Письма из замка дракона. Том 0/3. Спойлер-конспект

Отсюда и те страшные слухи о кончине Гутенберга – что к нему в дом ворвались какие-то люди и уволокли его с собой, а после того его нашли в бочке задушенным. Так расправляются с предателями в тайных обществах. Другой слух был, что он ослеп. Первый распустил Шёффер, раздосадованный слухами о кончине Фауста, а второй – почти правда. Только, по-моему, у него зрение было плохое не из-за вина, а из-за ядовитых типографских красок. И от набора мелких буковок – он стал маленькие книжки делать.

То огромное количество вина в договоре Гутенберга и архиепископа было оговорено Гутенбергом и предназначалось для причащения на собраниях монахов в миру. Не знаю, сколько их было, меня – девчонку, приходившую прибираться в доме – на их собрания, конечно, не пустили бы, да и мне зачем. Почему на это посмотрел сквозь пальцы преданный папе архиепископ Адольф, я не понимаю. Должен был понимать, что условие «никому не продавать и не дарить» не сработает. Все же Гутенберг мне не всё говорил.

Но рассказал, кстати, что папа Пий, его назначивший, ранее в миру прогрессивным философом Энео Сильвио Пикколомини был.

В политике всё так запутано. Все время идет грызня за власть. Любое общество, против власти направленное, одна часть власти может использовать, чтобы другую под себя подмять. Главное, чтобы вредное для власти учение не попало в народ и бунт не повлекло. Потому Дольчино и Ян Гус – еретики, против которых были устроены крестовые походы, а Гутенберг или кто там у них главным был, не знаю, по краю ходят, может быть, всю жизнь.

Мне кажется, нам с тобой главное в это не лезть, ведь мы даже не бюргеры.

Может, что наш кружок приняли за такое общество. А когда поняли, что ошиблись, решили меня иначе использовать, раз уж попалась.

Но святые отцы зря думают, что им остановить распространение книг удастся. Типографии теперь в каждом городе, книги дешевеют. Скоро Библию сможет прочесть любой и сам подумать, то ли ему, что там написано, с кафедры говорят. Или только про повиновение властям кусочки выискивают. А следом и иные книги прочтет. Удержать ересь в тайных обществах и не допустить в народ гораздо труднее станет.

Но я не думаю, что кому-то удастся призвать святых отцов к бескорыстию и милосердию первых христиан (Спойлер: выражение из перевода Курочкина стихотворения Беранже «Действие вина». На этот текст есть отличная песня Ильи Ченцова «Вино в тюрьме»). И вряд ли призывающие добьются чего-то хорошего силой. Богатство, отнятое и на всех поделенное, не будет большим. И типографии не на что станет делать!

Надо заниматься наукой и техникой, вот как здесь. Тогда богатыми будут все. Тоже как здесь.

А Гутенберг все же не такой неудачник, как получается из его историй. Если бы он хотел богатства и тёплого местечка, то да – он достиг этого только в конце жизни. Но тогда незачем было бы бросать доходную ювелирную профессию.

Про способ, каким можно рассчитать сколько угодно знаков числа, равного соотношению длины окружности и её диаметра. Доктор сказал, таких способов очень много. Я самый простой попросила. Он написал так:

4*(1 – 1/3 + 1/5 – 1/7 + 1/9 – 1/11 + 1/13 – 1/15 + 1/17 – 1/19 + …)

Но предупредил, что просто – не значит быстро! Складывать дроби придется очень долго. С моей скоростью – может быть, годами!

У меня был соблазн попросить рассказать более сложные, но более быстрые способы, но я его преодолела. Я же не дракон, чтобы знать все на свете. И все равно я не собираюсь соревноваться с Джамшидом ал Каши. Я и этого простого способа не понимаю – какое отношение он имеет к окружности и диаметру? Какой-то он подозрительный. Может, доктору было лень объяснять, и он меня обманул, ведь проверять я не буду? Впрочем, если Архимед вписывал в окружность многоугольники и описывал их вокруг неё… к этому эти бесконечные суммы дробей могут иметь отношение.

Я спросила только, нет ли какого-нибудь способа, вообще с вычислениями не связанного. Искомое соотношение одинаково для любого колеса, оно дано от природы. Почему же для его нахождения нужно что-то долго рассчитывать? На практике-то достаточно двух измерений и одного деления?

– Достаточно одного измерения, – сказал доктор, – и одного умножения или деления. Нужное соотношение уже известно. Хотя…

И он предложил способ, при котором нужно только подсчитывать два увеличивающихся ЦЕЛЫХ числа, чтобы получить искомое число в виде дроби. Нужно расчертить лист параллельными полосками и вслед за тем много раз бросать на него иглу с длиной, равной расстоянию между ними. И подсчитывать, сколько раз она была брошена, и сколько раз из них она пересекла какую-нибудь черту.

– Но тут уж точно нет никаких окружностей! – завопила я.

– Почему же? – удивился доктор. – Игла же может падать, располагаясь под разными углами к линиям. Представить себе, что она крутится, быстро-быстро – разве она не будет похожа на кружок?

При слове «кружок» я присмирела и более спрашивать не стала. Знания бывают опасными.

Про десятичные дроби ты здорово всё сразу понял. Я и всегда знала, ты очень умный.

33А. Мирей – своему коннетаблю Морису (официальное письмо)

Мирей поставила дату 24 марта 1475 года, не собираясь ссориться с инквизицией по пустякам. Забавно, что теперь снабжать письмо цитатами из Библии пришло в голову ей. Какая-то мода там у них, причём, когда одна от другой этой модой заражается, та уж и остыла (или куратор запретил).

Милейший Морис!

У меня всё хорошо, насколько это может быть вдали от привычного окружения и круга общения. Однако роптать, уцелев в недавних обстоятельствах, было бы чёрной неблагодарностью по отношению к Богу.

Оставь свою задиристость для дворян и не ссорься с людьми духовного звания. Особенно с инквизиторами. Знаешь, что написано у Экклезиаста (цитата об опасности злословить царя или богатого). (Ты сам подал мне пример своей ссылкой на Библию; это было опрометчиво. Готовься читать цитаты). Конечно, люди духовного звания должны быть более склонны забывать ссоры, нежели дворяне; но есть одно обстоятельство, которое в этом отношении роднит эти два сословия. Я заметила, что, как ни странно, нам проще без раздражения общаться с ними, чем им с нами. Догадываюсь, источник этого постоянного раздражения… (рассуждение о том, что первое сословие отказалось от мирских благ ради спасения души, в т.ч., людей второго сословия и вправе ожидать уважения. Независимо от личных качеств).

Ты же сам мне напомнил, в своей забавной истории с пожаром во время наводнения, чем кончились для сеньора маршала де Рэ ссоры с лицами духовного звания. Не бери с него пример. Ты же не можешь оставить меня без последней связи с миром, а моих сына и внуков без опеки.

Я не могу назвать это твоим долгом. Было бы странно признавать, что у тебя есть моральный долг передо мной, ты и так предоставил мне свой замок. Ты же знаешь, я не смогла вернуться в Креспен не потому, чтобы так решил король… (рассказывает, что они с сыном поняли, из-за её роли в Лиге за общее благо король опасается, что она настроит сына против него. Исторические и семейные подробности. На брата, Антуана дю Бек-Креспена, архиепископа Нарбоннского, она не могла навлекать немилость короля. Ещё исторические и семейные подробности, отчасти конспирологические. О чувстве юмора Людовика XI – история из воспоминаний де Коммина о том, как английская армия высадилась во Франции на помощь герцогу Бургундскому, а король ради насмешки рисковал провалом плана по её мирному выдворению). Так я осталась буквально без крыши над головой. Так что ты был крайне великодушен. Но ты, к моему счастью, считаешь это своим долгом…

О «наших» инквизиторах: проявляют добрую волю, насколько им это позволено ограничениями их служения. В конце концов, если правила хорошего тона велят нам на эшафоте не осуждать палача…

Передай им это письмо, содержащее мой отчет о первой пробной беседе с попутчицами по заговору. Трудно найти общий язык. (Цитата из третьей книги Ездры по поводу войны с драконом).

Отвечу на вопросы.

Никаких укреплений в горах нет. Но могут быть природные препятствия. Если дракон их как-то ухудшил, то никому не рассказал. Но горы настолько больше замка, что проще построить замок, чем укреплять целую горную цепь. Что не означает, что преодолеть эти горы в человеческих силах.

Относительно чудесного ящика: его чудесность сильно преувеличена. Картину хорошего художника так перерисовать нельзя. Точнее, её сможет перерисовать такой же хороший художник. Но он предпочтёт нарисовать свою.

Тут есть рисовальный кружок, но хороших художниц в нём нет. Они, как я поняла, стараются избавиться от своих страхов, изобразив их на бумаге. По-моему, глупо. Чем больше рисуешь, как тебя пытаются сжечь на костре (они на этой теме просто помешались), тем хуже, разве нет?

О моих попутчицах. (Нелицеприятные характеристики внешности и характера).

На вопрос о том, почему я не только не прислала на осмотр, обследование, изучение (или как-то так?) драгоценных камней со здешней стены, но и не написала ничего по этому поводу в предыдущем письме, отвечаю (приводит обоснование подозрительности этого – чтобы не было ущерба основной задаче, лучше погодить. И писать только самое необходимое).

Августина передала мне общее для всех нас предостережение, заключенное в истории Саломеи. Если я правильно истолковываю, это предостережение «остерегись нас ослушаться, а то поплатишься, ибо так устроена Божья справедливость». Как в книге Иова (…). Я, в свою очередь, могу очень кстати напомнить, что то же самое о Божьей справедливости уже сама писала в предыдущем письме. Могу напомнить: это о Прокрусте, Фалариде и кардинале де Ла Балю. Так что мне о ней напоминать не требовалось. Но они – не только через Августину, но и через тебя – все же напомнили.

Да что это я все делаю вид, что обращаюсь к тебе, когда на самом деле – к отцам Римусу и Ариме? Тем более что далее идет, можно сказать, шпионское донесение о попытке выполнения первого поручения, непосредственно приводящего к противостоянию с драконом, ибо заговор потому так и называется, что начинается с разговоров между сообщниками…

Длинное описание коллективного разговора «для притирки» о храмах и городах Сент-Этьен и, в конце, о разных обличьях дракона. Кончается большой цитатой о Бегемоте из Писания (17 строк в конце одной главы и 26 строк следующей – такое уж там разбиение на главы).

Печать и подпись.

33Б. Мирей – лично Морису

Бедный Морис! Сколь много я по небрежности заставила тебя пережить! (Длинные рассуждения о том, что в письмах, не видя выражения лиц, нужно шутить осторожно). Намерение «подружиться» с хозяином замка (тем более, выполняя волю Тех, кого Мирей обязана слушаться перед небом и землей и от кого зависит её возвращение в нормальный мир) было всё-таки шуткой.

(Если отец Римус вспомнит о своем намеке и будет спрашивать Мориса, почему нет отклика в письмах – очевидно, слуга и так далее, хоть и не обязывался выполнять людские правила поведения, но понимает, что Мирей – порядочная вдова, и что самое близкое положение, на какое он может рассчитывать – это именно подружиться, а не «подружиться»… Тем более, что он об отцах Римуса и Ариме не знает и не подозревает, что они, имея на Мирей большое влияние, обусловленное её жалким положением, могли осмелиться намекнуть ей на желательность поведения, не соответствующего её статусу.

Париж и Кёльн упомянуты случайно, не подумала про парижские туазы и большие кёльнские локти, что они – тоже упоминание Парижа и Кёльна.

На слова Мориса «хорошо, что у меня не отняли перстень-печатку, приняв за что-то волшебное»: ха-ха-ха. Как же, не отняли. Да они даже одежду на всякий случай заменили на свою, правда, не на мешок с дырками для рук и головы. Но подходящую служанке, плохо подогнанную по размеру, грубую… и страшно себе представить, откуда они её могли взять… переодевание под наблюдением, притом что отцы-инквизиторы женщинам не доверяют вообще никаким, и женщин-охранниц у них нет. И всё это они оправдывали тем, что таковы правила, от которых им нельзя отступать. Ещё и постригли! Этого Мирей не простит, даже когда волосы отрастут. Если успеют.

…отступили от правил. Понимали: если истыкать иголками, чтобы обнаружить метку дьявола, на добровольное сотрудничество рассчитывать не придется. Иголку показали – всем иголкам иголку, толще вязальной спицы, да ещё граненая, с неровными, зазубренными стыками этих граней, ржавая от крови. Может, специальная иголка для запугивания, а для поисков дьявольской метки они пользуются другой. Иначе получится не поиск метки дьявола, а пытка. А если склонить к сотрудничеству пытками, то, конечно, согласится всякий, но тогда без их контроля… Если бы ту иголку применили, Морису было бы очень трудно убедить Мирей, что не надо доверять дракону и надо помогать инкам.

Рассказ о том, что было в инквизиции. Главным аргументом была не иголка, а чтобы младшего сына и его имущество не трогали. Да ведь и Морису тот же убедительный аргумент привели, чтобы отдавал письма.

Что касается перстня с печаткой, его бы точно отняли, но Мирей его с собой не взяла, когда призвали на беседу в инквизицию, хотя это и был не арест, а приглашение. А когда обо всем договорились, пришлось за ним посылать. Иначе как бы Морис понял, что это её письмо?

Так что Морис прав насчет недоверия дракону – если они уже тогда знали, что он не только не съест, но и будет таскать письма, значит, до того, как они решили с ним воевать, их связывали какие-то деловые отношения.

Что касается догадки Мориса, что своим раздражением по поводу всякой ерунды они маскируют обиду, что Мирей им не шлёт с письмами какие-то ценные подарки, то на эту тему надо подумать. Может, в следующем письме спросить, не прислать ли самому Морису, а также Пьеру, Луи, Анн и Гастону что-нибудь красивое? Они прочтут, обсудят с Морисом, попросят его написать ей, чтобы слала, да побольше. Заодно это будет обсуждение идеи рассказать деткам о Мирей.