СТАЛИН ЖИВ! Пятьдесят третий… и дальше

– И потом, гражданин Первый секретарь: я ведь не всегда был начальником АХУ. Совсем недавно, если Вы помните, я занимал пост заместителя министра госбезопасности СССР. Тогда Вы иначе со мной разговаривали…

– Да, жаль, что Вы – не дурак, – взгрустнул Мгеладзе. – Впрочем, Лаврентий Палыч дураков возле себя и не держал…

– «Не держал»?

Деканозов бровями «подсобил» голосу.

– А почему в прошедшем времени?

– Потому, что Берия арестован.

– Непрофессионально, Мгеладзе! – не потрясся информацией Деканозов. – И непредусмотрительно: как бы потом жалеть не пришлось!

– Вы мне не верите?! – «схватился за кинжал» горец Мгеладзе: у горцев так полагается. Ну, вскипать и хвататься. И то – повод-то, какой: оскорбление недоверием! Какой среднестатистический горец стерпит такое?

– Не верю!

Деканозов не испугался: ни вида Мгеладзе, ни вида его «кинжала».

– Знаете, как апостол Фома говорил: не поверю, пока не вложу персты свои в раны от гвоздей.

– Вы хотите доказательств?

Мгеладзе на секунду задумался: уже начал остывать, и нормальная температура позволила ему это сделать.

– Хорошо: будут Вам доказательства.

Он поднял трубку телефона.

– Это – Мгеладзе. Могу я поговорить с товарищем Сталиным?

Как ни старался Деканозов удержать лицо на месте, а не удержал: обронил. А тут ещё и секунды, как нарочно, потянулись издевательски медленно. Неожиданно Мгеладзе подобрался и осторожно выдохнул в трубку:

– Здравствуйте, батоно. Как Ваше здоровье?

Так качественно сыграть подобострастие вперемешку с уважением и любовью не смог бы даже сам Берия. И Деканозов понял: это – не игра. Но, если это – не игра, то… Он напрягся в ожидании ответа «с той стороны». Заметив это, Мгеладзе щёлкнул переключателем громкой связи, успев «по пути» даже усмехнуться.

– Жив, слава Богу…

Деканозов вздрогнул от громоподобного звука. Но в громоподобности никаких заслуг абонента не было: хорошо работала система громкой связи.

– …и ещё одному человеку…

Это не было мистификацией: Деканозов, неоднократно лично общавшийся с Хозяином, мог отличить его голос из тысячи. Он ещё не всё понял, но ему уже стало не по себе. Хотя, глупости говорят люди: «не по себе». Если бы не по себе, а по кому-нибудь другому, совсем другое дело было бы!

– А что у Вас?

Тихий голос Хозяина активно растолкал страхи Владимира Георгиевича. Но, увы, лишь освобождая местечко для новых страхов.

Бережно прижимая трубку к уху, Мгеладзе покосился на Деканозова.

– У нас, батоно, задержанный Деканозов изображает из себя апостола Фому.

– По линии недоверия?

На том конце послышалось нечто похожее на тихий смешок. Акакий Иванович не оставил вождя в одиночестве и поддержал его «здоровым кавказским смехом», пусть и с номенклатурной подкладкой. Так сказать, оценил, одобрил и даже соучаствовал.

– И чего же он хочет? – перестал горловым бульканьем изображать веселье Сталин.

От того, что Хозяину стало лучше, Владимиру Георгиевичу стало хуже. Услышав голос живого Сталина – а для «опознания» ему уже не требовалась экспертиза – Деканозов уже не хотел ничего.

Явно наслаждаясь душевными муками задержанного, Мгеладзе осторожно приглушил голос.

– Вероятно, батоно, он желал бы убедиться в том, что его покровитель по-прежнему имеет возможность нагло врать Вам в глаза о своей преданности?

Наступила пауза, в продолжение которой Владимир Георгиевич обзавёлся ещё несколькими седыми волосами. Наконец, Хозяин «вышел в эфир».

– Передайте, что покровитель уже не сможет покровительствовать ему…

– Спасибо, батоно, – прочувствованно дрогнул голосом Мгеладзе. – Желаю Вам нашего кавказского долголетия и здоровья!

На том конце послышалось клацанье рычагов: «дурной привычки» прощаться с собеседником у Сталина не было.

Мгеладзе осторожно положил трубку на рычаги, и долго ещё впечатлялся состоявшимся разговором: не каждый день общаешься с вождём. Наконец, восторгнувшись последний раз, он вопросительно уставился на Деканозова.

Владимир Георгиевич поник головой.

– Я скажу всё…

Глава одиннадцатая

… – Итак, с учётом показаний Деканозова и Маленкова, мы имеем полную картину заговора.

Браилов почтительно склонил голову перед Хозяином, который по-прежнему возлежал на диване, но уже в почти кондиционном состоянии.

– Продолжайте, товарищ Браилов…

Обращение не как к безличному охраннику, а как к человеку, у которого есть даже фамилия, возымело на Семёна Ильича благотворное воздействие – и он «впал в энтузиазм».

– В результате проведённых оперативно-следственных мероприятий мы с генералом Кругловым…

Он сделал почтительный реверанс в сторону министра, стоявшего чуть поодаль от него.

– … пришли к следующим выводам. Первое: заговор организовал Берия, который вовлёк в него Маленкова, Хрущева и чуть позднее Игнатьева. Правда, ни один из них и не сопротивлялся этому «вовлечению». Более того, все трое активно откликнулись на призыв Берии совершить захват власти под предлогом сохранения её преемственности и непрерывности.

– «Преемственности…» – покривил щекой Сталин.

– Текст даётся «в редакции» Деканозова, товарищ Сталин, – также поучаствовал в усмешке Семён Ильич. – Мы пока не имеем показаний Хрущёва. Но показаний Маленкова, Игнатьева, Деканозова, Хрусталёва и некоторых других «ростом поменьше» достаточно для того, чтобы наглядно представить себе масштабы и цели заговора. Как и то, товарищ Сталин, что ни Игнатьев, ни тем более, Хрущёв с Маленковым не являлись «невинными жертвами змея-искусителя». Нами достоверно установлено, что замыслы вынашивались и появились на свет «нормально выношенными». Это исключает версию «жертв искушения».