Тюльпаны с Байконура. О романтической эпохе улетных достижений

Я пошла на работу, бабеньку попросила за ним приглядывать.

Малость погодя он поднялся. Она, как сказывала, покормила его манной кашей, от чего-то другого он отказался. Встал из-за стола, вышел во двор.

– Жду, жду, – говорила бабенька, – его нет. Долго что-то нет. Пошла посмотреть. А он на крыльце лежит. Я его тормошу – не встает. Поднять его не в силах. Побежала к соседу, к Лешке. Тот втащил его в дом, распластал на полу и так оставил.

– Прибежал на работу ко мне, – продолжает мать, – и впопыхах говорит:

– Дело плохо, Дуська. Вызывай врача.

Скорую из райцентра ждать пришлось недолго, но грузили его уж в беспамятстве. Приехали в больницу – сходу на хирургический стол. Во время операции он умер.

Врач сказал:

– От перенапряжения лопнула вена в желудке. Надорвался мужик.

Вот и вся история. Электричество здесь действительно ни при чем.

Теперь мать с бабенькой одни. Бабеньке скоро восемьдесят. Она заметно сдала, старуха старухой. Днями сидит у окна, с грустью вспоминает прожитые годы. Двенадцати лет осталась она без родителей. Было у нее три брата, две сестры, которых теперь нет, но обиднее всего – уже нет ни дочери, ни сына. Круглая сирота. Осознавая такое, как не скорбеть? Мне до боли в сердце жаль ее. Она больше матери в детстве со мною нянчилась, оттого, наверное, душой я к ней больше привязан. Хотя мать есть мать, как о ней не вспоминать.

С этими невеселыми мыслями, отходя от дневных забот, я засыпаю.

Мой первый рабочий день на Байконуре пролетел.

Втягиваюсь в работу

Поутру снова торопливый завтрак с яичницей. Сегодня не забыл прихватить с собой банку тушенки и хлеба к общему столу. Собравшись, иду к автобусу, там теперь уже знакомые лица. Сели снова рядом с Алексеем. Большую часть пути ехали молча, слушая все то же розенбаумовское «ау…». На остановке возле двести пятьдесят четвертой площадки я его спросил:

– А чего тут большинство девчонок спрыгивают? Они тоже с нашего предприятия?

– Да, – отвечает Алексей. – Мы наземку отлаживаем, а они бортовую аппаратуру готовят. С «птичкой» возятся. Программистки они.

– Надо же, молодые, а смышленые. В таких делах соображают.

– Да там соображать есть кому. А они так, на подхвате.

– Пусть даже на подхвате, все равно удивительно. По-моему, умнички.

– Как-нибудь соберемся вместе – приглядишься. Не разочаруют?

– А где такие общие сборы? В экспедиции? Там тесновато.

– Ничего, все помещаются.

– А как часто?

– Тут как Олег Иванович решит. А не терпится – ступай в бассейн. Они поплескаться любят. Часто туда ходят. Там и полюбуешься, а тут все они от мороза в одинаковые тулупы укутаны. Разве ж чего разглядишь…

Сегодня, как мне показалось, мы приехали быстрее, чем вчера. Поднялись к себе и этот день снова занимались ремонтом.

Между делом Василий попросил нас быть повнимательнее:

– Скоро прилетят из Питера наши «головастики» – разработчики «Вымпела». Желательно, чтоб к их появлению все работало. Следом их «бэвэшка» (летающая лаборатория на базе Ту-134) прилетит. Испытывать, проверять настройки посадочного комплекса будем, – растолковал нам Василий и сам, как опытный, грамотный, ответственный специалист, не остался в тот день в стороне. Вместе с нами выискивал и устранял неисправности.

По ходу дня он по какому-то вопросу, на этот раз ненадолго, сбегал к военным. Вернулся чертыхаясь:

– Служба, блин…

– Чего такое? – полюбопытствовал Виктор.

– Да им сегодня не до работы. Магазин к ним приехал. Дефицит привез. Набросились, лаются – делят.

– Чего привезли-то? – полюбопытствовала Нина.

– Да ерунду всякую: мыло, полотенца, шампунь…

– Шампунь. Интересно какой? – не унималась Нина.

– Сходи посмотри. Может, выцыганишь чего, – посоветовал Виктор.

А Василий добавил:

– Генерала Гудилина на них нет. Давно не наведывался. Он бы махом разогнал эту барахолку.

– Не знаю, не знаю. Гудилин – строгий генерал, офицеры дрожат перед ним, как зайцы, но при этом заботливый. Может, он для них этот товарный привоз и организовал, – высказался Алексей.

– Ладно, бог с ними. Отоварятся – подойдут. Они интересуются, что тут у нас происходит. Появятся – надо будет доложить, что с проблемой справляемся, но лучше было бы, чтоб питание было стабильным, чтоб таких скачков не случалось.

Этот день, как и вчерашний, мы провели за починкой аппаратуры, с коротким перерывом на обед. За обедом я предложил на общий стол прихваченный с собою харч, что было принято с одобрением. На этот раз без возражений принял профилактические спиртовые пятьдесят грамм, но от этого не раскис, и после обеда работа наша продолжилась в том же темпе, что и до.

Вечером, вернувшись с работы, по чьей-то подсказке забежал в магазин и – о радость! – смог прихватить там пару пачек пельменей. Можно было бы сделать запас этого быстро приготовляемого и тем особо ценного продукта, однако по правилам местной торговли больше двух пачек в одни руки не давали.

«Ну, ладно, – подумалось мне, – это, как говорил когда-то в картофельной борозде Аркаша, лучше, чем ничего. Для сегодняшнего ужина хватит и полпачки, остальное вывешу в сетке в форточку, на мороз (холодильника в моем номере, как и в номерах тех, с кем успел познакомиться, не было). Какой-никакой, а запас, хватит на пару-тройку раз».

Вернувшись в номер, приготовил закупленных пельменей. Воду я уже научился очищать. На окне у меня стояла батарея трехлитровых стеклянных банок. Чай приготовил, выпил с пряниками вприкуску. Бабенька так чаевничать любила, вот и меня, наверное, приучила. По-простецки, а ведь приятно и вкусно.

Однако с чаем я, похоже, переборщил. Заварка оказалась крепкой и напрочь прогнала сонливость. Принимая эту данность, я достал свою записную книжку, перелистал ее. Глаз зацепил записанный наспех стишок.

Стремительный и ясный взгляд,
Задорная улыбка…
Такой осталась в памяти моей
Наташа —
Восторг, отчаянье и пытка.
Я и сейчас, наверно, повстречавшись с ней,
Двух слов связать не смог бы.
Точно нет.
Ну а пишу вот строки эти,
С годами убеждаясь вновь и вновь:
Куда б по белу свету ни носило,