Красная омега. Часть первая. Таёжная жуть

Во время войны, по распоряжению председателя колхоза, площадь распахали, и на ней бабы, каждая для своей семьи, сажали картошку. Это был необходимый шаг потому, что лозунг: «Все для фронта! Все ддя победы!» был не просто призывом, а приказом Верховного главнокомандующего. А потому все, что выращивалось на колхозных полях и производилось на фермах, полностью сдавалось государству. Колхозники за свои трудодни, практически, ничего не получали..

Чтобы поддержать измученных баб и их детишек, в конце осени по распоряжению председателя колхоза закалывалась пара бракованных баранов. По всей форме составлялись необходимые акты и бараны списывались на волков.

После войны площадь перестали распахивать, но и качели на ней больше не возводили. Причина была в том, что деревня начала пустеть. Помимо войны, Камары, как и тысячи других деревень, подкосила политика укрупнения колхозов и ликвидации неперспективных деревень. По мнению чиновников Камары были типичной неперспективной деревней. И посевных площадей вокруг неё было мало. И находилась деревня на отшибе. До ближайшего населенного пункта, каким являлась деревня Макарьино, было около 6 километров.

Кроме того, в Камары вливалась только одна дорога, с юга, а не выходило ни одной, то есть, деревня была тупиковой. Севернее Камар простиралась сплошная тайга.

Но то, что чиновникам казалось минусом, для горожан, которые покупали избы у уезжающих в другие места камарцев, являлось плюсом. Это же здорово, что через деревню (из-за её тупиковости) не проезжали ни машины, ни тракторы, ни мотоциклы! Вместо рева моторов слух камарцев ласкали птичьи трели, воркотня лягушек да густое гудение толстобрюхих шмелей. Жить бы и жить в этой аркадии до скончания века, но, увы…

Уж очень коротка человеческая жизнь. Камарцы стали предметно осознавать эту истину тогда, когда начали одна за другой помирать еще не очень-то и старые колхозные старухи (старики-то уже давно отмаялись). Это очень грустный процесс. Но, поскольку жители Камар были людьми простыми, то и относились они к этому процессу просто: все там будем.

Однако, далеко не все так легко, как простодушные камарцы, смиряются с неизбежностью смерти. Наиболее остро, даже болезненно, воспринимают эту истину успешные, вернее ухватистые субъекты, которые в девяностых годах и позже ажиотажно переселялись из скромных советских квартирок во впечатляющие особняки, дома с башенками, а некоторые – во дворцы и замки.

Затратив много времени и средств, как на насыщение приобретенных апартаментов антиквариатом, дорогой мебелью, картинами и прочими олигархическими необходимостями, так и на покупку шикарных авто, снегоходов, яхт, самолетов, а также на обустройства своих владений парками, бассейнами, оранжереями, эти люди вдруг обнаруживали, что жизнь на исходе, что дворцы в гроб не помещаются, что даже хваленая западная медицина бессильна перед смертью, а, обнаружив, начинали тихо паниковать и, попутно, поносить эту бессильную медицину.

А поносили зря, так как богатеи, относительно последнего положения о бессилии медицины, были очень даже не в теме. Они просто не знали, что, в отличии от хваленой западной медицины, советская медицина имела в области продления человеческой жизни значительные, даже феноменальные наработки. И, наверное, очень хорошо, что не знали. Иначе, за громадные деньги богатеи добрались бы до этих наработок и обессмертились бы.

Ужас! Представьте: Россию накрыла бессмертная олигархическая опухоль. и все! и светит Матушке полный, как говорят американцы, пердишен. Можно, конечно, выразиться и по-русски, это будет более точно, но нецензурно.

Вопрос: откуда у советской медицины такие феноменальные наработки? А было так! В конце сороковых товарищ Сталин озадачил ученых-медиков фантастической проблемой. Им было предложено разработать методики, с помощью которых можно было бы увеличить продолжительность человеческой жизни в два-три раза. И пекся Иосиф Виссарионович не о себе великом и не о свих верных соратниках. Нет, нет и нет! В своей мудрой прозорливость заботился он о будущности России и её народа.

Советская медицина не обманула надежд вождя. Неимоверными усилиями трех научно-исследовательских институтов соответствующие методики были созданы.

Однако, это эпохальное достижение отечественной науки не получило широкого распространения. Работы медиков были засекречены, а сами ученые в процессе борьбы с космополитизмом подверглись шельмованию, а затем их смял каток под названием «дело врачей». И сейчас, где-то в сов. секретных папках ФСБ, все еще хранятся их бесценные разработки. Хранятся без пользы. И это в то время, когда наши российские нувориши так сильно хотят значительно продлить свои драгоценные жизни

Правда, не только разные там олигархи этого хотят.

Желание подольше пожить испытывают многие вменяемые дюди. Но разве в городе долго проживешь? И пища – дрянь, и вода – гадость, и воздух – не воздух, а смесь азота, пыли и бензинового смрада с небольшим добавлением кислорода. И никакие экологически чистые продукты, расфасованная вода, воздушные и водяные фильтры здесь не помогут. Город, он и есть город – нездоровая среда, где не очень здоровые люди ведут очень нездоровый образ жизни. То ли дело Камары!

Вместо пыли и бензинового смрада с наслаждением вдыхали камарцы нечто похожее на парфюмерию. В деревню, окруженную со всех сторон лесами и болотами, ветер приносил лишь свежие запахи хвои и трав. Когда же по весне цвела черемуха и начинали белеть плантации ландыша, воздух был такой благоуханный, что местная полеводка, тетка Дарья, зажмуривала

глаза и говорила:

– — Так может пахнуть только в раю!

Очень важно, что в этот чудный букет запахов не вплетался неизбежный для любой деревни аромат навоза. Скотный двор в Камарах был давно ликвидирован, а в частном пользовании находились всего лишь две коровы. ь

Камарцы не только дышали отменным воздухом, но и пили уникально чистую воду. А это так здорово! Для хозяйственных нужд воду брали из колодца. Колодезная вода была холодной и вкусной, но сельчане привередничали и для питья, для приготовления пищи использовали лишь родниковую воду.

Из-под кряжа, нависшего над Черной речкой, били ключики. Чуть ниже самого крупного из них еще в давние времена вырыли мужики водоёмчик и обложили его диким камнем. Вот из этого-то водоёмчика и черпала вся деревня живительную влагу. Вода была настолько прозрачная, что бидон, наполненный ею, казался пустым, и только легкая голубизна намекала на нечто в нем находящееся. Любой человек, впервые пробовавший эту воду, неизменно отмечал, что более вкусной воды он никогда не пивал.

В начале 90-х годов в Камары прибыла передвижная буровая установка. В то время геологи по всему району искали залежи каолина, который требовался Тихвинскому фарфоровому заводу, выпускавшему электрические изоляторы. В Камарах, к радости жителей, каолина не нашли, но зато геологи сделали интересное открытие. Оказалось, что в надречном кряже, поросшем большущими елями, под мощным слоем песка и глины покоится крупная линза доисторического льда. И все ключики, бьющие из-под кряжа – есть реликтовая талая вода. Народ забеспокоился: как бы лед совсем не растаял. Но геологи заверили:

– Не волнуйтесь! Прежде, чем лед растает, пройдет не одна сотня лет.

Понятно, что при благоуханном воздухе и кристально чистой воде, вся огородная продукция, выращиваемая камарцами, была в экологическом плане безупречной. Тем более, что борьба с вредителями и болезнями овощных культур велась без использования химии. Для этих целей применялись различные травяные настои. Удобрялись огородные грядки исключительно компостом, который производили сами камарцы, сваливая в компостную яму выполотые сорняки, ботву овощей, скошенную траву и все жидкие и твердые отходы хозяйственной деятельности. Компост зрел два года. За этот период всё, сложенное в яму, перепревало и превращалось в однородную влажно-рассыпчатую массу темно-коричневого цвета.

Правда, бывали исключения. Как-то раз Николай Ромашкин купил толстый батон ярко-красной вареной колбасы, сварганенный местными предпринимателями. На вкус колбаса оказалась препротивной и Николай, не желая рисковать своим здоровьем, отправил её в компостную яму. Мол,

доброе будет удобрение

.

Через два года, раскапывая компост для внесения его в почву, Николай с удивлением обнаружил выброшенный им колбасный батон совершенно целым и невредимым. Только за два года колбаса из ярко-красной превратилась в ярко-синюю

– Из чего же тебя бедную сделали! – вслух удивился Николай, – не иначе,

Он с отвращением подцепил батон вилами и закинул его в бурьян. Еще

долго из бурьяна тянуло какой-то гадостью.

Овощам компост очень нравился, а зелень от него просто дурела. Лук порей разрастался и принимал вид заморского растения, любисток вымахивал с небольшую пальму, бобы стояли, как джунглевые заросли. Камарские огороды дышали укропом и базиликом, а после дождя все пряные запахи перекрывала острая сельдерейная нота.

ТРАВЫ

К травам Александр Иванович относился с уважением. Благодаря им, и прежде всего крапиве, лебеде, щавелю они с мамой выжили в военную голодуху. В настоящее время, хотя войной и не пахло, он, учитывая продовольственную скудность гастрономов, и высокую стоимость лекарств, он вновь обратил внимание на травы, а еще на салаты, то есть на те же травы.

Во всей деревне самым зеленым пятном был огород Александра Ивановича. Он где-то прочитал, что чем больше салата на грядках, тем крепче здоровье хозяина. Бывший коммунальщик хотел быть здоровым. Поэтому салатные насаждения на участке нашего ученого были обширными и от весны до поздней осени поражали односельчан разнообразием и яркрстью красок.

Все мужчины очень хотят иметь крепкое здоровье. Но довольно часто такое хотение вызревает у них в преклонном возрасте. В 50—60 лет они вдруг спохватываются: «Ах, гле мои шестнадцать лет?», а спохватившись пачинают бегать, прыгать, поднимать тяжести. Однако, уже поздно. Ткани, органы, системы сибаритствовали слишком долго. Они обрюзгли, зажирели и теперь работать с полной отдачей не желали. Очень часто такой физкультурный форсаж заканчивался либо крупной травмой, либо острым возмущением кровеносных сосудов и сердца.

Умный Александр Иванович озадачился своевременно. В сорокалетнем возрасте, когда животик превратился в брюшко, а перекладина стала недоступным снарядом, он сказал: «Амба!» и бросил курить, резко сократил потребление спиртного, отказался от масла, жира и сахара. Он приступил к регулярным занятиям в тренажерном зале, стал бегать. Напокупал гантелей, гирь, эспандеров. Приятели его, может быть из зависти, а, скорее всего, по темноте своей, подтрунивали над ним, мол, зря стараешься, больше положенного все равно не проживешь. На что что ученый уверенно отвечал:

– Я и не собираюсь жить дольше положенного. Дело не в количестве прожитых лет, а в их качестве.

Усердие и труд сделали нужное дело. В свои пожилые годы Александр Иванович в черных шортах и синей безрукавке очень даже смахивал на футбольного арбитра в отставке. Он был подвижен, подтянут и не жаловался на здоровье. Переехав в деревню, он для дополнительного укрепления своего организма налег на витаминную продукцию, основу котороай и составляляи выше упомянутые салаты.

Однажды его соседка тетка Дарья не выдержала и, махнув рукой в сторону пламенеющей буйности салата красного полукачанного,, спросила: :

– Иваныч, что там у тебя такое красивое растет?

– Это салат, Дарья Авдеевгп.

– А, можно его попробовать?

– Будьте любезны.

Александр Иванович сорвал темно-красный лист и подал его тетке Дарье. Та сложила дар вчетверо и отправила его в рот. После тщательного пережевывания салатного листа тетка Дарья погоняла во рту измельченную массу, а затем всё выплюнула и вынесла краткий приговор:

– Трава.

Это означало, что выращивать салат дело бессмысленное, поскольку он ни сладкий, ни кислый и ни горький. То ли дело редька!

Такое отношение было у местных не только к салату, но и к другой огородной зелени, которую начали активно культивировать новоявленные камарцы. Но очень скоро, заразившись примером новоселов, и коренные жители увлеклись разведением петрушки, шпината и разных там брокколей

Впоследствии данное увлечение переросло даже в пижонство: в огородах, помимо пряной зелени, стали выращивать лекарственные растения, а именно, душицу, перечную мяту, аптечную ромашку. Это действительно было пижонством, поскольку к середине лета не только на огородах, но и на приречных откосах в изобилии появлялись пурпурные соцветия душицы. А ароматной мяты на лесных полянах росло так много, что летние туманы, наплывавшие на деревню, были густо пропитаны мятным духом. Ромашка же окаймляла все дороги.

Кроме целебных мяты и душицы на камарских лугах произрастала почти вся «зеленая аптека». Особо ценные её экспонаты прижились на луговине возле Черной речки. Там к Иванову дню расцветали северные орхидеи: ночная фиалка и ятрышники. Повсеместно, эти растения стали редкостью, поскольку их клубеньки очень ценятся определенной категорией мужчин и женщин.