Паутина

Паутина
Александр Валентинович Амфитеатров

«Весною 190* года, въ холодныя и дождливыя сумерки, по тихой окраинной улиц? очень большого губернскаго города тихо пробирался, – щадя свои резиновыя шины отъ колдобинъ и выбоинъ мостовой и осторожно объ?зжая лужи, которыя могли коварно оказаться невылазными провалами, – щегольской „собственный“ фаэтонъ, везомый парою прекрасн?йшихъ гн?дыхъ коней въ строжайшей в?нской упряжк?, но съ русскимъ бородатымъ кучеромъ-троечникомъ на козлахъ. Сочетанiе получалось см?шное, но экипажъ принадлежалъ м?стному руководителю модъ, настолько признанному въ авторитет? своемъ, что не только никто изъ встр?чныхъ прохожихъ и про?зжихъ господъ интеллигентовъ, но даже ни единый изъ дворниковъ y воротъ, либо верхомъ на доживающихъ в?къ свой, архаическихъ тумбахъ, и лавочниковъ въ дверяхъ лавокъ своихъ, ни единый и никто не см?ялись…»

Произведение дается в дореформенном алфавите.

Александръ Амфитеатровъ

Паутина

Поэту житейской правды

Александру Ивановичу КУПРИНУ

съ дружествомъ

и любовью посвящаю этотъ романъ,

    Александръ Амфитеатровъ.

I

Весною 190* года, въ холодныя и дождливыя сумерки, по тихой окраинной улиц? очень большого губернскаго города тихо пробирался, – щадя свои резиновыя шины отъ колдобинъ и выбоинъ мостовой и осторожно объ?зжая лужи, которыя могли коварно оказаться невылазными провалами, – щегольской «собственный» фаэтонъ, везомый парою прекрасн?йшихъ гн?дыхъ коней въ строжайшей в?нской упряжк?, но съ русскимъ бородатымъ кучеромъ-троечникомъ на козлахъ. Сочетанiе получалось см?шное, но экипажъ принадлежалъ м?стному руководителю модъ, настолько признанному въ авторитет? своемъ, что не только никто изъ встр?чныхъ прохожихъ и про?зжихъ господъ интеллигентовъ, но даже ни единый изъ дворниковъ y воротъ, либо верхомъ на доживающихъ в?къ свой, архаическихъ тумбахъ, и лавочниковъ въ дверяхъ лавокъ своихъ, ни единый и никто не см?ялись. Напротивъ, вс? провожали фаэтонъ взглядами одобренiя и зависти: вотъ это, дескать, шикъ такъ шикъ! См?шно было, кажется, только самому хозяину фаэтона, губернскому Петронiю, arbitre elegantiarum. То былъ маленькiй, горбатый челов?чекъ, съ огромною головою, покрытою превосходнымъ парижскимъ цилиндромъ, – haut de forme, a huit reflets, – a ниже сверкали подъ золотымъ пэнснэ умные, живые, семитическiе глаза, б?л?лъ тонкiй длинный носъ малокровнаго больного челов?ка, и роскошн?йшая черная борода спускалась по груди на… русскiй армякъ тончайшаго англiйскаго сукна, украшенный… значкомъ присяжнаго пов?реннаго!..

– Вендль шикуетъ, – сказалъ, глядя на страннаго господина въ странномъ экипаж?, изъ-за гераней, заростившихъ кособокiя окна низенькой столовой, учитель городского, имени Пушкина, училища, Михаилъ Протопоповъ.

Тогда тощая, на зеленую кочергу похожая, жена его сорвалась изъ-за стола съ самоваромъ и бросилась къ окну, оставивъ безъ вниманiя даже и то обстоятельство, что тяжело шмякнула о полъ дремавшаго на ея кол?няхъ, любимаго желтаго кота.

– А-а-а… скажите, пожалуйста… а-а-а…, – стонала она, покуда, медленнымъ и грацiознымъ движенiемъ, точно танцуя на своихъ четырехъ колесахъ классическiй босоногiй танецъ какой-нибудь, эластически влачился мимо оконъ учительскихъ безукоризненный в?нскiй экипажъ. – Ну, до чего-же, однако, люди въ прихотяхъ своихъ доходятъ!.. удивленiя достойно… а-а-а…

Супругъ внимательно гладилъ кустистую рыжую бороду и, не то съ сожал?нiемъ, не то съ умиленною гордостью, повторялъ:

– Шикуетъ, Вендль, шикуетъ… Жжетъ батькины денежки… Только, братъ, дудки! Сколько ни состязайся, Эмильки теб? не перешиковать…

Супруга безпокойно оглянулась на дверь въ кухню и, уб?дившись, что она плотно заперта, сказала мужу съ упрекомъ:

– Ты бы, Михаилъ, потише…

– A что? – прiосанился учитель Протопоповъ, услышавъ въ голос? жены привычную ноту житейскаго трепета, на которую онъ, въ качеств? мужчины, интеллигента и выборщика, долженъ приготовить привычную же ноту мужественнаго гражданскаго протеста. – Что я сказалъ особеннаго? Кажется, ничего.

– То, что нехорошо: какая она намъ съ тобою Эмилька? Не сломаешь языкъ назвать и Эмилiей ?едоровной.

– Очень надо! Не велика пани. Обыкновенн?йшая помпадурша изъ сочиненiй Щедрина.

– Ужъ этого я не знаю, изъ какихъ она сочиненiй, но только Воздуховъ вылет?лъ изъ-за нея со службы по телеграмм? изъ Петербурга. A потомъ едва укланяли ее, чтобы генералъ-губернаторъ простилъ, оставилъ его въ пред?лахъ губернiи. A Воздуховъ былъ не теб? чета: податной инспекторъ, со связями, свой домъ…

Учитель Протопоповъ взглянулъ на жену съ снисходительнымъ презр?нiемъ къ ея бабьему робкому разуму и возразилъ:

– Сравнила! Воздуховъ гулялъ передъ ея окнами въ пьяной обнаженности и, съ мандолиною черезъ плечо, сп?лъ ей испанскую серенаду. Это публичный скандалъ и притомъ было среди б?лаго дня. За это, брать, кого угодно. Каковъ ни есть нашъ городъ, но голымъ ходить по улицамъ и на мандолин? бряцать податному инспектору не полагается… A я что-же? Я въ четырехъ ст?нахъ…

– А, вотъ, подслушаетъ кто-нибудь, – такъ и будутъ теб? ст?ны.

– ?едосья, что-ли, донесетъ?

– A то н?тъ? – злов?ще кивнула госпожа Протопопова лысоватымъ проборомъ бурыхъ и жиденькихъ волосъ своихъ. – Акцизный ?едоровъ черезъ кого въ политик? увязъ? Катька, горничная, любовника-сыщика им?ла. Ну, и обличилъ.

– Ну, тамъ политика… A я, кажется…

– То-то… кажется! – со вздохомъ заключила учительша, отходя отъ окна, такъ какъ интересный экипажъ уже исчезъ изъ виду за угломъ, и вновь подбирая на кол?ни обиженнаго кота своего.

– Это Вендль опять къ Сарай-Бермятовымъ по?халъ, – сказалъ супругъ, присаживаясь къ самовару. – Часто ?здитъ.

– Друзья съ Симеономъ Викторовичемъ-то, – почему-то вздохнула учительша, передавая мужу дымящiйся стаканъ. – Съ университета товарищи.

– Товарищи! – недов?рчиво ухмыльнулся учитель. – A я такъ думаю: онъ тамъ больше по барышенской части. Ты, Миня, не гляди на него, что онъ горбатый и, съ виду, въ чемъ душа держится. Этакого другого бабника поискать. Онъ, да еще вотъ Мерезовъ Васька. Два сапога пара – а?инскiя ночи-то устраивать.

– Для а?инскихъ ночей изв?стно, кого нанимаютъ, – перебила учительша, не безъ досады. – A къ благороднымъ барышнямъ съ подобными пошлыми нам?ренiями мужчина обратиться не можетъ. Это глупо и безполезно – то, что ты говоришь. A ужъ въ особенности, что касается Сарай-Бермятовыхъ. Слава Богу, съ малол?тства ихъ знаемъ. Аглаечка, конечно, красавица, и соблазнъ ей отъ вашей мужчинской козлячьей породы предстоитъ многiй. Но характеръ y нея совс?мъ не такой категорiи, чтобы какой-нибудь бабникъ вокругъ нея пооб?далъ. Д?вушка серьезная, – хоть Богу не молится, a живетъ свят?й иной монашенки. A Зоечка еще ребенокъ, – что ей? Много, если пятнадцать минуло… Да и собой нехороша.

– Ребенокъ-то ребенокъ, – возразилъ супругъ съ н?сколько сконфуженною язвительностью, – но въ какой гимназiи этотъ ребенокъ воспитанiе свое получаетъ?

Госпожа Протопопова насторожилась:

– Изв?стно, въ какой: y Авдотьи Васильевны… Ч?мъ гимназiя нехороша?

Протопоповъ захихикалъ надъ стаканомъ своимъ:

– Сегодня въ "Глашата?" вид?лъ зам?тку, будто y китайцевъ въ Пекин? въ женской школ? имени Лао Цзы открыта "лига любви"… Вотъ они каковы, ребенки то ваши!

Госпожа Протопопова, въ волненiи, поставила чашку на блюдце, всплеснула худыми руками и трепетно опустила ихъ на кота своего, который, сквозь дремоту, вообразилъ, будто его ласкаютъ, a потому прен?жно замурлыкалъ. A Протопоповъ многозначительно сказалъ:

– То-то вотъ и оно то… Эмилiи ?едоровны школа… Прежде, ч?мъ въ помпадурши свихнуться, сколько времени она y Сарай-Бермятовыхъ гувернанткою была?.. Ну-ка, посчитай.

Не получивъ отъ взволнованной супруги отв?та, онъ вздохнулъ и продолжалъ, обжигаясь въ м?рныхъ перерывахъ горячимъ чаемъ.

– Но, т?мъ не мен?е, относительно Вендля я, д?йствительно, такъ полагаю, что понапрасну мальчикъ ходитъ, понапрасну ножки бьетъ… Еще, если бы годъ, два тому назадъ, то, по тогдашней б?дности Бермятовыхъ, можетъ быть, и очистилось бы ему что нибудь…

– Женатому то? – съ негодованiемъ воскликнула супруга, и костлявые пальцы ея непроизвольно вонзились въ кота съ такою силою, что тотъ взвизгнулъ и, хвостъ трубою, дернулъ отъ хозяйки, однимъ прыжкомъ, черезъ всю комнату, на триповый синiй диванъ. – Женатому то? Да ты, Михаилъ, съ ума сошелъ! Ты въ развратномъ настроенiи ума!

Но Михаилъ вдругъ почувствовалъ подъ собою твердую почву и ос?нился вдохновенiемъ къ радикальнымъ идеямъ.

– Другъ мой Миня! – прочувствованно воскликнулъ онъ, – при нын?шнемъ торжеств? гражданскаго брака и расшатанности моральныхъ устоевъ, какое препятствiе можетъ быть б?дной д?вушк? въ дилемм?: ухаживаетъ за нею холостой женихъ или женатый претендентъ?.. Теперь, конечно, все это – другой коленкоръ. Какъ скоро Симеонъ Викторовичъ отвоевалъ дядюшкино насл?дство, – теперь, брать, шалишь! Теперь д?вицы Сарай-Бермятовы будутъ первыя по городу нев?сты… Полъ-миллiона, чистоганчикомъ, хватили Сарай-Бермятовы! Шутка! Теперь Аглаю съ Зоею женихи наши съ руками рвать будутъ…

– Насл?дство прекрасн?йшее, – съ осторожностью зам?тила скептическая супруга, – но в?дь Аглаи съ Зоей оно мало касается. Я слыхала такъ, что главный капиталъ назначенъ по зав?щанiю ему – Симеону, a сестрамъ и прочимъ братьямъ оставлено всего по несколько тысячъ…

– Ну, все-таки! По нын?шнимъ нашимъ губернскимъ временамъ, когда нев?ста стала дешевая, a женихи вздорожали, – и то хл?бъ!..

Т?мъ временемъ Вендль – господинъ въ армяк? и въ цилиндр?, возбудившiй эти супружескiе – господъ Протопоповыхъ – разговоры, подъ?халъ въ в?нскомъ экипаж? своемъ съ русскимъ кучеромъ на козлахъ къ длинному, какъ казарма или больница, одноэтажному дому, за заборомъ съ гвоздями, надъ которымъ розгами торчали частые, еще безлистые тополя, a за тополями черн?ли стеклами, далеко не всегда ц?лыми, далеко не весьма опрятныя окна. По деревяннымъ мосткамъ, вдоль забора этого, сп?шно шагалъ высокiй господинъ, тоже въ армяк? и въ цилиндр?, точн?йше скопированныхъ съ Вендля: только значка присяжнаго пов?реннаго не доставало, да матерiалъ одежи былъ груб?е и хуже, дешевенькiй. Увидавъ Вендля, господинъ всею фигурою своею выразилъ и смущенiе, и гордость перваго счастливаго подражателя и гоголемъ шелъ мимо, пока не исчезъ въ с?рыхъ сумеркахъ, которыя лишь теперь и очень вдали, въ туманномъ центр? города, подъ горою, начали пестриться электрическими фонариками. Вендлю стало совс?мъ весело.

– Максимъ! – окликнулъ онъ кучера слабымъ, звенящимъ, д?вичьимъ почти, голосомъ.