Красная омега. Часть первая. Таёжная жуть

А четверка Крюковых, энергично отмахиваясь от комаров березовыми ветками, упорно перемещалась по скользкой дороге в сторону Камар. Соня уже шла босиком, так как ей надоело вытаскивать из липкой глины свои босоножки. Хотела идти без босоножек и Машка, но ей не разрешили. Земля была еще холодной, и дитё могло простудиться. Чтобы Машка не вязла в грязи, папа вознес её к себе на плечи.

Упоительной свежестью тянуло из обступавшего дорогу влажного леса. В бочагах плавали похожие на калы белые цветы. Под ними резвилась лягушачья молодь. Нежная зелень живописными пятнами разнообразила темную еловую основу леса. На опушках цвела рябина.

Все, что видели Крюковы, и волны каких-то бледных цветов, и стайки шустрых пичужек, и открывающиеся в прогалинах леса таинственные дали, все их радовало и волновало. Но главное волнение, а вернее третье за этот день потрясение ждало их за очередным поворотом, на полпути до Камар. Они вдруг увидели, что слева от дороги, в обрамлении молодой травки, возвышалась большая куча. Это был помет крупного животного. Как ни далеки были от сельской жизни Соня и Дима, но они сразу поняли, что перед ними не коровий и не конский помет. А отпечатки на мокрой глине громадных когтистых лап не оставляли никаких сомнений в том, что здесь совсем недавно прошел медведь. От леса потянуло враждебностью. Крюковы остановились, холодок тревоги коснулся их сердец.

– Можем быть вернемся? – неуверенно предложила Соня.

Дима замялся. Но обстановку разрядила Машка. Она приподнялась на папиных плечах, картинно выбросила руку вперед и звонко пропищала:

– Вперед, канальи!

Этот клич, позаимствованный Машкой из недавно просмотренного французского фильма, рассмешил взрослых. А там, где смех, там страха нет. Крюковы немного потоптались, стряхнули прилипшую к одежде грязь и продолжили свой путь. Шлёпая по лужам Дима вопрошал Соню:

– И к чему нам все эти медведи, волки? Чего над ними экологи и прочие защитники природы уж так трясутся?

– Ну, как же! Братья наши меньшие.

– Вон в Германии этих братьев полностью ликвидировали. И ничего. Без хищников-то, поди, немцам даже лучше живется.

– Да, брось ты. С медведями веселее.

– Ага! Как встретишь в лесу такую зверину, так сразу веселья будет, как минимум, полные штаны.

К любой длительно действующей опасности, даже если она первоначально и вызвала острую реакцию, человек постепенно привыкает. Привыкнут к необычному соседству с медведями и Крюковы. Процессу привыкания будут способствовать многие факторы, в том числе и патриархальное отношение камарских старожилов к косолапому. Суть этого отношения можно выразить простой формулой: «Ты его не трогай, и он тебя не тронет». Когда Крюковы познакомятся с Перепрыговыми, то одним из первых вопросов, заданных Соней лесовику Юре, будет:

– Юрий Михеевич, что нужно делать, если встретишь в лесу медведя?

На что Юра ответит:

– Это знают даже дети. Нужно «здравствуй» говорить.

Соня рассмеётся. Она воспримет ответ, как шутку. Однако в каждой шутке есть реальная подоплека. В деревне поговаривали, что Юра в лесу на пни молиться, что из любых дебрей его выводит «хозяин», что против зверя он знает слово. Скорее всего, сии утверждения – не больше, чем байки, но то, что Юра относился к лесу с некой языческой почтительностью – это точно. Известно, что, входя в лес, он наклонял голову и говорил

:

– Здравствуй, лесик. Это я. Как твое здоровье?

А, выходя из леса, он снова наклонял голову и благодарил:

– Спасибо, лесик, за всё! Я к тебе еще приду.

Наверное, он, так же как и все местные жители, верил в существование лесных духов и болотных духинь. Кроме Юры успокоение в души встревоженных новоселов внесет и их сосед, Николай Ромашкин. Он сообщит, что ни на его памяти, ни на памяти его отца не было случаев нападения медведя на человека. Хотя казусы случались. Вот, года три тому назад пошел за брусникой Семен-механизатор. С собой он взял небольшую, лохматую собачонку. Обычно все деревенские любую ягоду берут «до-упору», то есть не уходят из леса до тех пор, пока не заполнят ягодой взятую с собой емкость или пока не стемнеет.

Семен собирал бруснику в пятилитровое ведерко и пересыпал собранную ягоду в рюкзак, где у него размещалась большая корзина. Он уже высыпал два ведерка, но для полноты счастья ему не хватало еще одного.

Семен порядочно устал, а тут еще стала мешать собачонка, которая сзади тыкалась ему в руку. Утомленный ягодник, не глядя, шлепнул собачонку по морде. Раздалось громкое верещание. Семен оглянулся и увидел орущего медвежонка. На крики детеныша из кустов выломилась разгневанная мамаша. Семен бросился бежать, оставив и ведерко и рюкзак. От медведя не убежишь! Он чешет со скоростью 40—45 километров в час. Но на счастье ягодника медведица заинтересовалась рюкзаком и не стала преследовать обидчика.

Результатом этих и других бесед явится то, что Крюковы возьмут по отношению к медведям пренебрежительно-добродушный тон. Так болото «Медведь» они станут называть Мишкиным болотом. А, косолапого, который, увлекшись поеданием рябины, не уйдет на дневной отдых и будет загораживать собою тропинку к грибным местам, они начнут торопить ударами ножей о лукошки и громкими криками. Потом Крюковы часто будут вспоминать, как от такого шума медведь вскидывался на задние лапы, а затем, ловко перевернувшись через бок, улепетывал в лесную чащу.

Они со смехом будут фотографировать кучу переработанного овса, оставленную мишкой возле калитки их огорода, чтобы показать карточку ленинградским знакомым, не желавшим верить, что в Ленинградской области водятся медведи.

А, однажды один смельчак из окружения Крюковых вознамерится проявить даже агрессивные действия по отношению к хозяину леса. Но благоразумные друзья его своевременно остановят. И это с их стороны будет правильным шагом, потому, что медведи они и есть медведи, и относиться к ним нужно с опаской. Особенно следует остерегаться медведей-шатунов. В прошлую осень один такой шатун забрел в Шугозеро, на кладбище. Его привлекли оставленные на могилах в родительскую субботу конфеты, пряники, пирожки.

На кладбище было несколько человек. В одного из них и вцепился шатун. Находившаяся поблизости женщина не растерялась и врезала штыковой лопатой медведю меж глаз. Тот испугался и удрал. То-то была докука местным охотникам выследить шатуна, а затем и обезвредить его.

КОЕ-ЧТО О СОНЕ

Путь в 1,8 км. – небольшой путь. Но если путникам при преодолении его приходится постоянно балансировать на скользкой дороге и перепрыгивать через многочисленные лужи, то и короткий путь покажется длинным. Вот и Крюковы, спины которых взмокли от непривычной прогулки, с нетерпением всматривались в просветы впереди, ожидая увидеть, наконец, человеческое жилье. Конечно, если бы они шли налегке, то не так бы притомились. Но каждый из Крюковых что-нибудь да нес. У Антона в обеих руках было по сумке. В сумках находились разнообразные продукты от колбасы до постного масла. Дима, кроме Машки, тащил за спиной рюкзак, наполненный банками с мясными консервами и куриными тушками.

Самая важная ноша была у Сони. Она несла хлеб и бутылки со спиртным. Бутылок было много, так как Соня планировала устроить по прибытии в Камары «прописочку», на которую, с целью знакомства и налаживания контактов, предполагалось пригласить соседей.

Может быть, кто-нибудь другой и не стал бы тратиться на угощение незнакомых людей, но только не Соня. Ей очень нравились различные междусобойчики, пирушки, складчины. Она всегда была окружена подругами и знакомыми, с которыми любила посидеть за рюмкой чая. За эту её склонность Анна Матвеевна, мама Димы Крюкова, называла Соню патологически общительной особой. Пожилую женщину можно было понять. Дочь популярного в свое время петербургского врача-акушера, она была довольно чопорной персоной и шумные хмельные сборища не одобряла.

Тягу к веселым компаниям Соня приобрела еще в юности.

Обычно еврейские папы и мамы очень серьезно относятся к выбору профессии для подрастающих детей. В прежние времена прагматичные родители направляли своих умных, отличавшихся абстрактным мышлением отпрысков в физики, математики, электронщики, в крайнем случае, в инженеры. Находчивых и языкастых чад определяли в журналисты, адвокаты, филологи, отчасти в медики. Остальным же, менее одаренным детям подбиралось ремесло, но такое, где не нужно поднимать тяжести и истекать седьмым потом. А зачем еврейским деткам, даже заторможенным, истекать каким-то там потом? Они, как и принято в еврейских семьях, имели достаточное образование и традиционно не нацеливались своими родителями на такие профессии как землекоп, лесоруб, нефтянник и т.п.? Обычно они учились на закройщиков, торговых работников, часовщиков, скрипачей, зубных техников, т.е. осваивали профессии, необходимые в сфере услуг.

Вот и Сонины родители посчитали, что их девочка в белом халате мастера женских причесок будет смотрется лучше, чем, например, в робе шпалоукладчицы. Они отдали её в производственно-техническое училище с парикмахерским уклоном.

Учебную группу, в которую попала Соня, в основном составляли девушки, причем, молоденьких было мало. Преобладали в группе зрелые девицы, среди которых было несколько девах, уже хорошо знавших, что почем в этой жизни. Неудивительно, что вскоре Соня стала подражать своим самостоятельным, старшим подругам.

Возможности для подражания резко возрастали, когда весь учебный курс выезжал на длительный срок в Лужский район для уборки картофеля и корнеплодов. В подшефном совхозе девушки размещались в здании бывшей школы, которое находилось в глубине старого, запущенного парка, заложенного в свое время кем-то из Ганнибалов.

Соня до сих пор вспоминает этот графский парк, это фантастически красивое зеленое чудо над тихой речкой Оредеж. По вечерам в его сумеречных аллеях начинал клубиться туман. Громадные деревья таинственно темнели на фоне вечернего неба. Густые заросли сирени, окружавшие старую беседку, располагали к романтическим мечтам.

Однако будущим парикмахершам было не до романтики. Восьмичасовая работа в согнутом положении утомляла девушек. Вечером, возвратясь с поля, они с нетерпением ждали ухода на село надзиравшего за ними мастака (мастера) и двух мастачек, чтобы затем рухнуть на койки и блаженно вытянуть усталые члены.

Cоня, непривычная к физическому труду, уставала безмерно. Но безмернее Сони изнурялась её подруга Таня, хрупкая, тонкая девочка из интеллигентской семьи. У Тани все было тонкое, и пальчики, и шея, и талия, толстой была только попа, за что сокурсницы кликали Таню Пуфиком. Хорошо еще, что Соня постояно помогала своей подруге: то ведро поднести, то мешок передвинуть, то еще что.

Немного отлежавшись, девушки начинали соображать, как провести вечер. Поскольку в группе было всего четыре парня, то вариантов рассматривалось немного. Если в данный день местная дискотека не функционировала, то чаще всего звучало предложение:

– А, что, девки? Не устроить ли нам расслабуху?

Предложение принималось. На стол сыпались рублевки. В сельмаге приобреталось дешевое крепленое вино. И девчачий пир закипал.

Когда душеньки-подруженьки собираются в кружок, они начинают лирично ворковать о любви, но стоит им отведать россиского портвейна, как лирика увядает, уступая место сексуальной прагматике. Соня, навострив ушки, жадно внимала разглагольствованиям бывалых товарок о том как быстрее всего возбудить парня, какие способы предохранения наиболее надежны, что делать, если месячные затянулись, а парень стал погдлядывать на твою подружку. Казалось обмену опытом не будет конца. Перед наивной Соней открывался целый пласт познаний, более нужный и интересный, чем технология сооружения женских причесок.

Окончив ПТУ, Соня очень быстро приобрела репутацию классного мастера и обросла постоянной клиентурой. Случилось так, что одна из её клиенток трудилась в загородном ресторане, где руководила балетной группой. По достоинству оценив Сонину внешность, она уговорила ее поменять профессию парикмахера на роль танцовщицы.

Это действительно была роль, поскольку для очарования публики из всего арсенала балетной пластики нужно было освоить всего лишь два па: попеременное поднимание выпрямленных ног и вращательное движение бедер. Все остальные промежуточные перемещения, которые соединяли два указанных основных па, были просты и легко воспроизводимы. За короткий срок, усвоив несложные рисунки балетных сцен, Соня начала выходить на подиум, где с удовольствием демонстрировала гостям свою прелестную фигурку.

Новая работа Соне нравилась, тем более, что после трудового вечера для работников ресторана устраивался легкий ужин с подачей вина. Танцевала Соня около двух лет, а потом начала полнеть. Процесс округления Сониных форм невозможно было остановить ни диетой, ни модными таблетками для похудения. Пришлось ей оставить веселую работу и вновь стать за парикмахерское кресло, сохранив при этом навыки непринужденного, легкого общения с людьми.

ЭКОЛОГИЧЕСКИЙ ЭТЮД

А июньское солнце припекало все сильнее, а ноша становилась все тяжелее. Но вот лес расступился, и сквозь заросли ракитника увидели Крюковы камарские избы. Пройдя маленькое поле, они, наконец, вступили в деревню, которая имела не только название странное, но и расположена была необычно. Вместо традиционной деревенской улицы, с размещенными вдоль неё избами, в центре Камар простиралась прямоугольная площадь размерами 300x350 м., по периметру которой, лицом к центру площади, стояли избы. Площадь буйно заросла дикими травами, меж которыми желтели цветы, похожие на одуванчики.

До войны на площади стояли качели и «гигантские шаги». На специальных площадках парни играли в рюхи, подростки – в лапту, а мелюзга гоняла «чижа». По праздникам на площади гуляли и водили кадриль.