Нетипичный атом общества

«Бабой ягой» дразнили непонятно за что молодую, симпатичную, любвеобильную и хорошо сложенную женщину, единственную дочь аферистичного лодыря Ивана, по прозвищу «Вдовий сын». Звали её Люба и любила она охотиться на мужиков.

Для начала расположились на травяной полянке близ ельника. Ирина достала двухсотграммовый стакан. Решили выпить за зачин. Сашка Яснов быстро прикинул в уме, что стакан водки остается лишний:

– Вовка, давай махнёмся на сегодня – тебе лишних двести граммов, а мне – бабу твою.

Он уже побывал на днях в страстных объятиях Ивановой дочери, высушившей его до дрожи в коленках и ему, хотелось более спокойного времяпровождения с женщиной.

– Да я ему свой отдам, -непонятно заявила Ирина, – мне не жалко.

– Тогда и я отдам свою долю Сашке, а напарником возьму Володю.

Люба демонстративно обняла младшего Котелкина, а он, в растерянном недоумении хлопал глазами. Потом Люба с Ириной о чем-то шепнулись и захихикали…

Через час, подпитые и утомленные мужчины валялись на траве, вяло переборматываясь, а энергичные дамы ловко орудовали пилой…

Забор можно было сделать за один день, но процесс растянулся на две недели, за которые гонорар пропили начисто, причем калитку так и не сколотили.

Пьяный Богдан с двумя умыкнутыми бутылками потихоньку ушел и заперся в доме, а Вовка с двумя подручными женщинами, кое как доколотя штакетник и даже не пытаясь приступить к калитке, увёл дам в свои владения.

В этот вечер Сашка Яснов спалил по пьяни собственный дом, пытаясь сжечь в нём своего антагониста Пана из конкурирующей криминальной семьи. Критически пьяный Пан, он же Владимир Ксенофонтов, двоюродный брат известного физика, сумел выбраться через подпол, протиснув тело в лаз для засыпки картошки, но далеко не отполз, уткнувшись в забор в десятке метров от горящего строения и, сидя под электрическим столбом, смотрел неосмысленным взглядом на пламя. Глуповато-недогадливые зрители, вытащить его не сообразили. Пан умер через два дня, а Богдан перебрался в общежитие деревни Юрцово, где вскоре сгинул не то от голода, не то от побоев…

Калитку москвичам собрали и навесили на петли владельцы станков, посмеиваясь и хуля промеж собой работу предшественников. Красивое фигурное изделие нелепо смотрелось на фоне кривобокого заборчика.

Когда уносили стамески с отвертками, мимо них, в сторону магазина, проследовал Вовка под руку с «Бабой Ягой».

Мишка спросил с ехидцей:

– Вовка! Да у тебя новая жена?

Тот ответил без тени смущения:

– Старая тоже при мне.

Когда очередная партия москвичей заехала приглядеть и прикупить дачку, они увидели идиллическую картину: Володя Котелкин держал под руки двух женщин, у каждой из которых в свободной руке находилось ведро с водой. Старая московская дура пробормотала в мистическом заблуждении, сидя на переднем сиденье Опеля-Астра:

– А нам ещё говорят о деревенском пьянстве и безработице. Смотрите, какая идиллия, какое сохранение традиций. Наверняка у этих селян имеется корова – станем покупать у них молоко натуральное…

В августе началась вторая чеченская война. Уже дважды смещались главы правительства – вместо Примакова был назначен Сергей Степашин, очень скоро смененный Владимиром Путиным.

В Дагестане образовалась так называемая Кадарская зона, живущая по своим законам и абсолютно не подчиняющаяся центральным властям. Шамиль Басаев отправился в поход на Дагестан, надеясь оторвать республику от России. Положение армии, либералистическая власть довела до критически-ахового. Пришлось вооружать простых дагестанцев и кое-как, через пень-колоду, совместными усилиями нападение отбили.

31 декабря, спасая шкуру, Борис Ельцин убрался в отставку, выдвинув преемника…

… Внешне, в доме Котелкиных царила иллюзия счастливого бытия. Вовка больше не работал – заботливые жены кормили его, а он, понемногу выпивая, слабел с каждым месяцем. Молодой организм сдавался медленно и долго. Четыре года спустя, когда в стране и государстве произошли значительные изменения, с катастрофами, взрывами домов и метро, бегством за границу некоторых олигархов и, даже, чиновников, Володя Котелкин уже не обращал внимания на политические и экономические новости; он едва передвигал ноги, ни о чем не думая и ни к чему не стремясь. Остатки местных жителей вымерли, а летом приезжали егорьевские, раменские и московские дачники. Правда появилась молдавская семейка, на «птичьих правах» поселясь в необитаемом доме и юные сыновья виноградной республики принялись регулярно поджениваться на жительницах окрестностей, а то и московских дачницах.

Вовка умирал. Сначала он ещё выходил на лавочку, любуясь буйством весенних красок, подолгу сидел молча, думая о чем-то своём. Может быть он сожалел и раскаивался в чем-то, а, возможно, вспоминал свою жизнь. Во всяком случае, он никогда и ни с кем откровенно не разговаривал, а лишь улыбался грустно и непонятно.

Скончался Владимир Иванович Котелкин в день знаменитой аварии (скорее катастрофы) в РАО ЕЭС, когда обесточились центральные области России, включая саму столицу. Сумму убытков (неимоверную» и количество жертв (в основном косвенных, из-за отключения больниц, остановки метро, электричек и лифтов, где отдали богу душу немало инфарктников и инсультников) от народа как водится скрыли.

Не стоит описывать пьяно-фальшивые, горестные причитания «вдов». Похороны и поминки вышли скромные и унылые.

На этой грустной и мрачноватой ноте можно было бы и закончить, но жизнь преподнесла неожиданный сюрприз. Неделю спустя, едва покойницкий дух выветрился из помещения, наследники (дети Лёшки) выселили вдовушек, а дом сдали негритянке и двум её сожителям, грузину и молдаванину.

Скептически настроенный читатель может заявить: «Чушь какая-то. Можно и получше и посмешнее придумать». Главная странность в том, что в повести нет выдумок, а только голые факты, слегка обработанные литературно.

Бывшие колычевцы, а ныне – дачники, шутили:

«Да, осталось в деревне три местных жителя».

Ранней осенью толстенькая негритянка исчезла с колычевского горизонта, прихватив с собой молдаванина. Грузин, помаясь неделю, переехал в дом «Вдовьего сына», пристроясь под бочок к «Бабе Яге» и они дружно занялись водочным бизнесом.

Северо-западные ветры обрывали багряную листву клёнов и осин.

28 июня 2020г.