Нетипичный атом общества

Одну его работу увезли в Германию в город Баденхаузен. Её не хотели пропускать на шереметьевской таможне (не верили, что картину выполнил художник-любитель). Германий в ту пору было две – восточная ГДР и западная ФРГ и придрались к пейзажу, скорее всего потому, что он отбывал в недружественную ФРГ.

Вошедшие приятели несли кроме фотографии, бутылку «паленой водки» – разбавленный родниковой водой этиловый спирт, который только появился на Егорьевском рынке в полуподпольной продаже.

Павел Александрович охотно выпил, выслушал посетителей и внимательно осмотрел фото.

Елена стоит в купальнике, по щиколотки в воде, наклонясь и опустив в неё руки, спиной к фотографу и, повернув к нему голову, озорно ему улыбается.

– Гениально! Я всё понял. Это станет моим шедевром.

Витька осторожно поинтересовался:

– Сколько будет стоить?

– Эх Витюшка, не в цене дело, не будь прижимистым и скупым. Договоримся, только у меня условие: вместо лица этой девки, изобразим лицо Василия. Глядите, как похожи ваши физиономии.

Он протянул фотографию друзьям:

– Какая прелестная небритость, с легкой проседью, на фоне загорелой кожи.

Василий едва не подавился, закусывая кусочком соленого огурца:

– Пал Саныч, ты с ума сошел, не вздумай!

– Вот так всегда, – вздохнул художник с огорчением, – придёт идея картины, способной будоражить публику, так крылья подрезают. Давайте так: вам я девицу нарисую, а для себя другой вариант напишу. Оставляйте фото…

12 июня 1990 года произошло два интересных события – в Колычево заявился Вовка Котелкин в гражданской одежде явно импортного производства, а Верховный совет РСФСР принял декларацию о суверенитете России. Народ недоумевал: «От кого мы стали независимы и почему Вовка вернулся так поздно со службы?»

Ответ на первый вопрос не нашли до сих пор, а что Касается Вовки, то он прибыл лишь на время отпуска, подписав контракт на продолжение службы в Германии.

В воздухе витало ощущение приближающейся катастрофы. Газеты, особенно «Труд» и «Комсомольская правда» стали выходить немыслимыми тиражами. Процветали журналы «Огонёк» и «Юность», а подписаться на роман-газету стало нереально. Брожение окраин страны перерастало в полыхающие конфликты, как в Карабахе и Таджикистане. В Грузии жители Сенаки разобрали железную дорогу, чтобы «не кормить голодную Россию» …

В январе 1991 года взбунтовалась Литва. На штурм телебашни Вильнюса был брошен Рижский ОМОН, а в город введены войска. Трусливый Горбачев сделал вид, что он ни при чем, давая своему оппоненту Ельцину, – властолюбивому алкоголику, козыри в руки.

Весной прошел референдум: быть или не быть СССР? Подавляющее большинство проголосовало за сохранение страны.

Дальше был несуразный путч ГКЧП, Ельцин, указом президента России, упразднил КПСС и, о чудо, гигантская армия в 18 миллионов коммунистов, поджав хвосты растворилась в небытие. Генеральный секретарь компартии Горбачев молча проглотил обиду и формально исполнял обязанности президента СССР ещё четыре месяца.

Началась подозрительная возня в политике. Прибыла куча советников в правительство России, в основном из США. Избранные проходимцы, прошедшие инструктаж западных спецслужб, были немедленно засунуты во власть. Осенью, эта нечисть, типа Чубайса, Гайдара, Авена, Шохина и прочих, заявила, что в стране на два дня продуктов. Уж на что доверчив русский народ, но в эту сказку не поверил и паники удалось избежать. Зато преступность взметнулась девятым валом. Расцвели спекуляция и стихийная торговля.

Мерзейшая тварь Чубайс, даже годы спустя продолжал врать, как он спас от голода страну. Последователь Петрушки Верховенского и Шаи Голощекина, если врал просто – то от скуки, или усталости, а в большинстве случаев – вдохновенно и безудержно, но, главное – постоянно.

В стране на тот момент было 58 миллионов коров, не считая свиней, коз, овец и птицы. Только что собрали урожай. О каких двух днях могла вообще речь идти?

В России проживало тогда более 150 миллионов человек. Чтобы их накормить, нужны сотни кораблей, десятки тысяч вагонов и море грузовых автомобильных фургонов. Их требуется отправить в другие страны, загрузить, вернуться и развезти по колоссальной территории, разместить на базах, далее, распределить по магазинам… О том, что следует заключить договоры на поставку и, что в стране отсутствует валюта на закупки, говорить не стоит вообще. Чем же мы питались, по Чубайсу?

С 1 января 1992 года в Россию официально вернулся капитализм. Власти, как выражался Владимир Иванович Даль, зажидовали и зажидоморили. Ещё в декабре возник пародийный СНГ (союз независимых государств). Народу наобещали с три короба, а пока легковерные люди слушали сладкие сказки об МММ и прочих «Нефть-алмаз-инвестах», Чубайс и Красавченко провернули со своим шалманом грандиозную аферу с ваучерами. Страна и государство стремительно обнищали…

Жарким летом 1992 года, Балон, который пристроился сторожить дачи Томилинской птицефабрики, припёрся к Василию с бутылкой сомнительного спирта «Рояль». Оба переживали душевный кризис. Витька, по вздорности характера расстался с очередной москвичкой и ему необходимо было выговориться, а Василию поперек горла предупредительность жены, на которую глаза не глядели. Сын подрастал балбесом, попал в такую компанию, что и говорить –то стыдно. Пошли в одичалый малинник Лохмача, который разросся за двадцать лет подобно джунглям.

Василий предупредил:

– Мне чуть-чуть, не более двухсот граммов, коров после обеда выгнать не сумею, если напьюсь.

Болванистый Витька успокоил:

– Не боись, я тебе помогу.

Выпили по чуть-чуть, закусывая зелеными недозрелыми яблоками. Густые заросли защищали сидящих приятелей любопытных взоров и палящего солнца.

– Помнишь Таню? – Грустно спросил Василий.

– Таньку жирную с четвертого птичника?

– Таню Иванову.

– А, помню, к Орловым приезжала. Ты ещё стишок о ней писал, никак концовку подобрать не мог.

– Так и не сумел закончить. Двадцать один год прошел, а как вчера было. И три строчки никогда не забывал.

– Давай досочиним, я в ударе и трезвый ещё.

Напомни, что там написано.

Высоко в небе носились ласточки, занятые своими птичьими делами. Между стволиками малины деловито сновали муравьи и мелкие жучишки, а иногда выползали настоящие жучищи и, и видя препятствие в виде сидящих людей, торопливо убегали в сторону.

Василий приподнялся, глянул по сторонам и, снова приземлясь, продекламировал:

Улица, калиточка налево,

Узкая тропинка, дальний дом.

Девушка, со взглядом королевы.

Василий едва закончил, а Витька уже сочинил продолжение:

А вокруг Гоморра и Содом.

– Да Витёк, способностей ты не потерял. На сегодняшний день подошло бы идеально. Наливай!

Они выпили ещё, потом добавили. Балон, на которого алкоголь действовал самым препоганым образом, со змеиной подколодностью ужалил:

– Вовка в отпуск приехал на машине, а подарил её не тебе – Юрке. Не уважает старшего брата!

– Помолчи. Он правильно поступил – у меня и прав нету и пью, а Юрке машина в сто раз нужнее.

Вовка сказал, что каждый год станет в отпуск на новых жигулях приезжать и всю семью обеспечит. Надо завязывать с вином. Я пью сейчас реже, чем раньше, а то, глядишь, совсем брошу.

После чего они выпили за трезвость, а через час от литровой бутылки ничего не осталось. Их развезло. Василий с пьяной жалостью рыдал на плече Витьки, а тот тупо глядел на сидящую напротив лягушку.