Брежнев: «Стальные кулаки в бархатных перчатках». Книга вторая

– Только корреспонденты. Человек с полсотни. Может, чуть больше. Но вели себя прилично. И вообще: всё прошло тихо и без эксцессов.

– Речи?

– Только сынок. Но вполне безобидно.

– Ну, и ставим точку на этом, – «приговорил вопрос» Брежнев. – Тема исчерпана…

Глава сорок первая

Наступающий год – год пятидесятилетия образования СССР, очередных Олимпийских игр и чемпионата Европы по футболу был отмечен, ещё одним, не менее важным событием: в Москве ждали президента Соединённых Штатов. Впервые за всю историю двусторонних отношений: приезд в сорок пятом Рузвельта на Крымскую конференцию – это не совсем то же самое, что государственный визит.

К визиту гостя принимающая сторона готовилась более чем основательно. И не только – «по линии» повестки. Неожиданно возник протокольный вопрос: где принимать Никсона? В рабочем кабинете Генерального секретаря на пятом этаже дома номер четыре на Старой площади? Но это будет нарушением дипломатического протокола: визит-то – государственный! Американцы до поры, до времени помалкивали, но если бы принимающая сторона уведомила их о намерении принять главу Белого дома в своей партийной резиденции, «наши американские друзья» не задержались бы с демаршем.

Однако в Москве не нуждались в подсказках из-за океана.

– Нужно срочно оборудовать кабинет в Кремле! – распорядился Леонид Ильич.

И это было правильное решение. Много времени для его воплощения в жизнь не потребовалось: Брежневу чужды были изыски и вычурность. Поэтому кабинет был обставлен едва ли не по-спартански: стол Леонида Ильича, стол для заседаний, стулья, диван для отдыха, кресла. Справа от входа – столик с графином и бутылками с минеральной водой. Слева от рабочего места Брежнева – ещё один столик: едва только Леонид Ильич начал обживаться на новом месте, как на столе сразу же оказались свежие номера «Правды», «Комсомолки», «Советского спорта» и журнала «Крокодил». Стены кабинета, обшитые «в полроста» дубовыми панелями «на сталинский лад», были украшены портретами Маркса и Ленина: Брежнев решил, что их присутствие не должно слишком, уж, шокировать заокеанского гостя.

Леониду Ильичу его новый кабинет понравился. Да и резиденция в Кремле – это не то же самое, что кабинет на Старой площади. Здесь Генсек впервые за многие годы испытал ренессанс чувств. Тех самых – от бытия Председателем Президиума Верховного Совета: сладкое бремя власти не партийной, но государственной. Пусть даже тогда – как и сейчас – это было в значительной степени имитацией власти. Красивой декорацией.

Появился и новый секретарь – специально «под кремлёвский кабинет»: Захаров Олег Алексеевич. Четвёртый – в дополнение к трём старожилам Старой площади: Блатову, Голикову и Цуканову. Отныне устанавливалось дежурство: каждый из четвёрки сутки работает – двое отдыхает. Как сторож на базе.

…Визит можно было назвать успешным уже хотя бы потому, что Никсон вообще приехал в Москву. Ну, и закончился он не без договорённостей – в первую очередь, по вопросам ограничения численности стратегических наступательных вооружений. Брежнев в очередной раз – теперь уже американцам – показал себя убеждённым сторонником мира. Но не менее важным было и то, каким Леонид Ильич выглядел в глазах американского президента. Никсон был поражён тем, как держал себя советский лидер.

– Никогда бы не подумал, что встречу в лице этого как будто добрячка человека властного, решительного и беспощадного.

После очередного раунда переговоров выжатый лимон выглядел бы свежее Никсона. Президент и не считал нужным маскироваться от госсекретаря Киссинджера: тот, несмотря на «лисий» характер, чувствовал себя едва ли намного лучше.

– При иных режимах, в прошлые времена, этот человек вполне мог бы претендовать на титул «Леонид Великий» или «Леонид Грозный» – наподобие царя Петра или царя Ивана!

Никсон, конечно же, не знал русской истории: просветили «советологи» – уже в самый канун визита.

– Знаете, Генри, Вы можете мне не поверить, но меня временами не покидало ощущение, что я – на допросе в КГБ, а Брежнев – следователь, выколачивающий из меня показания.

Это мнение, в несколько приглаженном виде, стало доступно западному обывателю, и сыграло определённую роль не только в изменении – в лучшую сторону – отношения к улыбчивому русскому коммунисту, но и к его стране в целом…

В этом же году, руководствуясь указаниями Леонида Ильича, советская делегация на Олимпийских играх в Мюнхене «исправилась» и взяла убедительный реванш у американцев за поражение в Мехико четырьмя годами раньше. Так как «спорт высоких достижений» – как застенчиво именовали у нас де-факто профессиональный спорт – давно уже стал частью политики, Леонид Ильич был доволен.

Олимпиада преподнесла и ещё один сюрприз, относящийся к спорту уже частично: захват арабскими террористами заложников и решительные действия израильского спецназа по их освобождению.

– Да, – вынужден был похвалить евреев Леонид Ильич. На этот раз – не за изворотливость и зубные протезы. – Кто бы мог подумать: евреи – и вдруг такая прыть?! Это же не их область!

– Ну, почему? – корректно возразил Андропов. – Вспомните, Леонид Ильич, как евреи в шестидесятом году выкрали в Аргентине Эйхмана, и «диппочтой» переправили его в Израиль?

– Да, да… – подозрительно рассеянно согласился Брежнев. – Кстати, Юра, что это было?

– В каком смысле?

– Ну, что использовали сионисты: десантников, морскую пехоту, полицию?

Юрий Владимирович отрицательно покачал головой.

– По нашим данным, это было особое подразделение, специально предназначенное для борьбы с террористами. Находится оно в штате израильской разведки «Моссад».

Брежнев задумался. Хотел даже подключить к этому процессу сигарету – но передумал: врачи не рекомендовали. А настойчивей их не рекомендовала хроническая бессонница.

– А у нас в КГБ есть такая структура?

– Нет, Леонид Ильич. Правда…

Андропов замялся.

– Ну?

– Было у нас когда-то диверсионно-террористическое подразделение. Помните Судоплатова?

– Ну, помню. И?

– Ну, у того подразделения была другая специфика. Оно предназначалось для… хм… совсем, уж, деликатных работ: точечных, «ювелирных». А здесь – почти фронтовой характер спецопераций.

Брежнев нахмурился.

– У кого, кроме Израиля, ещё есть такие подразделения?

– У многих, Леонид Ильич.

Андропов старался не смотреть в глаза Генсеку, хотя вопрос не тянул на «прокурорский»: скорее – «информация к размышлению». Но Юрий Владимирович прятал не только глаза, но и вину в них – так, словно лично отвечал за «отсутствие наличия».

– Например?

– Например, у Великобритании. У Франции. У ФРГ. У Италии. Разумеется, у США.

Неожиданно Юрий Владимирович отважился на прямой взгляд, хотя редко испытывал потребность в таком взгляде даже в обращении с подчинёнными.

– И в связи с этим у меня есть предложение, Леонид Ильич.

– Слушаю.

– Создать аналогичное подразделение в структуре КГБ.

Увидев, что Брежнев намеревается поработать бровями, Юрий Владимирович не дал реакции Генсека оформиться – и ринулся с доводами наперевес. Отработал «на опережение».

– Никаких дополнительных ассигнований не потребуется. Изыщем внутренние резервы. А такое подразделение необходимо – и не только для работы против террористов.

– Но ведь у нас есть разведывательно-диверсионное подразделения ВДВ… – всё же выдал сомнение Брежнев. И это не было сомнением в целесообразности: в силу многолетней привычки к обстоятельности, Генсек «охватывал» вопрос со всех сторон.

– Это – армия, Леонид Ильич. У подразделений ВДВ – своя специфика. Да и политический момент надо учитывать: «не с руки» армии участвовать в обезвреживании террористов и…