СТАЛИН ЖИВ! Пятьдесят третий… и дальше

Если до этого полковник тряс головой в горизонтальном направлении – в формате отрицания – то теперь пришлось «сотрястись» вертикально. Он не был Сократом, но не понимать выгоды, а также очевидных истин, он не мог.

– Но ты ведь не мог не догадываться, что это означает?

Браилов неожиданно развил тему «не мог» «не в том направлении» – и движения головой прекратились. Как горизонтальные, так и вертикальные. Хрусталёв оцепенел. Но Браилов не собирался ждать, пока тот самостоятельно выйдет из этого состояния, и помог ему. Традиционным способом. И ведь помогло: Хрусталёв снова двинул головой. Один раз. Вертикально.

Браилов удовлетворённо разогнулся. Заметив Рыбина, напряжённо замершего в дверях, он кивнул ему головой на Хрусталёва.

– Свяжи его и запри в его же комнате. Об ответственности за сохранность «вверенного имущества» предупреждать, думаю, не стоит?

– Не стоит, – не стал уклоняться майор. – Но там уже Василий Иосифович… отдыхают… Со вчерашнего дня…

Браилов поморщился: ни для кого не являлось секретом то, что Василию достаточно было «принять» жалкую рюмку водки, чтобы «сковырнуться с копыт» и проспать часов десять кряду. Верный признак алкоголизма, если не наступившего, то уже наступающего.

– Ладно. Тогда этого запри в кладовке. Там хватит места и для старого хлама… и для нового.

Рыбин по-уставному щёлкнул каблуками сапог, и в мгновение ока, при помощи обычного ремня «обработал» полковника. Подхватив свободный конец, он потащил Хрусталёва в коридор.

В этот момент в коридоре зазвонил телефон. Браилов энергично «настиг» аппарат, и овладел трубкой. Заслушав «другой конец провода», он вернулся в залу. Будить Хозяина не потребовалось: тому самому не терпелось узнать, как всё разворачивается и чем закончится.

– Товарищ Сталин, Круглов докладывает, что он отменил приказ Берии о выдвижении полка внутренних войск из Лефортовских казарм в направлении Кремля. Командир полка и начальник штаба проявили благоразумие: сдали оружие и всех подельников. Приказ командиру дивизии корпуса внутренних войск имени маршала Берии ещё не отдавался. Но Круглов послал туда надёжных людей для того, чтобы они нейтрализовали корпусное и дивизионное командование. Сам Круглов через десять минут будет здесь: он звонил из машины.

Браилов перевёл дыхание.

– От Жукова…

В этот момент телефон вновь «ожил».

– Товарищ Сталин?

Хозяин веками «дал добро». Семён Ильич стремительно вышел из залы, чтобы спустя тридцать секунд также стремительно войти в неё.

– Маршал Жуков докладывает, что лефортовский полк блокирован верными ему войсками…

Семён Ильич скривился, недовольный сам собой: неудачной конструкцией предложения он лишний раз дал повод Хозяину для скепсиса в адрес своевольного маршала. Оставалось лишь надеяться на то, что Хозяин сочтёт возможным не обратить внимание.

– «Верными ему войсками»…

Надежда оказалась несостоятельной.

– Что ж, если войска верны ему, то он верен сам себе…

Сталин явно намекал на болезненное тщеславие и бонапартизм заслуженного военачальника. Хорошо ещё, что по причине общей слабости он не стал развивать тему: экономил силы и слова. Впрок – для более удобного случая. Хотя для такого дела он любой случай мог сделать удобным.

Воспользовавшись паузой, Браилов продолжил доклад:

– Жуков сказал, что он звонит из авто маршала Василевского. То есть, он уже в дороге, и будет здесь практически одновременно с генералом Кругловым.

Сталин медленно смежил веки: то ли устал, то ли «принял доклад», то ли одобрил. Но, по счастью, Браилову не пришлось долго гадать: Хозяин не любил болеть и не любил уклоняться от соучастия. Чаще всего, руководящего.

– Что Вы намерены делать?

– Прежде всего, необходимо срочно произвести обыски в квартирах всех заговорщиков, – выдал «дачно-домашнюю заготовку» Браилов. – Ведь мы еще не знаем ни всех их замыслов, ни того, что они уже успели сделать, ни того, что, может быть, делается в настоящий момент.

В прихожей послышался неясный шум. По мере продвижения его источника в направлении зала он «прояснился».

– Что: «финита ля комедия»? – прогремел в коридоре, в считанных метрах от входной двери зала, взволнованно-радостный голос Хрущёва. Спустя пару секунд его лысая голова энергично просунулась в дверной проём.

– Ты угадал, Микита.

Сталин в очередной раз набрал сил на ироническую усмешку.

– Точно: «финита ля комедия»… Только не та, о которой ты подумал…

Услышав, а, главное, увидев Хозяина, Хрущёв, как подкошенный, рухнул на колени. Это, как и плясать гопака, он умел делать мастерски, ни в том, ни в другом не имея конкурентов.

– Товарищ Сталин, это всё…

В этот момент он заметил, что Лаврентий Палыч находится в явно не соответствующей его величию позе, да ещё «подрабатывает натюрмортом». Но это не помешало Никите Сергеичу честно разоблачить злодея, пусть и постфактум:

– Это всё он! Он! Он!

Блуждая полубезумным взглядом по лицам и стенам, он наткнулся на «упакованного» Маленкова. Перекладывать «дополнительный груз» на плечи Георгия Максимилиановича Никита Сергеич не решился: вдруг тот успел первым. А первому у нас – не только первое слово, но и виды на индульгенцию. И виды немалые. Поэтому он лишь на мгновение запнулся взглядом о фигуру Маленкова и «поскакал» дальше.

Обозрев и заслушав Никиту Сергеича, Браилов решил, что допрашивать Хрущёва сейчас не имеет смысла: тот оказался ещё менее кондиционным материалом, чем даже Маленков с Хрусталёвым. И Никита Сергеич тут же подтвердил этот вывод: окончательно впал в прострацию и дал пену изо рта.

Пришлось Браилову на пару с Лозгачёвым перенести «дегероизировавшегося героя» в угол зала, и, определить на стул у стены.

Вскоре прибыл Круглов, а следом за ним, буквально с интервалом в пару минут Жуков. Вопросов оба не задавали: всё, что нужно было им знать в предварительном порядке, они уже знали от Браилова.

Жуков вопросительно посмотрел на Сталина, но тот движением глаз «переключил» его на Браилова. Высокомерному, хоть и низкорослому Жукову нелегко было смириться с тем, что ему предстоит хотя бы просто разговаривать с каким-то майором, тем более, охранником. Но, как человек разумный, он понял, что сейчас не самое подходящее время для демонстрации амбиций.

Правда, Жуков не был бы Жуковым, если бы «не дал себя»: готовность к получению информации он «озвучил» одними глазами. До разговора он «не снизошёл».

Браилов и виду не показал, что его хоть как-нибудь задевает «прославленное» высокомерие Жукова. Как всего лишь майору, ему не полагался вид, не говоря уже о его показе.

– Необходимо полностью блокировать корпус внутренних войск, находящийся сейчас в районе деревни Черёмушки.

Чтобы «не травмировать» страдающего заболеванием самолюбия маршала, Семён Ильич старался избегать употребления глаголов в повелительном наклонении в сочетании с личным местоимением: «Вам необходимо!», «Вам следует!», «Вы должны!» и так далее. Вместо этого он избрал вполне нейтральную безличную форму глаголов.

– Кроме того, следует немедленно изолировать генерал-полковника Артемьева: без его разрешения полк внутренних войск не мог бы войти в город, а тем более, «встать на квартиры» в Лефортовских казармах. Все центральные учреждения МВД должны быть немедленно изолированы – лучше всего, солдатами воздушно-десантных войск.

Семён Ильич подумал – и расширил приказ:

– И ещё. Нужно очень аккуратно окружить Кремль – всего лишь на несколько часов, пока там будут разбираться с участниками самозваного Пленума. И, на всякий случай, необходимо прикрыть Ближнюю дачу, хотя бы ротой автоматчиков.

– Всё?

– Всё.