Дерево, или По ту сторону Зла и Добра

Армию бросил, в Агентство торжеств поступил на свадьбах играть. Черти что, ей Богу! Хорошо еще – не в похоронную команду. Еле-еле завклубом пристроил.

Отставной моряк выпил и тут вошел Лука. Метнув взгляд на стакан в руке Николая Филипповича, сын скорчил горькую улыбку:

– Пьешь, значит?

– Ты же не хочешь, сын. Ушел. Спасибо не сказал отцу за сало. Хочешь, налью? Главное, Лука, будь человеком.

– Спасибо. А, кто я, по-твоему?

– Ельцинист! Из-за тебя и флаг над Кремлем спустили! Почему не ходил на встречу с писателем Александром Брюхановым? Такой человек мне автограф дал! И Умапалатова дала.

Сын скривился, словно проглотил жабу:

– Больше ничего не дала?

– Вот, не любишь. Не нравится. А она, между прочим, Генеральный секретарь Советского Союза. А ты брезгуешь. И друзья у тебя алкоголики. Зачем приводил толстяка? Видал, как он на наше сало смотрит? Жрет, и спасибо не скажет. Ельцинисты!

Лука совершенно рассвирепел. Опять – то же самое! И так всегда: сначала все хорошо, а потом начинаются оскорбления. Старый дурак и пьяница! Совсем выжил из ума. Скоро начнет плеваться.

– Вибратор «Пинк Флойд» любит к твоему сведению! Тебе хоть говорит что-нибудь слово «Стена»?

– Какая-такая «стена»? – приставил сухую ладошку к уху отец.

Тьфу, знакомый приемчик: как неправ, так делает вид, что не расслышал. Вот же старый хитрован!

Лука встал из-за стола и отправился в коридор. Надо сходить, проветриться.

– Куда пошел? – заорал отец. – Опять все очко засрать хочешь, ельцинист?!

– Качум! Факен!!!

***

Дом, в котором он жил с отцом, был, в общем и целом не плох. Он был бы даже хорош, если бы туалет был внутри него.

Они переехали сюда после выхода папаши в отставку. Точнее, сперва приехали в Глупов, получили там квартиру в панельной пятиэтажке, но потом идиот-папаша познакомился с замужней тварью в Новозаборске. И вот ведь, старый дурак, влюбился! А ведь тварь – сплошное недоразумение: рожа козья, белобрысые волосы вечно свалявшиеся, да еще и редкостная хамка. Из-за этой скотобазы поменял глуповскую квартиру на частное домовладение в Новозаборске. Чтобы к ней поближе быть. Изба, конечно, была крепкой, имелся и большущий сад-огород, на котором отец предполагал выращивать помидоры и прочие растения. Яблоки с грушами были. Сарай тоже был. Плохо только, что уборная в огороде, а само жилище находилось на окраине города.

Огород…

Дурак-отец хотел, чтобы им занимался сын.

Помидоры выращивать.

А музыка?

Луке требовалась интеллектуальная подпитка, культурная среда, посещение филармонии. В глуповскую, к сожалению, дирижером не взяли, скотобазы. Ну, ничего, ничего! Папаша пытался засунуть в гарнизонный оркестр марши настукивать. Ха! Великий Моцарт умер в нищете, но не опустился до гарнизонного оркестра! Слава яйцам, удалось устроиться в загсовскую Службу торжеств к ансамблистам, там хоть какая-никакая, а музыка. Опять же, на свадьбах и выпить, и закусить всегда дают. Главное, не нажираться, как свинья. Впрочем, быстро выгнали…

Бездарности! Сами двух нот слабать толком не могут, а учить берутся. Тьфу! Ну, ничего, ничего: мы создадим новую организацию! На заводе. Лишь бы и отсюда не выгнали, скотобазы!

Лука вышел на крыльцо.

Пурга гнала в лицо колючие снежинки, залезая ими под ворот отцовского тулупа. Наступающая тьма обещала мороз и убийственный холод.

Он двинулся к уборной, проваливаясь в сугробы. Проходя мимо сарая, увидел его раскрытую дверь. Странно. Ведь закрывали на щеколду?

Лука остановился. На миг вдруг налетело знакомое с детства чувство, что когда-то все это с ним уже было: завывающая метель, сугробы, дьявольская холодрыга, щемящее чувство одиночества.

Очень странно!

В сарае было темно. Почти темно, потому что…

Потому что часть земли посреди громоздящихся саловых торосов оттаяла и источала слабый зеленоватый свет!

И Лука вдруг понял, что будущее, о котором он размышлял на работе за чтением научно-фантастических книг, уже приблизилось.

Вот только что оно с собой несет?

Не знал этого Лука Николаевич, да и никто из людей не только в Новозаборске, но и в Глупове, и вообще, на всем земном шаре не мог себе этого представить.

Никто…

Глава 2. Суета вокруг киоска

Если в жизни ты сообразуешься с природой,

то никогда не будешь беден, а если

с людским мнением, то никогда не будешь богат.

Эпикур

В начале весны на пустыре возле букашенковского дома появился частный киоск с красивым иностранным названием «Anus+». Хозяин киоска – житель дома №4 по переулку Безбожников Абрам Борисович Баобабский, назвал так свою торговую точку в честь любимой жены Анны.

Сорокадвухлетний старший преподаватель математики в Новозаборском кулинарном техникуме, имеющий жену и взрослого сына Анатолия (уехавшего недавно в Израиль), был натурой деятельной и весьма прогрессивной. Математический ум, природная память, богатые интеллектуальные познания и отсутствие моральных принципов при внутренней бешеной энергии давали ему именно те качества, которые и требовались в новое время. Он понял, что можно и нужно вырываться из заурядной карьеры мелкого провинциального ученого.

Действительно, если Бог наделил его способностью хорошо считать, складывать, умножать, вычитать и делить, то гораздо правильнее использовать свои знания на практике. Ведь еще Мефистофель говорил: «Суха теория, мой друг, а древо жизни пышно зеленеет». Именно, что – зеленеет. В смысле – долларами!

Абрам Борисович был ловок и умел обаять людей. Конечно, люди попадались разные. В сущности, годы перестроечной свободы высвободили в них то, что раньше сурово подавлялось Моральным кодексом строителя коммунизма и социалистической законностью. Лозунг «Разрешено все, что не запрещено!» означал для многих, что если нет на какое-то деяние статьи УК, то его вполне можно совершить. Все темное, что сокрыто в человеке, получило возможность выбраться наружу. Впрочем, опять-таки, что значит – «темное»? Для кого-то это – темное, а для кого-то – наоборот. Можно сказать, что человек – жадный, а можно – бережливый. Одни говорят, мол – украл, а другой ответит – взял. Главное – как это подать!

Абрам Борисович воспользовался своим положением преподавателя находчиво, словно ас–кавээнщик из масляковской телевизионной передачи. В то время, как простаки-коллеги изредка брали со студентов небольшие приношения за отличные отметки в зачетных книжках, он действовал тоньше – выстраивал из учащихся снабженческую сеть. Доверенным лицам не нужно было посещать занятия и зубрить особенности алгебры – следовало лишь иногда съездить или слетать из глуповского аэропорта за покупками. В Москву, Осетию, Азербайджан, Польшу… Выгодно было покупать фирменные аудио- и видеокассеты, диковинные «Сникерсы», «Марсы», «Баунти» и прочее необходимое добро. Деньги дешевели, и при быстром увеличении общей их массы в стране важно было максимально быстро прокручивать имеющуюся наличность. Она росла невероятными темпами, и Абрам Борисович не жалел средства на поездки.

Первый свой киоск Абрам Борисович, естественным образом решил разместить недалеко от своего дома. Это давало возможность оперативно контролировать движение товара и быстро реагировать на потребности населения.

Продавщицей нанял соседку, проживающую напротив – бывшую парикмахершу Ольгу Бедотову. Для тридцатиоднолетней Ольги, привыкшей к общению с людьми, новая работа не была в тягость. Тем более, что дом был рядом, а за детьми-малолетками присматривал престарелый отец. Он же вместе с детьми заботился во время ее трудовой деятельности о курах.

Баобабский с раннего утра подгонял к киоску «Москвич-Комби», самолично разгружал его и уезжал забирать товар. А Ольга расставляла бутылки польских крем-ликеров, спирта «Ройял», водки «Распутин», коньяка «Наполеон», пива; раскладывала плиточки «Баунти» и китайские зонтики; врубала на полную мощность кассетную китайскую магнитолу «Осака» и начинала слушать Татьяну Овсиенко и Татьяну Буланову, группу «Лесоповал» и прочих звезд российской культуры.

Из киоска неслись песни про есаула молоденького, про неразделенную любовь, про слухи об амнистии, что ходят в лагерях…