Две стороны. Часть 2. Дагестан

Щербаков аккуратно зарисовал всё красной ручкой, пещеры и дом жены Хаттаба обозначил синей, все подписи зеленым и внизу "карты" – «8 сент. 1999г. Карамахи».

Когда все отползли от края и вновь построились за танками, подполковник продолжил: «Большинство из ваххабитов перебрались из села на близлежащие высоты, а также на перевал Волчьи ворота, где у них хорошие боевые позиции и огневые точки, и заняли там оборону. Но мы их и там достанем!»

Весь день танки стреляли по Карамахи. Полковник находился на холме и с наблюдательного пункта корректировал огонь, указывал цели и направление стрельбы, связываясь с каждым экипажем по радиостанции. Наконец-то лейтенант Щербаков услышал, как стреляет танк и увидел, что будет, когда танковый снаряд попадает в цель. Поначалу вели огонь по домам, в которых, по данным разведки внутренних войск, находились или могли находиться боевики. Стреляли осколочно-фугасными снарядами, загруженными в конвейер несколько недель назад в Анисовке. Выверенные на побережье Каспия прицелы позволяли снаряду попасть точно в цель. Через несколько секунд после выстрела километрах в двух с половиной-трех от танка в небо взметались куски глины и камней, из каких делались многие карамахинские дома, или брошенный боевиками "Камаз" разлетается на запчасти. Некоторые дома стояли словно неприступные крепости, сооруженные из камней и бетона. Снаряд, попадая в стену, взрывался и не причинял дому никакого вреда. Результат был, если снаряд влетал точно в окно, взрываясь внутри здания и размазывая по стенам всех, кто находился внутри.

Живой силы противника в прицел пока не наблюдалось, скорее всего, боевики прятались, пережидая почти непрерывный артобстрел. Со стороны Кадара по Карамахи и Чабанмахи долбила своими 152-миллиметровыми снарядами самоходная артиллерия, со склонов стрекотали крупнокалиберные зенитные установки ЗУ-23 и громыхали пушки первой танковой роты. Истребители, разбудившие танкистов утром, больше не появлялись. Выпустив по целому конвейеру в 22 выстрела, танкисты поняли, что особого урона снаряды домам не наносят, взрываясь сразу, как только коснутся стены дома или бетонного укрепления и не разрушая их. Танки стояли с пустыми конвейерами, экипажи ждали, когда привезут снаряды, сидели на пустых ящиках, курили и делились первыми впечатлениями от настоящих, боевых стрельб.

Через час на ЗИЛ-131, с кузовом, доверху заставленным ящиками с танковыми выстрелами, приехал командир первой танковой роты Абдулов. Построив танкистов и выслушав рапорт лейтенанта, Абдулов придирчиво осмотрел бойцов и танки. Отсутствие отвала на 157-м он не заметил, благо трансмиссии танков, стоящих на огневых позициях, задраны, а их перед завален камнями, образуя небольшие брустверы. С собой Абдулов привез ключ переключения крана взрывателя, им комроты перед загрузкой снарядов в конвейеры начал переключать кран взрывателя из положения "осколочно-фугасный" в положение "фугасный". Тяжелые снаряды, весом по двадцать с лишним килограммов, офицер Щербаков таскал наравне с солдатами, подавая в люк наводчику Кравченко. В башне на месте командира полулежал Обухов, помогавший наводчику укладывать светло-серые снаряды в конвейер. Пот катил градом, несмотря на испортившуюся погоду и начавший моросить дождь. Почва сразу раскисла, и тащить снаряд стало еще труднее, берцы увязали в скользящей под ногами рыжей глине.

– А как там Лёха Прошкин? – присев передохнуть, спросил Щербаков у переводившего взрыватели в положение "Ф" Абдулова.

– Да Лёха больше переживал, – ответил Олег. – Приезжаю, а он "синий" – уже подружился с десантниками, довольный такой и в тельняшке. Кинулся обниматься. Так что нормально всё у него. Ты давай снаряды-то таскай!

Оставив ключ для взрывателя Пермякову, Абдулов уехал на ЗИЛе в Кадар, где стоял его танк, один танк третьего взвода и один второго. Там же держали оборону подразделения внутренних и федеральных войск, а также штаб командующего группировки федеральных сил в Дагестане генерала Трошева. Танки первого танкового взвода стояли еще дальше, вместе с десантниками. Около селения Верхний Дженгутай находились два танка второго танкового взвода старлея Круглова и штаб мотострелкового батальона с противотанковым взводом. Таким образом Карамахи и Чабанмахи взяли в кольцо из федералов, ВВ-шников и дагестанской милиции.

Часам к пяти вечера огонь прекратили – в село пошли штурмовые отряды 22-й бригады ВВ и спецназа, без выстрелов занимая дома на окраине и перебегая к следующим, но неожиданно со склонов накатывает густой туман. Всё укрыто белесой мглой, и тут внизу начинается треск автоматов, взрывы гранат и мин. Боевики, пользуясь ситуацией, знанием местности и своими скрытыми позициями, начинают обстреливать зашедших в село бойцов. Внутренние войска отходят, огрызаясь огнем и теряя товарищей на извилистых улицах. С танковых позиций ничего этого не видно, лишь глухие звуки выстрелов порываются сквозь белую пелену. Затем всё затихает.

Конвейеры танков загружены, но команды стрелять нет – дождь, да ещё и туман, окутавший всё. Что происходит в селе, где наши – неизвестно, глухая белая тишина. Боевики тоже молчат, а может, в очередной раз пытаются выйти из окружения, пробираясь тайными тропами в клубящемся сумраке.

Туман рассеялся быстро, как всегда бывает в горах. Дождь почти прекратился, оставив после себя сырость и раскисшую грязь под ногами. Опять команда "К бою!"

Время срабатывания взрывателя увеличилось на долю секунды, но теперь снаряды пробивали укрепления и взрывались внутри домов и бетонных дотов. В командирский прицел видно, как черная точка снаряда мгновенно приближается к дому и через секунду дом взрывается изнутри, выбрасывая из окон, дверей и сквозь разлетающуюся черепицу крыши клубы огня, каменных осколков и серого дыма. Иногда целью являлся "Камаз" с закрепленной в кузове зенитной установкой и десятком боевиков, пытающийся прорваться из одного конца села в другое. Это уже веселее. Порой не удавалось попасть сразу в петляющую по кривым улицам на полной скорости машину, что добавляло азарта. «Быстрей! – кричал Щербаков наводчику. – Уйдут, суки!» Кравченко судорожно тыкал в кнопки, вновь наводя на цель угольник прицела. Выстрел. "Камаз" разлетается в куски от попавшего в кабину снаряда. В черно-желтом пламени взрыва в стороны летят колеса, искореженная ЗУ, куски человеческих тел: «Yes!». Тем временем наводчик Лебедев посылает снаряд точно в окно каменного дома, куда только что забежала группа боевиков, скрываясь от обстрела. Дом взрывается изнутри, вынося сквозь вылетевшие окна и двери тучи огня, осколков и всего, что осталось от ваххабитов.

По танкам, стоящим почти на краю обрыва, боевики не стреляли. И не потому, что не могли попасть. Подойти близко, на расстояние выстрела из противотанкового гранатомета, боевиков не подпускали бойцы внутренних войск и мотострелки-федералы, да и снизу в лоб танк из него не прошибешь. В борт опять же не попадешь – снизу боевикам танки, стоящие высоко над селом, не видны. Крупнокалиберные дальнобойные орудия у "воинов Аллаха" тоже отсутствовали. Оставались только снайперы, но танку от них никакого урона, да и прежде чем экипаж покидал свои места после стрельбы, танк отъезжал от края обрыва на безопасное расстояние, становясь невидимым из ущелья. Стрельбы больше напоминали огромный тир. Дома, улицы, боевики находились так далеко, что казались декорациями компьютерной игры, в которой игроку практически невозможно погибнуть. В очередной раз загружая снаряды, танкисты возбужденно делились впечатлениями – кто куда попал, с какого раза, кто промахнулся, словно речь шла не о боевых действиях, а о стрельбе из пневматических винтовок в парке развлечений. Больше всего от боевиков доставалось внутренним войскам и спецназу, периодически штурмующим села. С начала боевых действий они несли потери – десятки убитых и сотни раненых.

Снова туман и вокруг всё замолкает – куда стрелять? Во время передышки бойцы догружают конвейеры, потом сидят на разогретой трансмиссии, устало курят, ждут, когда рассеется туман и вновь прозвучит команда "К бою!". Но туман держится до вечера, потом начинает моросить мелкий дождь. Темнеет. На трансмиссии не поспишь, в танке неудобно. За танками, в полусотне метров от края обрыва, стоял недостроенный саманный дом, мимо него танки проезжали вчера утром. Окна зияли пустыми черными глазницами, вместо входной двери болталась цветастая тряпка. Забора вокруг дома никакого, лишь торчало несколько небольших столбиков по периметру участка.

«Саня, пойдем посмотрим, что в доме. Вроде, пустой стоит, – сказал Пермяков, недавно вернувшийся с наблюдательного пункта, – сообщили, что сегодня ночью стрелять не будем, тем более туман. Оставь одного бойца на охране и айда».

Обухов закрылся на своем месте, Щербаков, Пермяков и Кравченко, захватив спальные мешки и автоматы, двинулись к темнеющему в сгущающихся сумерках дому. Но дом оказался не пустым. Неожиданно навстречу танкистам из дверного проема, занавешенного цветным покрывалом, вышел высокий парень без знаков отличия на камуфлированной форме, такую обычно носят разведчики или бойцы спецподразделений. Его голову украшала такая же камуфлированная бандана, в руках он держал снайперскую винтовку ВСК-94 с оптическим прицелом и длинным глушителем.

– Бля, – Пермяков остановился, не успев даже вскинуть автомат. – Здорово! У вас тут что, засада?

Щербаков с Кравченко стояли рядом, рассматривая незнакомца.

– А вы, когда идёте, под ноги смотрите. На войне всё-таки, – сказал парень, опустив ВСК стволом вниз. – А то ведь и на растяжку налететь можно.

– Да мы думали дом пустой, вот дождь переждать решили. Танкисты мы, вон наши танки, – капитан махнул в сторону трех Т-72, практически невидимых в темноте и густеющем тумане.

– Заходите, дом большой, – парень откинул покрывало, приглашая танкистов зайти. Внутри темно, но из одного дверного проема лился тусклый желтоватый свет. В комнате, освещенной несколькими керосиновыми светильниками, сделанными из 23-миллиметровых гильз зенитной установки, находились еще четыре человека в такой же непонятной форме и без знаков отличия. В углу, опираясь на сошки, стояла большая снайперская винтовка, похожая на противотанковое ружье времен Великой Отечественной войны с квадратным утолщением на конце ствола. К винтовке сверху крепился огромный оптический прицел. На крытом газетой столе, сделанном из ящиков для снарядов, лежали консервы сухпая и стояла бутылка "Фанты".

– Здравствуйте, гости дорогие. – сказал один из хозяев комнаты. – Милости просим на ужин.

– Так я это, может, за "коммуникатором" сбегаю? – сообразил Пермяков. – По "тридцать капель" на ночь? Саня, у тебя же коньяк остался?

– Ну если только по тридцать, – подмигнул усатый, видимо, самый старший здесь.

"Хозяева" дома оказались бойцами спецподразделения "Русь", все пятеро офицеры. Принесенная капитаном Пермяковым бутылка коньяка пошла по кругу, наполняя железные минометные колпачки.

– Ну как тут, мужики? – закусив тушенкой, спросил капитан.

– Да нормально, – ответил черноусый Александр, майор по званию. – Мы, в основном, на разведку ходим, "языков" берем. Ну и по возможности этих шайтанов отстреливаем, – он кивнул головой в сторону большой снайперской винтовки.

– А что это за винтовка? – Щербаков с интересом рассматривал стоящее на сошках почти двухметровое оружие.

– "Взломщик", новая разработка, – ответил Тарас, старлей, которого танкисты встретили первым, – ОСВ-96, калибр 12,7.

– А прицел? – спросил Щербаков. – Сильно увеличивает?

– 13-кратный. За два километра спокойно можно "духа" снять, а так на четыре бьёт.

– А почему "взломщик"?

– С 700 метров бронебойной пулей пробивает 20-мм броню. Хорошая вещь, правда, с патронами проблема – мало, – Тарас похлопал по квадратному набалдашнику ствола.

– Ну а как взаимодействие между войсками? – поинтересовался Пермяков. – Долбим-долбим этих вахов, а толку нет, как будто они там не кончаются. Как думаете, долго еще эта канитель будет продолжаться?

– Да какое, в жопу, взаимодействие! – майор-спецназовец сплюнул в сторону, – Нету толком никакого взаимодействия. Такое ощущение, что внутренние войска – отдельно, федералы – отдельно. Поэтому все атаки боевики легко отражают. Пункт управления ВВ в Верхнем Дженгутае, отсюда полтора десятка километров. Получается, что наши МВД-шные генералы операцией руководят фактически вслепую. Ваххабиты всё прослушивают, то радиопомехи организовывают, то "дезу" запускают. По моему, у боевиков и то порядку больше. Потом ваши танкисты мечеть эту развалили!

– А мечеть причем? По данным разведки, там штаб ваххабитов был, насколько мне известно, – сказал Пермяков.

– Да мечеть эта с минаретом, как оказалось, служила ориентиром для нашей авиации, – продолжил майор. – А теперь нету этого ориентира и самолеты бомбы куда попало кидают, говорят, ментов дагестанских накрыло. Ну понятно, танкисту вашему сказали стреляй, он и стрелял, никто его не винит.

– А я смотрю, чего он так обиделся, – вспомнил реакцию Лебедева Щербаков.

– Ну а ночью как, безопасно? – поинтересовался Пермяков.

– Да нормально, вахов внизу зажали, на противоположных склонах у них укрепления, а с нашей стороны их нет. За нами тоже блокпосты стоят, да и соваться им сюда нет резона.

– Ну не знаю, вот вчера на нашем 17-м блокпосту история приключилась, – и Пермяков рассказал историю, услышанную им сегодня от кого-то из офицеров батальона, побывавшего сегодня на "17-м". – Короче, – начал капитан, – сегодня ночью в районе 17-го был страшный туман…

…Туман держался всю ночь. В окопах блокпоста № 17 спали двое часовых. Укрывшись от периодически моросящего дождя плащ-палатками, бойцы напоминали мокрые коконы с торчащими из них стволами автоматов. Когда под утро чернота стала уплывать на запад, в предрассветном тумане показались две темных фигуры в закрывающих лица масках. В руках незнакомцы держали большие дубины, похожие на бейсбольные биты. Подкравшись к часовым, они одновременно замахнулись и со всей силы обрушили своё деревянное оружие на головы спящих бойцов. От неминуемой гибели солдат спасли только каски, невидимые под капюшонами плащ-палаток. Оглушенные, бойцы повалились на дно окопа, за ними спрыгнули двое в масках, выдирая из их ослабевших рук АК-74. Особого сопротивления часовые не оказывали, еще не отойдя от удара и не понимая, что произошло. Всё происходило в полной тишине, слышалось только сопение с обеих сторон, глохнущее в белых клубах. Вырвав автоматы, незнакомцы вылезли из окопа и растворились в тумане…

– …и писец, кто это был, почему не зарезали этих баранов спящих? – закончил рассказ капитан Пермяков. – Потом уже кто-то из них заорал, проснулись другие, стали стрелять в туман, и что толку?

– Ну, тут два варианта, – сказал один из спецназовцев, – либо даги их просто убивать не хотели, либо солдаты просто врут – продали автоматы и сказки тут рассказывают.

– Особист их забрал в штаб, там сейчас их и "раскручивают", как там на самом деле всё было.

– А что боевики? Сдаваться не хотят? – опять спросил Пермяков. – Вроде давно их долбят тут, никак не передолбят.

– Да местные ваххабиты давно бы сдались, но им "чехи" не дают, – ответил Тарас. – Всех, говорят, перебьем – и жен, и детей, и вас самих, если сдаваться надумаете. “Чехам” что – их жены и дети отсюда далеко, у кого в Чечне, у кого вообще "за бугром".

– Так, вроде, говорили, что мирные жители ушли? – удивился Пермяков.

– Большинство ушли, – Тарас подцепил ножом кусок тушенки. – Мы им "коридор" давали, а часть осталась, например, семьи ваххабитов. Других "чехи" не выпустили, для шантажа и прикрытия держат.

– Много там "чехов"? – Щербаков с интересом слушал Тараса.