Письма из замка дракона. Том 0/3. Спойлер-конспект

Августина, пораженная количеством соборов Сент-Этьен: О, Господи.

Мирей: Да что там – к северу от твоей Тулузы, милочка, есть город Каор. Там делают знаменитое черное вино, каор или кагор. Еще он знаменит своим дьявольским мостом – его помогал строить дьявол, а строили его наперегонки как раз с собором Сент-Этьен. Легенда о том, как был обманут дьявол. Про Диогена и Платона дьявол, очевидно, не знал. Точнее, про них не знали люди, сочинившие эту легенду. Ещё в Каоре долго держалась эта ваша южная ересь, альбигойцы.

Августина: Я честная католичка!

Мирей: Но про альбигойцев, наверное, слышала? И еще в Каркассоне.

Августина: Я слышала про Каркассон. Это огромная крепость. И про Каор. Так там тоже есть храм Сент-Этьена? Как у нас в Тулузе?

Я: Да. А еще в Каоре и Каркассоне были тамплиеры. Но Святой Этьен тут, наверное, ни при чем, хотя тамплиеров больше всего было в Святой Земле, а там, уж конечно, что-то такое есть.

Августина: В Иерусалиме есть базилика Сент-Этьен, и еще ворота Сент-Этьен.

Юлия: Когда я жила в Париже, мне рассказывали, что тамошний знаменитый Собор Парижской Богоматери появился при объединении двух церквей: Сент-Этьена и, более ПОЗДНЕЙ, церкви Богоматери!

Августина: О, Господи.

Юлия: Но сейчас он так не называется; ЗАТО они собираются строить возле Сорбонны церковь Сент-Этьен-дю-Мон. Пока деньги собирают. А может, уже и строят, я в Париже давно не была.

Августина: Эти две не считаются! Одна уже не Сент-Этьен, а другая ещё не построена!

Юлия: Ну и подумаешь. (Августина очень довольна: это ведь согласие, а её редко слушают, тут ведь все по статусу выше её). Южнее Парижа есть герцогство Беррийское. В тамошнем главном городе Бурж есть большой собор Сент-Этьен. По слухам, в нем под алтарем хранится сосуд с кровью этого святого.

Марта, которой стало скучно: А давайте посчитаем! Мец – раз…

Августина: Нет, это Тулуза – раз!

Марта: Верно, значит Мец – два.

Мирей: Кан и Бовэ – три и четыре.

Марта: Туль – пять.

И так они считали, пока Мирей не сказала: Дижон – двенадцать. Хватит.

И тут Марта вдруг поняла, что может добавить.

Марта, вдруг вспомнив: Почему хватит? Наш Майнц, вы знаете, в Священной Римской империи, где император из дома Габсбургов правит. В их главном городе Вене есть Stephansdom, а это то же самое, что собор Святого Этьена. Я слыхала еще про Пассау, что в Восточной Баварии. Там это называется Stefanskirche, а это то же самое. И там самый большой в мире орган. Туда специально ездят послушать. Он очень впечатляющий. Так что, по-моему, четырнадцать.

Августина не уверена, что можно засчитать эти два, да и вообще не хула ли на святого –переводить его имя на немецкий, но, раз никто не возражает, она тоже молчит. Засмеют ведь. И с Мартой не хочет ссориться.

Марта: И мы наверняка что-то забыли, а что-то и не знаем. Юлия! Ты больше всех ездила. Вспомни, где ты видела церкви этого святого или слышала про них?

Но Юлия скучает, зато Мирей вспоминает собор в Дижоне, столице герцогства Бургундия, над которым пролетал несущий их дракон между Труа и Сент-Этьеном. И еще в Сен-Брие, это в Бретани, на юг от Нормандии. Еще южнее, уже в Аквитании, но севернее Гиени, есть графство Перигор. Столица там Перигё. Недавняя история Перигё. Мирей предсказывает, что его рано или поздно слопает королевство Наварра. А само королевство Наварра присоединит к себе Франция, Кастилия или Арагон. Ещё она хочет напомнить собеседницам, что у Жанны Девы был соратник, Жиль де Монморанси-Лаваль, барон де Рэ, граф де Бриен из Бретани, маршал Франции. Но сначала спросила, все ли знают о ней самой – столько лет прошло, а Марта и не француженка…

Марта: Знаю, хоть я и не француженка. Она войну с англичанами выиграла, а её в Руане в ведовстве обвинили и, вроде, сожгли. Это сделал епископ по фамилии Свинья. А после всего прежний папа Римский умер, и тогда оказалось, что ее неправильно судили, и тогда оправдали.

Мирей поправляет: фамилия Кошон (Cauchon), хоть и похожа на Свинью (cochon), но происходит от нормандского и пикардийского слова «оборот» (chausson). Но Марте простительно – это и не всякий француз знает. Как и то, что род его происходил из тамплиеров.

Тут Мирей вспомнила о том, что Свинья, пусть уж будет так, между прочим, был епископ того самого Бовэ, про который только что говорили. И хотел стать епископом Руана, в будущем – её, Мирей, города. Но не вышло – англичане-то, выполняя договоренность с епископом Кошоном, предлагали, но руанское духовенство не согласилось, и они не стали с ним ссориться. Ещё она поправила Марту: Жанна не выиграла войну с англичанами, скорее, предотвратила поражение, когда оно уже казалось неминуемым. Война шла еще долго. И ещё, понимая, о чем они думают – или это только мнительность? – Мирей пояснила, что, хоть она и из Руана, не она судила Жанну Деву, или не помешала судить, или смотрела на казнь – её или не её там сожгли. Наше с ней время не совпадает. Тут она солгала. Сожжение Жанны Девы она видела, но говорить об этом не хотела. Ей было пятнадцать, и её мечты стать героической личностью были надолго отогнаны этим ужасным зрелищем. Семья дю Бек-Креспен и при англичанах часто бывала в Руане, ведь это, в конце концов, столица Нормандии, а Бек-Креспен в Монтивильи, что в Верхней Нормандии. Именно тогда на площади Руана Жанна дю Бек-Креспен встретила Пьера де Брезе, хотя он рисковал, посещая Руан при англичанах. Он оказал ей моральную поддержку… Трудно представить, но, несмотря на войну с англичанами, ставшую ожесточённей после вмешательства сил свыше в лице Жанны Девы, ездить можно было свободно. На турнир мог прибыть рыцарь с противоположной стороны, и никто не пытался отстранить его от участия, не говоря уже о том, чтобы взять в плен как противника на поле боя. Конечно, после того как она спустя два года вышла за Пьера, пришлось на всякий случай сидеть в основном в Брешессаке и редко навещать родителей, пока Пьер не прогнал из Нормандии англичан. Нескоро, хотя она подталкивала. Но, хоть казнь Жанны Девы и свела их с Пьером на площади Руана в тридцать первом, её и теперь вспоминать страшно, хотя прошло… господи! – сорок пять лет. Англичане не имели права мстить таким жестоким и подлым способом за её победы. Да и морального преимущества от признания её ведьмой они не получили: хоть её и судил французский церковный суд, все знали, кто за ним стоял. Было известно и насчет обещанного Свинье епископства Руана, и многое другое. Неудивительно, что побеждать они после этого не стали. Тем более, палач рассказал, что сердце Жанны не сгорело, как он ни старался, а это верный признак того, что сожгли святую. А теперь о ней и в Священной Римской империи знают.

Марта: У нас в Майнце рассказывают, тогдашний наш главный инквизитор отец Генрих Кальтайзен её к себе вызывал – я потому и сказала, что её в Руане «вроде сожгли», почему-то оказалось, что она жива, в Меце в Лотарингии проживает, о котором мы уже говорили, что там тоже храм Сент-Этьен, а она же и сама из Лотарингии. Неизвестно, как она спаслась, но в Меце она оказалась уже после того, как объявили, что её сожгли. Инквизитор её вызвал потому, что она, будучи в Кёльне, стала поддерживать одного из двух претендентов на пост архиепископа в Трире, а инквизитор Майнца тоже по делам в Кёльне был. И этот вызов был для неё опасен, ведь Кальтайзен объявил в Кёльне и в Майнце, что хочет её от церкви отлучить, притом приговор Руанского суда над ней висел. Но она не пришла, а поспешно уехала из Кёльна и вышла замуж. Про это дело между ней и Кальтайзеном написал в своей книге «Муравейник» кёльнский доминиканец Иоганн Нидер. Мои инквизиторы Шпренгер и Инститорис эту книгу очень уважают. Примеры зловредности ведьм из неё мне приводили. Ещё более ужасными примерами из своей практики подтверждая.

Тогда Мирей рассказала о бароне де Рэ. Для Жанны Девы он был телохранителем и наставником в военном деле, командиром созванных ею воинов. Когда её судили в Руане, он на свои деньги собрал отряд наемников и пытался пробраться к Руану, чтобы выручить её, но не успел. Это для него проводил разведку в Руане молодой де Брезе. В дальнейшем Жиль потратил много денег на её прославление: заказал мистерию и оплачивал многочисленные представления. Когда оказалось что она жива – или, может быть, ее место заняла очень похожая дама – она навестила его в его замке в тридцать шестом году одновременно с дофином Людовиком, который тогда уже был не в ладах с отцом. Они посмотрела мистерию, после чего де Рэ снабдил новую Жанну многочисленным войском под командованием своего вассала. Она еще несколько лет воевала с англичанами, осаждала и, с помощью флота Кастилии взяла Ла-Рошель, Блэ в Гиени, Бордо и Байону. Со временем, уже вместе с де Рэ, участвовала в походе в Пуату в тридцать девятом, где французы воевали уже не с англичанами, а с французами. Там была тяжело ранена и в сороковом году уехала в родную Лотарингию. Что касается барона де Рэ, то своей дружбой с дофином Людовиком он вызвал неудовольствие короля Карла VII, который запретил барону продавать ленные владения. Нуждаясь в деньгах, поскольку его алхимик и колдун Прелати требовал их, обещая изготовить философский камень, де Рэ в том же сороковом году заложил казначею герцога Бретонского один из принадлежащих ему замков с условием обязательного выкупа через год. Вдобавок он поссорился из-за этого замка с епископом Нантским. После чего был обвинен в чудовищных преступлениях – кражах и убийствах детей – и, хуже того, в колдовстве, под пыткой сознался и был казнен; при этом старуха, якобы воровавшая для него детей, и колдун Прелати, в колдовстве которого, собственно, обвиняли де Рэ, дали показания против барона и (совершенно ни с чем не сообразно!) были отпущены. Замок выкупать стало некому и он достался новым хозяевам за цену залога. Церковное следствие и суд могут быть очень хитрыми и от них невозможно спастись и невиновному; между тем в преступлениях де Рэ остались уверены все, включая его родственников. Вся Франция ужасалась. Рассказав это, Мирей думала, что они спросят, почему она сомневается в виновности барона, но никто не спросил.

Марта: Ужасалась не только Франция. У нас про него тоже рассказывают – как он женился на одной девушке за другой, семь раз, и своим женам заглядывать в запертую комнату запрещал, а после их убивал, потому как они, конечно, из любопытства туда заглядывали, а там как раз трупы всех предыдущих жен лежали! И у него было прозвище Синяя Борода. Только непонятно, с чего могла бы эта история начаться. Первой-то жене он что запрещал и за что ее убил? Кроме того, непонятно, почему история окончилась, а не продолжалась, раз он и седьмую жену за тем же нарушением запрета поймал. А чтобы её после того какие-то братья выручить успели, не верится. И тогда откуда все стало известно?

Мирей: Глупости. Жена у Жиля де Ре была только одна, и он ее не убивал. Они, между прочим, с трудом добились разрешения на брак, по милости того, что были двоюродными братом и сестрой, а это не поощряется. И борода у него была не синяя, а русая. Но все после суда уверились, что он – жуткий злодей, и чего только не напридумывали. Да и я только тогда задумалась над его делом, когда сама побывала под ложным обвинением. И обстоятельства его дела показались мне странными. В лесу, в котором стоял его замок, пропали восемь детей. (…) Притом обвинители явились только после призыва епископа. А епископ обвинил его в убийстве восьмисот детей, ровно в сто раз больше. (…) Старуха подтвердила, что украла их всех. И он сознался, что их всех убил. Со временем, должно быть, епископ понял, что если бы даже это были все окрестные дети, столько не набралось бы, и решил, несмотря на признание, считать доказанным убийство 150 младенцев. (…) Все цифры странные. Почему родители пропавших детей не спохватились раньше, да и по призыву епископа объявились 8 семей, а не 150, не говоря уже о 800? А если сомнительны 800, то правда ли и про 8? Восемь детей, в конце концов, могли, на протяжении лет, заблудиться в лесу, а также 8 семей могли предъявить претензии, надеясь на компенсацию, хотя бы у них никакие дети в лесу и не пропадали. Они могли даже получить её – не за пропавших детей, а за «правильные» показания – от епископа Нантского, недоброжелателя барона. Дешевле было заплатить за 8 якобы украденных детей, чем за 800.

Что касается Синей Бороды, который убивал жен, то это история не про Жиля де Рэ, а про другого бретанца – древнего правителя Бретани Кономора Проклятого, которому предсказали, что его убьет сын. Он убивал жену, как только замечал, что она беременна. Трех жен он убил до св. Трефин, а она нашла потайную комнату с их останками, воззвала к их душам, и их призраки рассказали ей, в чем дело. Поскольку она была уже беременна, она сбежала, причем это удалось ей с магической помощью мертвых жен. В лесу она родила сына, св. Тремура, и спрятала его прежде, чем Кономор нашел ее и обезглавил. Св. Гильда нашел ее и чудесным образом оживил. Она растила сына, но, когда умерла, Кономор случайно наткнулся на него и убил. Предсказание не исполнилось. Деяния Кономора Проклятого приписали Жилю де Рэ.

Тут Мирей поняла, что собеседницы перестали понимать, какая связь между Сент-Этьеном и казненным маршалом и завершила рассказ: Замок, который он так неудачно заложил, назывался Сент-Этьен де Мальмор!

Марта: Это семнадцатый! (Никто не возразил, а между тем она ошиблась в счёте).

Юлия, увидев, что все выдохлись, решила пошутить: Надо позвать доктора Акона – он знает всё, о чем ни спроси. Наверное, сможет припомнить ещё столько же храмов.

Августина всерьез воспротивилась: Разве можно приглашать доктора на собрание заговорщиц против него же?! Да мы вообще должны перед всеми – а особенно перед ним – изображать, что незнакомы! Ну, то есть только что познакомились, когда он нас спа(в письме зачеркнуто) похитил. Все должны думать – на этом дело и кончилось. Ведь в тот же день познакомились и еще с толпой девушек, живущих тут… которые ни при чём… то есть, конечно, хорошо бы они тоже…

Юлия: Но ведь это ты сказала, как интересно, что у вас в Тулузе собор Сент-Этьен, а я живу в городе Сент-Этьен.

Впрочем, у Марты в письме написано, что это она сказала: Я уверена, доктор еще много знает.

На что Августина, вроде, ответила: Разве демон может знать храмы святого?

Марта: А ты спроси – и увидишь.

(Она уж не стала пугать Августину, но храмы – это именно те места, которые любой демон очень хорошо должен знать – чтобы туда не залететь случайно. Разве нет?)

Августина стала возражать, но оказалось, что Юлия еще не все сказала о том, какое это маленькое совпадение. И дальше разговор пошёл на сходную тему: о городах Сент-Этьен.

У Августины же конец беседы о храмах Сент-Этьен передан так: Тут они хотели заставить меня поговорить о храмах Сент-Этьен в разных городах с хозяином замка. Так и знала! Поучения ничем хорошим не кончаются. Как будто колдун может знать храмы святого. Хотя почему бы ему их не знать если он их боится. Но зачем мне с ним о них разговаривать?

Юлия: Соборов Сент-Этьен много. Но не только поэтому это не такое уж совпадение, мой город и твой собор. Городов Сент-Этьен тоже немало. Что ты так смотришь, не веришь?

Августина: Разве города могут называться одинаково? Я о таком не слыхала.

Юлия: Ну, не совсем одинаково. Мой Сент-Этьен – он вблизи большого города Лион. Там есть реки Рона и Сона, и горы, Альпы, неподалеку. Может, ты слыхала?

Августина: Кажется, видела на карте, когда мы вместе смотрели, над какими местами дракон нас нес. И название слыхала, там делают шелковые ткани. Но я никогда шелковых платьев не носила.

Юлия: Храма Сент-Этьена в Лионе нет, но я не удивлюсь, если он там когда-то был. Или когда-то будет. Или и то, и другое. Но я не про храмы, а про города. В Лионе, действительно, делают шелк, а в Сент-Этьене – ткацкие станки для лионских ткачей. И оружие для всей Франции. Причем столько, что телеги с углем – там кругом шахты – и железной рудой, из Прованса, тащатся в Сент-Этьен караванами. Еще немного, и их придется сцеплять между собой, чтобы умещались на дороге, а дорогу сделать из железа, чтобы дольше не разбивалась.

Августина: Зачем ты про рассказываешь про Лион? Потому что там близко твой Сент-Этьен? Или потому что туда римляне сослали Ирода, который по просьбе падчерицы обезглавил Иоанна Крестителя? Видать тогда это был край света. Или там тоже есть храм Сент-Этьена? Восемнадцатый?

Юлия, конечно, рассказывала о Лионе, чтобы объяснить немке Марта и деревенщине Августине, где её Сент-Этьен, и немного увлеклась. Тем более, о Лионе Августина что-то знала. Мирей знала не только Лион, где делают шелк и другие ткани, но и Сент-Этьен близ него, где делают оружие. А в Лионе, по слухам, сейчас король Людовик – там до него скорее дойдут вести о том, что происходит у герцога Бургундского со швейцарцами.

Юлия: нет, там нет, но мог когда-то быть, или когда-нибудь будет. Но сейчас речь не о храмах, а о городах. Ну так вот, кроме моего Сент-Этьена, который просто Сент-Этьен, в этой самой области между Роной и Сеной вблизи Альп есть еще Сент-Этьен-дю-Буа, Сент-Этьен-дё-Кросей, Сент-Этьен-дё-Сен-Жуар и Сент-Этьен-дё-Фонбелон!