ПутешестВеник, или С приветом по Тибетам

Воспоминание о собаке придало Макару уверенности в правильности Вениного плана. Ребята упёрлись в поленья и начали раскачивать. Понадобилось буквально пару минут, чтобы дрова плавно облокотились на стену, став рукотворной горкой и открыв путь к вершине.

– Давай Макар, ты покрепче лезь дыру ломай.

Первопроходец влез наверх, упёрся горбом в потолок, в место, где он проломил доски. И закряхтел, упираясь в непрочное основание из поленьев.

– Да не так. Ты же доски внутрь проломил? И сейчас внутрь на себя тяни, просто чтобы пролом расширить.

Во дворе послышался яростный лай.

Макар с утроенной энергией рванул доску на себя. Она, хрустнув, сломалась, и Макар, потеряв равновесие, чуть не покатился вниз.

– Есть! – Радостно воскликнул Макар.

Три рывка, и в крыше показалось отверстие достаточное для горе-кладоискателей.

– Лезь первый! – Крикнул Макар. – Я ещё кое-что сделаю.

Веня не стал пререкаться, тем более, что лай раздавался почти у дверей.

Ещё никогда он не радовался так солнечному свету. Как он сейчас понимал узников темниц из романов о средневековье!

Из дыры вылезли на свет две доски, а Макар крикнул:

– Вынимай!

Немного недоумевавший Веня вытащил доски. Следом выскочил Макар, с невесть откуда взявшимся в руках ржавым молотком и несколькими гвоздями-дюймовками. Проворно положив на пробоину доски крест-накрест, он ловко, в несколько ударов, прибил их к крыше. Не успел он закончить, как в щель сунулась оскалившаяся пасть дворняги с явной примесью овчарки, и начала яростно рычать, брызгая пеной.

– Тикаем! – Макар сиганул с сарая на задворки и припустил в сторону забора. Не ориентировавшийся здесь Веня не стал ждать объяснений и побежал так, как никогда в своей жизни ещё не бегал. Позади слышались отборные ругательства старика и злобный переходящий на фальцет лай собаки.

Макар подбежал к забору и отодвинув доску крикнул:

– Сюда!

Через пару минут они уже сидели в подъезде и выглядывали в окно во двор, пытались унять свои рвавшиеся наружу сердца. Убедившись в отсутствии погони, Макар вдруг хлопнул Веню по плечу и начал истерично смеяться. От этого зрелища Веня тоже начал смеяться.

– Ой, всё! Я больше не могу! – спустя минуту Макар лёг на пол, а голова его ещё продолжала подпрыгивать, чуть не ударяясь затылком об пол. – Я думал всё, кранты нам. Ну ты молодец, как всё придумал и с дровами, как их повалить, и с крышей, с проломом.

– А ты, с досками этими. Я подумал ты совсем чокнулся, когда ты их начал оттуда вытаскивать! Ты где молоток-то взял?

– Да там, в сарае и приметил. Думал пол попробовать вскрыть, а видишь, по-другому пригодился. Я ж сразу смекнул, если мы проскочим, то и собака пролезет. Думал сначала ей по морде дать, когда она зубами в щель-то защёлкала, а потом думаю, она-то чем виновата? Тем что у неё хозяин больной придурок? Не, я животных никогда бить не буду. И батя говорит, самый страшный зверь – это человек. Нет люте?е зверя!

Спустя ещё полчаса, ребята сидели у Вени дома и обсуждали, что могло быть в той куче макулатуры, когда внезапно Макар остановился и сказал:

– Знаешь, ты теперь мой самый, самый друг! Другого, кто вот так бы не испугался и остался со мной на съедение собаке, наверно, и не будет никогда.

– Знаешь, а я тебе боялся сказать, но ты у меня единственный друг. Ко мне никто вот так не приходил, а в классе все только смеются.

– Ну если хочешь, только скажи, я любому морду намылю. Я слышал, у нас скоро в секцию по боксу набор будет, я пойду. Хочешь со мной? Там научат так драться, что хоть один против пятерых, а то и десятка.

– Нет. Лучше я тебя, если что, попрошу! – Улыбнулся Веня. -Драки это не по мне. Ты ведь мой друг!

Глава третья. Комер.

Прошлое растёт, а будущее сокращается. Все меньше шансов что-нибудь сделать – и все обиднее за то, чего не успел (с).

Харуки Мураками.

Годы учёбы в техникуме Вениамин не очень любил вспоминать. Он начал своё образование и учился правилу «копейка рубль бережёт», а страна начала стремительно разваливаться и забывать не только о копейках, но и о самих рублях, в почёте были условные единицы.

Изголодавшаяся по продукции лёгкой промышленности страна, благодаря сначала кооператорам, а потом коммерческим магазинам, наконец увидела разнообразие и обилие одежды, техники и прочих товаров.

Тяжёлая же промышленность, на деле оказавшаяся не такой уж и тяжёлой, начала легко просачиваться через границу, в виде металла, древесины и прочего народного достояния. Обогащая при этом отнюдь не народ, в широком смысле этого слова.

Уже привычный дефицит капитулировал под натиском бартера и челноков, но стремительно нищающая основная масса населения была этому уже не рада. Хорошо, конечно, иметь на прилавках десятки видов колбасы, как на пресловутом загнивающем западе, но фиг ли толку, если зарплата позволяет купить только хлеб, на который её можно было бы положить. Да и то, если эту самую зарплату не задержат на полгода.

Министр финансов во всеуслышание заявлял о желании стать безруким, но спустя некоторое время народ, поверивший было ему, хотел уже не только его руки, но и голову, а самые ретивые говорили и о других его, более интимных, органах.

Пришло новое поколение хозяйственников, у которых вся бухгалтерия была в голове или, в лучшем случае, в записной книжке. Налоги, учёт, что это вообще? Купил, потом в три раза дороже продал, и на эти два процента живёшь. А в орфографическом словаре самые знакомые слова это – ОППАзиция, ЧИСТАписание и ТИПАграфия.

Кроме того, перспективе нормально работать Вениамину, по только что полученной профессии, после окончания техникума, мешало горячее желание военкома поскорее заполучить его под своё попечительство.

Маму сократили, и она за год поменяла три работы. Сбережений особо не было, помощи ждать не от кого. Поэтому, когда Веня пошёл в армию, она вздохнула с облегчением.

По причине слабого зрения, испорченного, как говорила мама, из-за своей неуёмной любви к чтению, Веня попал в стройбат.

– Стройбат – самые страшные войска! Нам даже оружие не дают! – Так шутили сами о себе его сослуживцы.

Но для Вени отношения в его части были даже лучше. Вопреки всем известному лозунгу, не менее известного рода войск: «Никто кроме нас!», здесь царил принцип: «А с фига ли мы?»

Нормально работаешь и никто тебя не замечает. Совмещаем пространство и время: «Копаем отсюда и до обеда». Не умничаешь, и тебе не задают глупых вопросов.

Его воинская часть была под Ленинградом. Вопреки всем ужасам, рассказываемым о службе в армии того периода, конкретно он отслужил более – менее неплохо, в относительном тепле и сытости.

Его приметил прапорщик Нурмамедов, заведовавший складом. Заинтересовавшись записью в личном деле «бухгалтер», он, оставив при себе молчаливого новобранца, был поражён талантом того знать в любой момент сколько, чего и где находится у них на складе.

Правда, эта же черта имела нехорошую «побочку». Веня с беглого взгляда подмечал любые перемещения хранимого имущества. Он искренне удивлялся, как из-под опечатанной двери склада, ночью, мог запросто быть унесён мышами ящик тушёнки. Ну, по крайней мере, по версии Нурмамеда.

Да, да, Нурмамед. По обычаям своего аула он был Нурмамедом Нурмамедовичем Нурмамедовым. Его отец, его дед и так далее, все были Нурмамедами. Когда его смогли каким-то образом завлечь на получение паспорта к единственному своему идентификатору – Нурмамед, он получил фамилию и отчество, а заодно и повестку, и сразу же отправку в учебку в армию. Всё по стандартному сценарию:

«Как попал в армию? Спустился с гор за солью – забрали служить.»

–Валико! – Так на кавказский манер, он изменил фамилию своего головастого рядового, Валькер.

– Ты не поверишь! Я раз подхожу к складам, смотрю и думаю, откуда-то такса приблудилась, лежит у ворот. С руку мою, по плечо. Подошёл ближе, а это крыса! Посмотрела на меня и так вальяжно пошла, во-о-о-н под тот пандус. Ни капли страха! Вах, боюсь.

Памятуя фразу Суворова: "Любого интенданта после пяти лет службы можно вешать безо всякого суда", Веня делал вид, что верит. Тем более служить здесь было намного лучше, чем под Алакуртти, где находилось одно из их подразделений.

На учения некоторые из ребят ездили туда и, по возвращении, уже никогда не становились прежними. Про саму тамошнюю часть ходили легенды. Говорили, что уйти на дембель с полным комплектом родных зубов, было почти невероятным чудом.