Письма Ирине. Роман в письмах

Письма Ирине. Роман в письмах
Александр Геннадьевич Балыбердин

Если дневник священника и догадки ученого совместить с трогательными письмами о любви, получится книга, которую вы держите в руках. Вы можете ее прочитать или поставить обратно на полку – это будет ваш выбор. Однако забыть о ней получится вряд ли. Потому что такое случается нечасто – чтобы муж в течение нескольких лет писал своей жене письма, и она разрешила их напечатать. Понимая, что радостью и любовью надо делиться. А если так, то чего мы ждем? Доброго вам чтения!

Письма Ирине

Роман в письмах

Александр Геннадьевич Балыбердин

© Александр Геннадьевич Балыбердин, 2020

ISBN 978-5-0051-5193-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вместо предисловия

– Интересно, Вы сами понимаете, что тут понаписали?

– В каком смысле?

– В прямом! Священник, а пишите о любви!

– Простите, но что в этом плохого?

– Вы, правда, не понимаете или прикидываетесь?

– Я, вообще, не люблю прикидываться.

А Вы чего ожидали?

– Ну, написали бы, как правильно креститься или

мудрые мысли на каждый день.

– И Вы стали бы это читать?

– Стал.

– А вот я вряд ли?

– Почему?

– Потому что чужие инструкции никому не нужны.

– А Ваши письма нужны? Интересно, кто будет такое

читать?

– Знаете, мне это тоже интересно. Может, Вы

первым и попробуйте?

– Все же как-то это странно! Священник, и, вдруг,

пишет о любви?

– Странно другое, что Вас это удивляет. Разве

Христос не учил, чтобы мы любили друг друга?

– И все же, согласитесь, письма жене – это так

необычно!

– Согласен. Только разве это не интересно?

– Ну, не знаю, не знаю.

– А Вы узнайте! Давайте, вместе почитаем!

Тетрадь 1. В начале

Письмо 1. КАК МЫ ПОЗНАКОМИЛИСЬ

Доброе утро, любимая!

Через несколько часов «Аэробус», взлетев в Домодедово, унесёт вас с Настей на солнечный Кипр, а я сижу в нашем дачном домике на Черном озере, смотрю в окно, за которым из-за серых и плотных, словно набитых ватой туч, пытается выглянуть солнце, и скучаю по тебе.

В печке трещат дрова. Что поделаешь, уже второй день на улице не больше 12 градусов. Приходится топить. Если бы ты была рядом, то не сдержалась бы и сказала: «Ничего себе лето!». И поскольку тебя рядом нет, я скажу это за тебя и порадуюсь, что, хотя бы у вас с Настей, лето будет. Помнишь, как мы вместе смотрели прогноз, и он обещал каждый день только солнце и выше 35? Интересно, сбудется ли? Желаю, чтобы сбылось, и вы накупались и назагорались вдоволь. Так, чтобы и загара и хорошего настроения хватило на целый год. Уже представляю, как 11 августа на вокзале буду встречать вас, моих «шоколадок».

Знаю, что эти дни пролетят быстро, на одном дыхании. А затем ещё две недели и наступит памятный день нашего серебряного юбилея, до которого, когда-то, казалось, еще, ой, как далеко! Так далеко, что надо еще дожить, а, оказалось, вот он – привет! И мы почти не изменились. То есть, конечно, пережить пришлось немало, и это хорошо – есть что вспомнить. Но, что удивительно, где-то на глубине, кажется, мы – все такие же, как и двадцать пять лет назад.

Вот написал эту цифру и вздрогнул – неужели нашей любви уже четверть века! Получается, что я уже дольше живу с тобой, чем до тебя. Если же принять во внимание, что долгое время я жил не своим умом, а чужим – родителей, учителей, армейских командиров – получается, что вся моя взрослая, осознанная, самостоятельная жизнь – это ты.

И вот пошел уже третий день, как эта жизнь меня оставила. Словно, моя душа отделилась от тела и вместе с вами улетела в теплые страны, а я остался на наших шести сотках. Поливать огурцы, топить печь, стучать по клавишам ноутбука, смотреть сводки теленовостей, слушать «Эхо Москвы» и храп дедушки Гены. Который лежит напротив меня на диване, сопит и видит десятый сон с того момента, как пообещал, что выспался и больше спать не будет, да и, вообще, не спал, а только делал вид, что спит.

Как тебя не хватает! Нет, я вовсе не хочу поплакать тебе в жилетку, и мне даже не жаль, что эти несколько дней мы проведем на расстоянии в несколько тысяч километров – тем радостнее будет встреча. Просто я подумал, что, раз у меня появилось время, и за окном дождь, то «это ж-ж-ж неспроста», и надо вложить все это – и время, и дождь, и внезапно накатившую грусть в эти строки, сочиняя которые, я ощущаю твое присутствие. Словно ты вышла всего на несколько минут, чтобы полить огурцы или пройтись с Лаки, и скоро войдешь, увидишь, что я снова сижу за ноутбуком и, улыбнувшись, спросишь: «А что это ты делаешь?».

Вспоминаю день, когда мы познакомились. Это случилось в сентябре 1987 г. на уборке урожая в Арбажском районе, когда я по поручению комитета комсомола пединститута объезжал студенческие отряды. Почему-то пришло в голову, что это был конец недели, пятница. А, если так, то это была пятница 11 сентября – Усекновение главы Иоанна Предтечи. Примечательный, надо сказать, день.

Если бы кто-то сказал, что спустя пятнадцать лет мы переедем в дом на Пятницкой и будем жить рядом с Предтеченской церковью, в которой я буду служить священником, а ты работать в церковной лавке – это показалось бы мне невероятным приключением из другой жизни. Впрочем, так и есть – наша жизнь и, правда, стала таким приключением.

Но тогда все было иначе. Более того, нас еще не было. Нам только еще предстояло встретиться, и, страшно подумать о том, что этой встречи могло не произойти или же, столкнувшись лицом к лицу, мы не увидели друг друга. Но Бог устроил так, что все случилось именно так, как должно было произойти.

Мы встретились в Шембети – маленькой деревушке в Арбажском районе, проезжая мимо которой я всегда шлю поклон зданию местной школы, где квартировал ваш стройотряд. Попутка выбросила меня на яранском тракте, от которого пришлось идти с четверть часа пешком. Плюс заглянуть еще в один отряд, где меня не только заставили поужинать, но и сыграть на гитаре пару песен. Поэтому, когда я добрался до вашей школы, день уже начал клониться к вечеру, и я спешил. Может быть, поэтому ничего не помню, кроме темной, шевелящейся, гудящей на разные голоса массы людей, и среди них – ты. Как луч солнца.

Ты была особенной. После рабочего дня, ты в легком домашнем халате сидела на краю кровати и расчесывала волосы, но делала это совсем не так, как другие девчонки, а неуловимо иначе. Словно все они были «барышнями – крестьянками», а ты – принцессой, волей судеб оказавшейся среди них, но принадлежащей совсем другому кругу и миру.