает сосредоточенность над другим и тем самым исключает то осознание, в котором они должны бы объединиться. То, чего мы требуем, не может происходить одновременно.

Следовательно, одно должно следовать за другим. Сперва сосредоточенность над одним, затем над другим, затем встреча их в осознавании. Какое бесчисленное количество подобных переходов должен преодолеть разум прежде, чем личность, обладающая богатством освоенного и с легкостью возвращающаяся ко всякой сосредоточенности, сможет назвать себя многосторонней» (там же. 2, 1, I, 10).

Напомню: Гебрарт называет это искусством раздвигать умственный кругозор. А это значит, что речь идет не о том, чтобы сосредоточиваться на сознании, собирании и осознании, а на том, чем ученик хочет овладеть в жизни, чтобы стать разносторонней личностью. Как говорил Чехов: «в человеке все должно быть прекрасно и лицо и одежда и душа и мысли»… Это верно, но для этого над каждой своей чертой придется поработать. Как поработать и описано Гербартом.

«Но при этом нам следует заметить, что между крайностями концентрированной сосредоточенности и всеобъемлющего осознания лежат обычные состояния сознания, которые как угодно могут рассматриваться: с одной стороны, как частичная сосредоточенность, с другой – как частичное освоение» (там же. 2, 1, I, 14).

Вдаваться сейчас в важнейшие темы усвоения и освоения я не в силах. Ограничусь тем, что именно ради освоения тех знаний, которыми мы хотим овладеть, человек и должен научиться сосредоточенному вниманию. Но сила человеческой сосредоточенности, говорит Гербарт чуть дальше, слишком слаба. Поэтому необходимы прием и средство, которые соберут эту силу:

«Таким образом, настойчивое желание вместе с интересом должны представлять как целое выдающееся человеческое побуждение» (там же. 2, 2, 2).

Интересы – это именно то, чем должен овладеть человек, чтобы стать разносторонним. В сущности, это иное имя для знаний, умений и способностей. Но с точки зрения раздвигания умственного кругозора, «интерес является тем, что преследуется сосредоточенностью и должно собираться освоением» (там же. 2, 3, 1).

Иными словами, интересы – это жизненные цели, то, чем ты хочешь овладеть в этом мире. Но вот хитрость – эти цели не снаружи, потому что ничто снаружи нельзя освоить или усвоить. Эти цели достигаются лишь тогда, когда ты научился ими овладевать, а значит, освоил некие знания. Следовательно, эти цели направлены внутрь, на раскрытие душевных способностей и качеств.

И достигается это лишь с помощью орудия, которое зовется сосредоточенностью или утонченным упражнениями вниманием.

Глава 11. Французская антика. Адо

Локк и, что естественно, Кант и Гербарт представляют философию Нового времени. Однако она не только зарождается гораздо раньше, но и существует во все предшествующие эпохи, меняя свое лицо.

Изменения эти не только исторически объяснимы, но и как-то присутствуют в современной философии, накладывая свои отпечатки. Один из них – это то, что современная философия совершенно перестала быть прикладной, каковой она была со времени своего зарождения и на протяжении всей античности. Античный философ вовсе не обязан был писать на философские темы, ему достаточно было жить в соответствии с некой философией, и его признавали философом.

В наше время философ – это человек с философским образованием, работающий по специальности в каком-либо учебном заведении. Иными словами, мы больше не знаем философов, потому что их заменили профессиональные философы. Восклицание: «Ну ты философ!» – несет в изрядной мере насмешку…

Как произошло, что философия стала исключительно школьной, даже школярской дисциплиной и полностью ушла из мира?

Ответ вполне прост. Укрепляющееся христианство заимствовало у греческой философии многие черты и в первую очередь то, что истинный христианин должен жить в соответствии с тем учением, которое разделяет. В итоге именно христианская жизнь и стала философской. По крайней мере, так было на протяжении Средневековья.

Тогда же в рамках христианского образования появилась и потребность в некой дисциплине, которая бы снабжала главную науку церкви, теологию, материалом для размышления и построения. Ею и стала философия. Поскольку именно теология была прикладной наукой, философия той поры сосредоточила в себе все рассудочные дисциплины, став, как было объявлено, «служанкой теологии».