Две стороны. Часть 2. Дагестан

– Да шучу я! – Пермяков хлопнул Сашку по плечу. – Пойдем пожрем чего-нибудь. Кстати, поздравляю – можно сказать первое боевое крещение, хотя и вслепую. Ну это чтобы постепенно к противнику привыкать, – заржал зампотех, – пойдем!

– Интересно, а зачем это они ночью тут ездили? – спросил Щербаков у капитана, чувствуя, что дрожь в руках унялась.

– Да хрен их знает, может, те, которые утром прорывались, раненого с собой несли, а эти сообщники на машине приехали, чтобы его забрать. Только в тумане чуть-чуть не туда поехали и фары слишком поздно выключили.

– Олег, давай масксеть всё-таки натянем. Чтобы нас не так видно было.

– Бля, Саша, вот ты нудный! Хорошо, убедил. Пожрем и натянем.

К обеду танк затянули маскировочной сетью. Теперь с дороги и близлежащих холмов его почти не разглядеть. Пехота, не без участия дембелей, проявила инициативу и обложила свои бронетранспортёры кусками дерна, срезанного прямо с травой. Сейчас БТРы, как и танк, сливались с окружающей местностью.

Пообедав порядком надоевшим сухпаем, экипаж Щербакова грелся на солнце. Чем занимались танкисты 172-го танка, лейтенант не знал, идти проверять далековато и просто лень. «Да что с ними будет, там за ними лейтенант Тодоров присмотрит», – подумал Александр, задремывая в теплых лучах.

Но поспать после обеда не удалось. Сверху показался "ГАЗ-66", быстро спустившийся вниз, игнорируя еле заметную в сухой траве грунтовую дорогу, и тормознул в нескольких метрах от танка. Из машины выпрыгнул майор Шугалов.

– Становись! – лейтенант соскочил с танка, рядом по стойке смирно встали Обухов с Кравченко. Со стороны БТРа спешил капитан Пермяков, застегивая на ходу воротник камуфляжа.

– Товарищ гвардии майор, за время дежурства на блокпосте № 17 происшествий не случилось! Командир третьего танкового взвода первой танковой роты гвардии лейтенант Щербаков.

– О, студент! Докладывать научился. – Шугалов убрал руку от козырька своей запыленной фуражки. – А что у вас тут за стрельба под утро была? Мне на 16-м докладывали.

– Здравия желаю, товарищ майор! Разрешите доложить. Сегодня в пять часов двадцать пять минут утра… – и капитан Пермяков доложил Шугалову об утреннем происшествии, несколько его приукрасив, добавив в рассказе взрывов и в пару раз увеличив численность пытавшихся проскользнуть бандитов, – … поставили растяжки, – закончил он свой доклад.

– Вот, Щербаков, а ты говоришь "без происшествий". – сказал майор, глядя на Александра. – В общем, пришло твое время, лейтенант. – Шугалов повернул голову к зампотеху, – Капитан, сейчас забираешь оба танка и следуете за мной в Карамахи. Двадцать минут вам, чтобы масксеть свернуть и собраться. На блокпосту остаются два БТРа, обойдутся без танка!

Масксеть, какую с начала прибытия на блокпост уговаривал натянуть Щербаков, над которой трудился несколько часов экипаж, разворачивая её и маскируя танк, сняли, свернули обратно в рулон и закрепили сзади трансмиссии за пятнадцать минут. Еще через пять танк, пятясь, выехал из своего окопа, развернулся, оставляя бугры рыжей глины, перемешанной с мелкими камнями, и направился к блокпосту № 16, следуя за "шишариком" Шугалова. На вершине холма их поджидал 172-й танк. Колонна направилась в сторону, откуда раздавался грохот взрывов, плохо различимый в рычании танковых двигателей. Ориентиром служили столбы черного дыма, поднимавшегося в синее безоблачное небо за близкими вершинами. Впереди ехал "ГАЗ-66", за ним 157-й танк, на его башне сидел капитан Пермяков, свесив ноги в командирский люк. Начищенные капитанские берцы болтались перед лицом находящегося внутри башни Щербакова. Замыкал колонну 172-й танк, качавший своей пушкой на спусках и подъемах в опасной близости от кормы 157-го.

«Держи дистанцию!» – кричал в шлемофон Пермяков Марчелле, сидевшему за рычагами 172-го.

Колонна большей частью двигалась по грунтовой дороге, пролегающей по вершинам, окружавшим мятежные села. Отсюда открывался прекрасный вид на горы Дагестана, на далекие заснеженные вершины Кавказского хребта и облака, плывущие далеко внизу. Но всё это Щербаков видел только в свой командирский прицел, постоянно отмахиваясь от болтающихся ног капитана. "Шишарик" съехал с дороги и стал лавировать между невысоких холмов, всё ближе подбираясь к конечной точке маршрута.

Теперь хорошо видно, как черный дым поднимается со склонов большого ущелья с расположенными на них селами боевиков. На одном из спусков первый танк немного притормозил перед глубокой промоиной, оставшейся после весенних паводков. Зазевавшийся и не соблюдающий достаточную дистанцию Марченко не успел вовремя надавить на тормоз. 172-й по инерции прокатился вперед, его пушка сначала ударила в станину НСВТ 157-го, сломав предохранитель, державший пулемет горизонтально, вскользь ударила плечо Пермякова и уперлась в открытый командирский люк. Если бы капитан сидел чуть правее, направленная "по-походному" вправо пушка проделала бы в нем дыру сантиметров в двадцать диаметром, проткнув его на сквозь. Пулемет ухнул вниз, ударившись стволом о башню, и застыл в нелепом положении. Половина его прицельной мушки откололась ударившей мгновение назад пушкой. Из всего этого лейтенант увидел только конец ствола, долбанувшего по крышке люка упершегося сейчас в неё. Ноги капитана исчезли, дернувшись вверх. За ними выглянул Щербаков.

«Твою мать! Мы так до боевых действий весь танк раздолбаем. – мелькнула мысль в его голове. – Отвал отломали, пулемет поломали… Что дальше?» – лейтенант попытался поднять тяжелый пулемет. Безуспешно.

«Марченко, собака! Я тебе говорил дистанцию держать!» – орал Пермяков, потирая ушибленное плечо. Марчелло сидел, тупо уставившись вперед и делая вид, что ничего не слышит в грохоте двигателя, как будто обращались не к нему.

Колонна двинулась дальше, поднимаясь на крутой холм. "ГАЗ-66" достиг вершины и скрылся за ней. Ревя двигателем и извергая клубы черно-белого дыма, за ним залезли танки и через мгновенье стали спускаться по пологому склону, обрывавшемуся далеко впереди в ущелье.

Карамахи

Слева виднелись армейские палатки, фигурки людей в военной форме, куча БМП с эмблемами внутренних войск на бортах, спрятавшихся за холмом, и дымящая полевая кухня с доносившимся от неё запахом гречневой каши. Дальше укрывались в окопах грузовики, кунги и несколько заправщиков. На холме стоял навес, затянутый масксетью, обложенный мешками с песком и развевающимся над ним российским триколором, вряд ли видимый из ущелья. Прямо по курсу темнел провалами окон недостроенный саманный дом, а за ним, почти на самом краю обрыва, стоял одинокий Т-72 с высоко задранной трансмиссией. Его пушка нацелилась на еле заметные в дыму дома и извилистые улицы села Карамахи, раскинувшегося на склонах ущелья. Вправо поднимался пологий холм, за ним ничего не видно, лишь торчали верхушки далеких гор. Подъехав ближе, Щербаков рассмотрел на танке бортовой номер 153 – экипаж сержанта Галтина Васи из первого танкового взвода. Механик Эмиль Кайдалов и наводчик Женька Лебедев сидели на башне, скинув кирзачи и греясь на солнце.

Капитан поставил 172-й метрах в двадцати левее 153-го, а щербаковский танк, на таком же расстоянии, но правее. Предварительно отвалом 172-го вырыли неглубокие окопы, насколько позволил каменистый грунт. Танки стояли почти на самом краю обрыва, и, чтобы пушка опускалась ниже, под задние катки наложили большие камни, на которые Т-72 заехали, сдав задним ходом. Теперь их трансмиссии, как и у 153-го, задрались вверх, а пушки наклонились настолько, что они могли стрелять прямой наводкой по лежащему внизу и на противоположных склонах селу.

Наконец двигатели заглушили, но тишина оказалась довольно условной. Из села доносились редкие взрывы и треск очередей, слева за холмом тарахтела армейская дизельная электростанция.

– Ну как тут, пацаны? – спросил Щербаков у танкистов, занимавших эту позицию, как оказалось, не первый день.

– Да нормально. – ответил круглолицый Женька Лебедев. – Сегодня вот несколько раз "вованы" калачевские село штурмовали. Но там жопа, раненых много и убитые. А мы сверху стреляем, куда скажут.

– А кто цели обозначает?

– Да вон с командного пункта полковники всякие приходят и показывают, – Лебедев махнул в сторону холма с развевающимся над ним российским флагом.

– Да, Жека красавчик, – вклинился в разговор обычно молчаливый Кайдалов. – Один "подпол" пришел, спрашивает: "Видишь КамАЗ в селе, километрах в трех отсюда? Сможешь попасть в него?", а Лебедь такой: "А куда попасть, в кабину или в кузов?". Ну подпол такой офигел: "Давай в кабину!" И всё, Лебедь прямо в кабину и попал!

– Да просто прицел выверен хорошо, – заскромничал Лебедев.

– Кайдалов, ты накуренный что ли? Прям не остановишь тебя, – сказал подошедший капитан Пермяков.

– А как ты мечеть завалил? – не унимался механик.

– Да что вы прицепились с этой мечетью! – огрызнулся Лебедев. – Мне сказали, я и завалил, – и наводчик скрылся в люке, захлопнув его за собой.

– Говорят, на Героя России Лебедева представлять будут. – Кайдалов кивнул головой в сторону закрытого люка наводчика. – В мечети-то штаб ваххабитов был!

– Да, круто! А даги приезжают? Жрать привозят чего-нибудь? Сигареты? – опять поинтересовался у Кайдалова Щербаков.

– Нет. Здесь везде перекрыто, засады и блокпосты. Никого не пускают и не выпускают, – сказал механик. – Сзади и с боков наши, федералы, внутренние войска, менты дагестанские. А впереди обрыв, по склону не залезешь. Если только снизу с минометов долбанут, но пока такого не было.

– Еще что интересного?

– Да что интересного, – ответил Кайдал, – боевики укрепились "не по-детски". Они эти укрепления несколько лет готовили. Везде схроны, доты. Всё в бетоне, только кумулятивным и пробьешь. Снайпера у них работают, так что в башню залазить – пригибаться надо и к краю обрыва близко не подходить.

Солнце скрылось за хребтом, оставив за собой густеющую кровь заката. На востоке быстро темнело, разливая по небу фиолетовые чернила с плавающими в них серебряными точками звезд. Стрельба и взрывы в ущелье утихли, лишь кое-где в черноте затаившегося села мерцали не потухшие за день огненные пятна.

– Ну что, где спать будем? – спросил у своих танкистов Щербаков.

– Да давайте прямо на трансмиссии, – ответил Кравченко, – в башне уже достало корячиться.

– И правда. Доставайте спальники, – сказал лейтенант и потом подумал: «Да тут, вроде, кроме наших, нет никого, как сказал Кайдал, внезапно никто не нападет, можно спать не бояться».

Расстелив спальники сверху нагревшейся за день трансмиссии, экипаж, не раздеваясь, улегся под звёздным небом с протянувшейся на нём от края до края отчётливо видимой лентой Млечного Пути. Вокруг стояла тишина, нарушаемая только далеким тарахтением дизельного генератора за холмом.

«Какая война? – лейтенант пускал вверх клубы табачного дыма, тающего в ещё теплом недвижимом воздухе. – Курорты Кавказа». Рядом уже храпели Кравченко и Обухов. Через несколько минут заснул и Щербаков.

Утром проснулись рано, разбуженные грохотом истребителей-штурмовиков. Самолеты пикировали над ущельем, посыпая села десятками авиабомб. Внизу расцветали кроваво-огненные бутоны взрывов, склоны тряслись от смертоносной мощи, но ваххабиты всё так же ожесточенно оборонялись. По данным разведки, в Карамахи и на близлежащих склонах оборону держали около шестисот боевиков. На время авиаудара они прятались в свои глубокие бункеры и схроны, а как только обстрел заканчивался, вновь выползали на боевые позиции и не давали внутренним войскам МВД захватить села. Позиции боевиков были очень хорошо замаскированы и укреплены, поэтому огневые удары авиации, тяжелой артиллерии и танков наносились почти вслепую или исходя из скудных разведданных. И всё же боевиков становилось меньше и их огневых точек тоже.

Часам к девяти утра с командно-наблюдательного пункта (КНП) внутренних войск, находившегося на высоком холме, спустились капитан Пермяков и какой-то подполковник в очках с роговой оправой и толстыми стеклами. На камуфлированной форме "подпола" красовались нашивки внутренних войск. Пермяков построил все три экипажа за танками, задравшими трансмиссии и направившими свои пушки на горящее Карамахи .

– Будем работать во взаимодействии с внутренними войсками, – сказал капитан.

– Подполковник Иванов, – представился офицер в роговых очках. – Сразу к делу. Карты местности старые, последний раз редактировались в восемьдесят четвертом, пятнадцать лет назад. – обратился "подпол" к танкистам. – Поэтому нужно будет зарисовать основные улицы села, цели и направления. Сейчас подползем к краю ущелья, я буду показывать, командиры и наводчики зарисовывают. Сильно не высовываться – снайперы не дремлют.

Лежа на краю обрыва, Щербаков надел очки, достал свой красный блокнот, за неимением другой бумаги и толстой шариковой ручкой, с прятавшимися в ней тремя разноцветными стержнями, стал зарисовывать то, что показывал и о чем говорил подполковник.

«Смотрите, – "подпол", распластавшись в сухой траве, указал рукой в сторону белеющих полуразрушенных домов села, – вон так называемый "ближний поселок", выше – "дальний поселок". Всё село расположено на уступах склона – "языках". Первый, второй и третий "язык". Выше и правее – это Чабанмахи. По Чабанмахи из Кадара лупят. Теперь смотрите внимательно – между ближним и дальним поселком находится замаскированная пещера, очень хорошо укрепленная. Разведка говорит, что бронированные двери открываются "камазовским" движком – руками не открыть. Оттуда машины иногда выезжают, видимо, с боеприпасами. Эту пещеру накрыть надо. Такая же недалеко от третьего "языка", – полковник опять ткнул пальцем в сторону развалин домов. – В прицел постарайтесь рассмотреть. Вот эти пещеры уничтожить – сейчас ваша главная задача. Естественно, все движущиеся цели тоже ваши, сейчас наших в селе нет. Когда наши на штурм пойдут, мы вас предупредим. Кстати, для информации, – ВВшник посмотрел на танкистов, пытающихся разглядеть пещеры, – видите вон тот дом с высоким деревом? Это дом одной из жен Хаттаба, так что можете и в него долбануть».