Паутина

A Симеонъ, угрюмо улыбаясь, говорилъ:

– Я сейчасъ, какъ Лорисъ-Меликовъ. Взялъ Карсъ штурмомъ, – н?тъ, не в?рятъ, говорятъ: врешь, армяшка! купилъ за миллiонъ!

– Только не я. Преклоняюсь передъ фактомъ и покорно кричу: да здравствуетъ Симеонъ Поб?дитель!

Симеонъ сд?лалъ скучливую гримасу и, опять закуривъ папиросу, опустился съ нею на диванъ y окна.

– Прибавь: поб?дитель въ одиночку. Потому что съ нел?пою оравою моихъ братцевъ и сестрицъ – не чужое завоевать, a гляди въ оба, – своего бы не потерять.

– Да, твои братья… признаться… – сомнительно началъ добродушный и всеизвиняющiй Вендль. Но Симеонъ холодно оборвалъ:

– Мразь!

Вендль сконфузился.

– Н-ну… ужъ ты слишкомъ.

Симеонъ все такъ же холодно утвердилъ:

– Вырожденцы, поскребыши, безнадежники, глупцы. Я очень радъ, что они не женятся. Лучше прекратить родъ, ч?мъ плодить психопатовъ.

– Викторъ – не психопатъ, – заступился Вендль.

Но Симеонъ ему и Виктора не уступилъ.

– Такъ соцiалистъ, революцiонеръ, анархистъ, коммунистъ или – какъ ихъ тамъ еще? Его скоро пов?сятъ.

Лицо его пожелт?ло и приняло выраженiе угрюмой сосредоточенности. Вендль наблюдалъ его и думалъ, что, если когда-нибудь Виктора въ самомъ д?лъ станутъ в?шать, и отъ Симеона завис?ть будетъ спасти, то врядъ ли онъ согласится хотя бы только ударить для того пальцемъ о палецъ. Симеонъ молча докурилъ папиросу и перешелъ черезъ комнату, чтобы аккуратно потушить ее въ той же пепельниц? на письменномъ стол?. Потомъ сталъ передъ Вендлемъ, заложилъ руки въ карманы брюкъ и, съ р?шающимъ д?ло вызовомъ, сказалъ:

– Я смотрю на себя, какъ на посл?дняго изъ Сарай-Бермятовыхъ.

– До женитьбы и собственныхъ д?тей?

Симеонъ кивнулъ головою.

– Да, теперь я женюсь и хорошо женюсь.

– Доброе д?ло. Пора.

– Скажи лучше: поздненько.

– Гд? же? Мы съ тобою однокурсники, a мн? еще н?тъ сорока.

Симеонъ горько усм?хнулся.

– Хорошъ женихъ – въ сорокъ л?тъ! Но что д?лать? Раньше я не им?лъ права. Я никогда не могъ вообразить ее – въ б?дности, безъ комфорта.

– Ахъ, – удивился Вендль – такъ и нев?ста уже есть на прим?т?? Не зналъ. Поздравляю!

– Не съ ч?мъ, – спокойно возразилъ Симеонъ. – Я еще самъ не знаю, кто она будетъ.

– Позволь, ты сказалъ…

Симеонъ объяснилъ:

– Жену свою вообразить б?дной не могу я. Понимаешь? Вообще жену, кто бы она ни была.

– Такъ женился бы на богатой, – усм?хнулся Вендль. – Съ твоей фамилiей – легко. Симеонъ, стоя y новаго шкафа, медленно качалъ головою и говорилъ съ глубокимъ уб?жденiемъ.

– Это я за подлость считаю. Богатъ долженъ быть я, a не жена. Пусть она будетъ мн? вс?мъ обязана, какъ птичка въ готовомъ гн?зд?.

Онъ любовно погладилъ красивое гладкое, точно кровью облитое, дерево шкафа ц?пкою рукою своею, съ кр?пкими, нервными, чуть изогнутыми пальцами когтями, и продолжалъ мягкимъ, пониженнымъ голосомъ:

– Когда я женюсь, Вендль, ты не узнаешь меня. Я всю душу свою вложу въ семью мою.

– Милый мой, да ты, оказывается, тоже идеалистъ въ своемъ род?? – насм?шливо удивился Вендль.

– Я семьянинъ по натур?. Настолько люблю семью, что до сихъ поръ не см?лъ приближаться къ ея святын?. А, между т?мъ, я мечтаю о женитьб? съ восемнадцати л?тъ. И въ университет?, и посл?… всегда! Объ этакой, знаешь ли, простой, красивой, дворянской женитьб?, по тихой, старомодной любви, которая теплится, какъ лампадка предъ иконой.

– Да, – усм?хнулся Вендль. – Это хорошо, что ты насл?дство получилъ. Въ наше время подобной лампадки безъ пятисотъ тысячъ не засв?тишь.

Симеонъ не слушалъ его ироническихъ a parte. Гладя и лаская любезный шкафъ свой, онъ задумчиво говорилъ, глядя въ полировку, какъ въ зеркало:

– Странна моя судьба, Вендль. Я – семьянинъ, a къ сорока годамъ пришелъ старымъ холостякомъ. Всю жизнь я маялся, какъ добычникъ, по ненавистнымъ го родамъ, a в?дь я, весь, челов?къ земли. Съ головы до ногъ – баринъ. Хозяинъ. Усадебникъ.

– Идиллiи жаждешь?

Симеонъ одобрительно склонилъ голову.

– Да, чего нибудь врод? семьи Ростовыхъ изъ "Войны и Мира" или хоть Левиныхъ въ "Анн? Карениной".

Вендль, съ усм?шкою, возразилъ:

– Боюсь, мой другъ, что въ усадьб? Левина сей часъ стоить усмирительный отрядъ, a клавесинъ Наташи Ростовой перепиленъ пополамъ пейзанами во время аграрнаго погрома.

Но Симеонъ продолжалъ мечтать – и даже лицомъ проясн?лъ.

– Десятинъ триста верстахъ въ пятнадцати отъ жел?зной дороги. Старинный барскiй домъ. Липовая аллея. Конскiй заводъ. Патрiархальные сос?ди. Подъ большiе праздники – домашняя всенощная.

– Или – красный п?тухъ, – вставилъ неумолимый Вендль.

– По воскресеньямъ – семейный вы?здъ въ церковь…

– Если въ субботу мужички не подс?кли лошадямъ ножныя сухожилiя.

– Встр?чные крестьяне кланяются…

– Ну, ужъ это – изъ историческаго музея!