Рокировка с прошлым

То состояние, в котором она находилась… Это вызывало немалое уважение – девушка очень сильна, раз так спокойно относится к своим недостаткам. Я отчетливо понимал, что решение прибыть на выставку принято в угоду лишь одному. Поэтому за время прогулки меня терзало чувство неправильности, неловкости перед Лорн.

– Не стоит, господин Юрий. – Лорн улыбнулась в пространство. – Если я не способна что-то делать, так почему должна обижаться, если другие это могут и даже любят? Или хуже того – отбирать радости жизни! Наоборот, я счастлива, что у Рейма и у вас, господин Юрий, имеются возможности, коих я лишена. Надеюсь, зависть не самый большой мой грех.

– Как по мне, у вас не может быть грехов, – со всей искренностью заверил я.

Переход из аллеи Фонтанов в Парковые просторы ознаменовала десятиметровая арка из причудливо кованной стальной сетки. В контуре оной с тихим треском бушевали тысячи и тысячи маленьких молний, создаваемых двумя исполинскими электрическими катушками в основании. Конструкция находилась над парковой дорожкой, уводившей в стену практически непроходимой растительности с густым подлеском, что так и дышала первобытной мощью и спокойствием.

– Просто потрясающее использование катушек Тилана! Высокочастотное напряжение для генерации пробоя, а сетка в качестве заземления! Как жаль, что ты, дорогая Лори, не можешь этого видеть, невероятно красиво! Зря ты волновался, друг мой, что нам не понравится, – это весьма впечатляюще и вдохновляюще!

– Рад, что тебе пришлось по душе! Однако, если позволишь, ты утверждаешь, что ложь – это искусство? – Стоило тени деревьев лечь на плечи, я решился возродить зацепивший меня разговор. – Как, по-твоему, намеренное утаивание, искажение информации, частичное или полное, или вовсе подача изначально неверных данных – однозначное зло мира, может являться искусством? Ведь искусство – один из способов познания, который интересен и творцу, и окружающим. Подобное в основе противоречит понятию лжи!

– Эх, не умеешь ты наслаждаться моментом, друг мой! Ладно! Разве это не очевидно? Судя по взгляду, не особо… Давай попробую объяснить, как это вижу я! Полагаю, нагляднее всего сделать это на сегодняшних разговорах… хоть на прошедшем с Тербием Вронским. Скажи, друг мой, в чем и как он солгал? Не забудь отметить, какое у тебя сложилось о нем мнение, исходя из этого?

– Как это связано с темой…

– Просто позволь, друг мой, мне полностью высказаться, и для начала ответь на вопрос!

Зубы скрежетнули, пока припоминал давешний диалог. Взгляд же скользил по белокаменным шпилям стены-периметра Императорского дворца, что словно являлись продолжением парка – самыми высокими деревьями, растерявшими ветви и кору, но при этом не утратившими мощи и монументальности. Символ незыблемости и спокойствия Империи.

– Что же. Самое очевидное, – он, мягко говоря, не особо обрадовался знакомству со мной, причем, более чем уверен, из-за того, что я пространственник. Склонен предположить, из-за проблем с законом… Хотя лучше проверить данные. Также он был не до конца искренен, утверждая, что из-за болезни отправляется домой, – он направился совершенно в противоположную сторону от ближайшего выхода, а полеты над Агемо запрещены. Скажу из личного опыта, удовольствие ниже среднего, когда на тебя гадят не только птицы, но, например, пегасы. Так вот, подобное говорит о том, что у него имеются дела в пределах Технической выставки, о которых не должен знать пространственник. В общем, должен сказать, он весьма подозрительная личность.

– Немного информации для размышления. Тербий Вронский один из светочей современности, можно сказать, гений! Да просто отличный человек, с которым и научный диспут устроить, и душевно посидеть можно. Но он безумен как тортик!

– Разве тортики безумны?

– Само собой! Какой адекватный коржик захочет становиться бисквитом?

– А… – протянул я многозначительно, начиная сомневаться, кто тут «тортик».

– Он страдает душевным заболеванием, в простонародье называемым паранойей. Свято уверен, что за ним охотится тайный сыск Империи, СДО, Последних, Свободного города и Предтечи ведают, кто еще. Все потому, что он один из ведущих инженеров Хроно и занимается разработкой «изобретения, которое опережает технический прогресс на сотню лет»! Одно то, что он пережил разговор с вами, говорит об огромной выдержке.

– Так зачем он с такой болезнью прибыл в сердце Империи, еще и на массовое выступление?

– Любовь к науке и технике у него на порядок сильнее любых фобий, за что к нему особое почтение. Кроме того, как-никак именно в Империи живет подавляющая часть его вида, его родственников. – Рейм печально усмехнулся. – Теперь усложним задачу: разговор с четой Ленских. В чем и как они солгали? Какое у тебя сложилось о них мнение, исходя из этого?

– Разве они хоть в чем-то солгали? – насторожился я.

– Разумеется! Хотя, признаю, не словами, но поведением и отношением. При этом в их лжи куда больше злонамеренности, нежели у того же Тербия Вронского. Вижу, заинтригован, спешу объяснить: они были добры и обаятельны как в твою сторону, так и относительно нас с Лорн.

– Что в этом такого? Простая вежливость…

– Которая, в свою очередь, есть ложь, ибо искажает информацию о человеке. Собственно, как почти все элементы культурного общения вроде шуток или дружеских рассказов. Это еще называют лицемерием. Но не станем углубляться, сейчас важнее, что их доброта преследовала цель – расположить нас. Семейное дело Ленских скоро сильно пострадает, если вовсе не разорится. В такие времена людям нужны союзники.

– Это Торговый дом Ленских? – вспомнил я одно из самых богатых и знаменитых учреждений Империи. – Тот, что владеет сетью железных дорог к юго-западу от Агемо? Насколько знаю, у них все более чем в порядке, прибыли только растут.

– Просто поверь, друг мой, если у тебя вложены в этот Торговый дом деньги, то лучше их вывести в ближайшее время.

– Спасибо за совет. Все же я не до конца понимаю, к чему эти примеры?

– «Искусство – один из способов познания». Основываясь на отсутствии или наличии лжи, а также на ее разновидностях, ты составил мнение о людях… пускай и не совсем верное. Исходя из этого, можно считать ложь способом познания. «Что интересен и творцу, и окружающим». Надеюсь, интерес творца как в первом, так и во втором случае очевиден? Хорошо! Интерес же окружающих как раз в том, чтобы разгадать ложь и получить знания, о которых говорилось выше!

– Тем не менее это аморальное искусство! Оно несет вред!

– Вновь возвращаемся к началу, – сокрушенно покачал головой Рейм. – Абсолютные понятия о добре и зле! Скажи, какой вред принесла ложь Тербия Вронского, его попытка защитить себя? Молчишь? Правильно молчишь! А ложь четы Ленских? Чем она навредила тебе или окружающим? Ложь, как любое искусство, можно использовать и во благо, и во вред!

Рейм разделывал меня моими же словами и логикой, словно ножом. Не скажу, что он наслаждался, но в прищуре глаз имелось что-то… отстраненно безжалостное. Однако признать поражение так просто я не мог:

– За ложь рано или поздно придется платить! Вообще, с чего мне верить тебе?

– Потому что я с тобой согласен, друг мой. По крайней мере, в той части, что «придется платить» – это единственное, с чем согласен из книги Несуществующих. Лгать невыгодно… по крайней мере, в том негативном смысле, в котором ты употребляешь данное слово, и в долгосрочной перспективе. Велика вероятность, что обман раскроют – это испортит отношение к обманувшему. С тобой же, Юрий, мы надеемся еще поработать, нам выгодно твое расположение и понимание – тогда в дальнейшем окажется меньше проблем. Хотя… – Край губ Рейма тронула усмешка. – Если жаждешь узнать, насколько я честен и в чем, стоит лишь понять, что я выиграю, солгав. Ежели мне захочется понять, в чем лжешь ты, мне стоит лишь оглядеться. Кстати! Интересная мысль: ложь во благо… конечно, слишком сиюминутное и субъективное понятие, но с ним твое «платить» меняет знак. Возможно, достижения науки – расплата за то, что человек разгадал загадки природы, ее ложь?

– Что же, мысль не лишена… рационального зерна, – процедил я. – По твоим словам, ложь – чуть ли не искусство понимать мир, воспринимать чужую точку зрения или, наоборот, показывать свою.

– Мальчики, альт! – Насмешливый голос Лорн заставил вздрогнуть. – Наблюдать за словесной дуэлью на философских шпагах измышлений, конечно, очень интересно. Но любой спор бесполезен и, более того, вреден, если не ведет к действиям… или хотя бы не заставляет задуматься! Сейчас у вас есть что осмыслить!

– Дорогая, ты, как всегда, права, я слишком разгорячился и не подумал, – встрепенулся Рейм, нежно обнимая Лорн. – Да и ты наверняка утомилась. Может, присядем? Вот и лавочка!

Запоздало пришло понимание, что спор из дружеской болтовни перерос в нечто большее, нехорошее – судорожно стиснутые кулаки аж побелели. Я замедлился и подотстал. Несколько глубоких вдохов и взгляд на местные красоты – этого хватило, чтобы взять себя в руки…

Центральный остров Агемо венчал Императорский дворец. Он словно вырастал из темного полога парка: стволы деревьев плавно перетекали в мрамор многочисленных колонн строения, те, в свою очередь, распадались на множество ветвей всевозможной лепнины, украшавшей фасад и обрамлявшей яркие цветы мозаичных витражей, и все венчала вечная битва статуй на крыше. Архитекторы и строители потрудились на славу после Опустошающего пожара во время Чумы Отката.

– Это уже интересно! Юрий, друг мой, взгляните на сие прелюбопытнейшее явление!

В нескольких шагах от примеченной Реймом лавочки сидело нечто… Пожалуй, если вытащить нечто из вороха тряпья, подстричь, побрить, помыть, приодеть, то, возможно, это и станет человеком. Но сейчас…

– Да вашу суть! Пошел отсюда прочь! Развелось попрошаек! Работать совсем не хотите, теперь еще и приличным людям мешаете! Вали отсюда, погань!

– Господин хороший, пощадите. Подайте, сколько можете, бедному человеку, ветерану Сезонной войны, из-за ранения более неспособного позаботиться о себе…

Из тряпок потянулась конечность с обожженными пальцами и обгрызенными ногтями, обдав жутчайшим амбре. В омерзении я отстранился.

– Пошел вон, я сказал! – рявкнул я. – Видишь серьгу на ухе? Если не хочешь на каторгу в рудники гор Раскола, чтобы через десять секунд духу твоего здесь не было! А коль еще раз встречу и станешь притворяться ветераном Сезонной войны, то тебя по частям собирать будут! Отсчет пошел. Раз…

– Что же вы так, господин Юрий, – остудила вспышку Лорн, и я замер, понимая, насколько неприглядно выгляжу. – Может, бедолага говорит правду? Обстоятельства складываются самые разные, порой любому может понадобиться помощь.

Юная девушка подошла к этой мерзости, жестом оставив Рейма позади, и опустилась вровень с пародией на человека. Лишь Мефи, не одобряя действий хозяйки, скалил зубы… да что там, прыгал на плече, потявкивая в нетерпении, но все же не смея напасть.

– Мадемуазель Лорн, – напрягся я. – Это лжец и мошенник! Такой швали, как ни горько признавать, развелось предостаточно на улицах Агемо. Если бы хоть половина являлись ветеранами Сезонной войны, то СДО… Этот так называемый Союз Демократических Островов просто побоялись бы высаживаться, узрев такой численный перевес. Прошу, отойдите от этого убожества, а то еще подцепите что-нибудь. Лучше пойдемте дальше, следующая лавочка недалеко…

– Не бойся. Все будет хорошо. – Лорн даже не делала вид, что слушает. После нескольких попыток она нащупала руку и вложила в нее несколько ассигнаций. – Здесь двадцать эвот. Должно хватить на несколько недель. Очень надеюсь, что ты честный человек и потратишь деньги достойно.

– Да хранит вас Нетас, прекраснейшая госпожа! – В недрах лохмотьев появился оскал на удивление целых и белых зубов. – Молиться за вас стану, за доброту, за понимание.

– Понадобится помощь, всегда можешь обратиться в посольство Хроно, упомянув временщицу Лорн…

– Временщицу?.. – Человек, лезший секунду назад целовать руки благодетельнице, отшатнулся прочь, выронив ассигнации. – Что вы, госпожа. Не стоит беспокоиться обо мне. Не стоит… Я сам не смею вас больше беспокоить. Простите меня. Простите. И прошу, не трогайте… – И отребье рвануло прочь, прихрамывая на правую ногу без ступни со скоростью, которой позавидовал бы любой здоровый человек. В воздухе застыли его последние слова: – Проклятое отродье Винара!

Городовым, отвечающим за парк, влетит по первое число за разгильдяйство! Что только подобные отбросы делают в Императорских садах, тут же народу почти нет, ничего не заработает… Хорошо хоть, ненормальный не бросился на девушку!